Домби и сын

Что длать и куда дваться, Флоренса, бдная, неопытная Флоренса еще не думала объ этомъ. Впрочемъ, она мечтала отыскать гд-нибудь маленькихъ сестеръ, которыхъ она станетъ воспитывать подъ какимъ-нибудь вымышленнымъ именемъ: он вырастутъ, эти сестры, счастливыя и довольныя, подъ ея надзоромъ, полюбятъ ее, выйдутъ замужъ, возьмуть къ себ свою прежнюю гувернантку и, быть можетъ, современемъ поручатъ ей воспитаніе своихъ собственныхъ дочерей. Проходятъ годы, десятки лтъ, и y почтенной воспитательницы чужихъ дтей сдютъ волосы, и она становится старухой, и уноситъ въ мрачную могилу тайну своей жизни, и не осталось на свт ннкакихъ слдовъ отъ Флоренсы Домби… Страиная будущность! грустная будущность! Но вс эти грезы носились передъ ней въ гусгомъ туман, и она ни въ чемъ не отдавала себ яснаго отчета. Она знала только одно, что не было для нея отца на этомъ свт, не было клочка земли, гд могла бы пріютиться Флоренса Домби!

Весь денежный запасъ въ ея кошельк ограничивался нсколькими гинеями, и часть ихъ нужно было употребить на покупку гардероба, такъ какъ y нея было съ собой одно только платье. Но этотъ пунктъ ее не слишкомъ безпокоилъ: ребенокъ въ мірскихъ длахъ, она не понимала и не могла понять, что значитъ не имть денегъ, и притомъ другія, боле важныя мысли заслоняли отъ нея предметы этого рода. Въ голов ея мыслительная машина работала съ какою-то особой торопливостью, и казалось ей, что промчались цлые мсяцы посл ея бгства. Но мало-по-малу она успокоилась, привела въ порядокъ свои мысли, отерла слезы и отправилась внизъ къ своему единственному покровителю.

Капитанъ разостлалъ съ большимъ стараніемъ блую скатерть и приготовлялъ какой-то яичный соусъ въ маленькой кострюл, поворачивая въ то же время очень усердно жирную курицу, которую онъ жарилъ на вертел передъ огнемъ. Обложивъ Флоренсу подушками на диван, который для большаго комфорта былъ переставленъ въ теплый уголокъ, капитанъ продолжалъ свою стряпню съ необыкновеннымъ искусствомъ. Онъ кипятилъ горячую жижицу въ другой маленькой кострюл, варилъ картофель въ третьей, не забывалъ яичнаго соуса въ первой и продолжалъ поворачивать жаркое своимъ крюкомъ, который, смотря по надобности, замнялъ для него и ложку, и вилку. Независимо отъ всего этого, капитанъ сторожилъ бдительнымъ окомъ миніатюрную сковородку, въ которой кипятились и мелодично пищали жирныя сосиски, слава и внецъ поварского творчества, — и словомъ, не было во всей подсолнечной кухарки, равной по таланту и усердію капитану Куттлю, на которомъ блистала во всей красот его лощеная шляпа… Впрочемъ, трудно сказать, лицо или шляпа горли теперь боле торжественнымъ блескомъ.

Когда, наконецъ, обдъ былъ приготовленъ, капитанъ началъ хлопотать около стола съ безпримрнымъ усердіемъ и ревностью. Прежде всего онъ скинулъ шляпу и надлъ свой фракъ. Затмъ онъ пододвинулъ столъ къ дивану, гд сидла Флоренса, прочиталъ молитву, развинтилъ свой крюкъ, привязалъ къ нему вилку и поставилъ первое блюдо.

— Высокорожденная барышня-двица, — сказалъ капитанъ, — развеселитесь и старайтесь кушать какъ можно больше. Здсь ливеръ, здсь спаржа, a вотъ картофель!

Все это капитанъ расположилъ на блюд въ симметрическомъ порядк, полилъ горячей жижей и поставилъ передъ своей прекрасной гостьей.

— Вотъ цлый рядъ мертвыхъ свтилъ лежитъ передъ вами, высокорожденная барышня-двица, — замтилъ капитанъ ободрительнымъ тономъ, — и все устроено въ порядк. Попробуйте перекусить, моя радость. О, если бы Вальтеръ былъ здсь!..

— Ахъ, если бы теперь онъ былъ моимъ братомъ! — воскликнула Флоренса.

— Не говорите этого, моя радость! — сказалъ капитанъ. — Вальтеръ былъ природнымъ вашимь другомъ, самымъ искреннимъ, самымъ близкимъ другомъ: не правда ли, моя радость?

Флоренс нечего было отвчать. Она только сказала: "О, милый, милый Павелъ! о, Вальтеръ!".

— Самыя доски, по которымъ она ходила, — бормоталъ капитанъ, разсматривая съ нжнымъ умиленіемъ ея унылое лицо, — бдный Вальтеръ цнилъ высоко, такъ высоко, какъ жаждущій олень источники водные. Вижу его, какъ теперь, за столомъ y дяди въ тотъ самый день, когда только что его записали въ конторскія книги Домби и Сына; какъ онъ говорилъ тогда о ней! Боже мой, какъ онъ говорилъ! Лицо его рдло, какъ маковъ цвтъ, и глаза покрывались скромною росою! Да, прекрасный былъ юноша! Ну, a если бы теперь онъ былъ здсь, высокорожденная барышня-двица, то есть, если бы онъ мотъ быть здсь… но онъ утонулъ, бдный Вальтеръ, не правда ли?

Флоренса покачала головой.

— Да, да, онъ утонулъ, — продолжалъ капитанъ. — Что бишь я началъ говорить? Такъ вотъ, если бы онъ былъ здсь, онъ сталъ бы просить васъ, изумрудъ мой драгоцнный, покушать и полакомиться, чтобы здоровье ваше подкрпилось. Поэтому, высокорожденная барышня-двица, ведите себя такъ, какъ бы Вальтеръ былъ уже здсь, и держите противъ втра вашу милую головку.

Флоренса, изъ угожденія капитану, начала кушать. Капитанъ между тмъ, забывая, по-видимому, собственный обдъ, положилъ свой ножикъ и вилку и пододвинулъ свой стулъ къ дивану.

— Вальтеръ былъ красивый мальчикъ, не правда ли, моя радость?

Флоренса согласилась, и капитанъ сидлъ молча нсколько минутъ, опустивъ подбородокъ на свою руку. Глаза его неподвижно были обращены на гостью.

— И вдь онъ былъ храбрый юноша, моя гадость, не такъ ли?

Флоренса отвчала слезами.

— И вотъ, моя красавица, онъ утонулъ, — продолжалъ капитанъ растроганнымъ голосомъ. — Такъ или нтъ?

Флоренса продолжала плакать.

— Онъ былъ постарше васъ, высокорожденная барышнядвица; но сначала вдь вы оба были дтьми, не правда ли?

Флоренса отвчала — да!

— A теперь утонулъ бдный Вальтеръ, утонулъ, и нтъ о немъ ни слуху, ни духу; не такъ ли?

Повтореніе этого вопроса было любопытнымъ источникомъ утшенія, но только, казалось, для одного капитана, такъ какъ онъ одинъ безпрестанно возвращался къ этой тем. Флоренса отодвинула отъ себя свой непочатый обдъ, и, облокотившись на диванъ, подала капитану свою руку, чувствуя, что она противъ воли опечалила своего друга. Капитанъ между тмъ, пожимая ея руку съ какою-то особенного нжностью, забылъ, повидимому, и обдъ, и аппетитъ своей гостьи, и почтенное чело его проникалось больше и больше сочувственною мыслью. Еще и еще повторялъ онъ: "Бдный Вальтеръ! милый Ваяьтеръ! Да, онъ утонулъ. Не правдали?" — И непремнно хотлось ему, чтобы Флоренса отвчала на этотъ безконечный вопросъ; иначе, казалось, оборвалась бы цпь его оригинальныхъ размышленій.

Курица и сосиски простыли, и яичный соусъ застылъ до послдней степени густоты, прежде чмъ добрый капитанъ припомнилъ, что они сидли за столомь; но, разъ обративъ вниманіе на этотъ пунктъ, онъ принялся за свои блюда вмст съ Діотеномъ, при помощи котораго роскошный пиръ быстро подошелъ къ желанному концу. Когда Флоренса начала убирать со стола, выметать очагъ и приводить въ порядокъ мебель маленькой гостиной, восторгъ и удивленіе капитана могли сначала равняться только горячности его протеста противъ этой хлопотливости молодой двушки, a потомъ мало-по-малу эти чувства возвысились до такой степени, что онъ самъ ничего не сталъ длать и только съ безмолвнымъ изумленіемъ смотрлъ на Флоренсу, какъ на прекрасную волшебницу, которая каждый день совершаетъ для него эти чудеса; при этомъ красный экваторъ на чел капитана запылалъ съ новой силой, выражая его неописуемое удивленіе.

Но когда Флоренса, продолжая хозяйственныя хлопоты, сняла съ каминной полки его трубку и попросила его курить, добрый капитанъ былъ до того ошеломленъ этимъ неожиданнымъ вниманіемъ, что нсколько минутъ держалъ чубукъ такимъ образомъ, какъ будто эта рдкость первый разъ попалась въ его руки. Потомъ, когда Флоренса вынула изъ комода бутылку съ ромомъ и приготовила для него совершеннйшій стаканъ грогу, поставленный передъ нимъ на маленькомъ столик, его носъ, всегда румяный, поблднлъ какъ алебастръ, и онъ почувствовалъ себя на седьмомъ неб. Упоенный этимъ блаженствомъ, невиданнымъ и неслыханнымъ до той поры, капитанъ машинально набилъ трубку, и лишь только протянулъ свою лапу къ фосфорнымъ спичкамъ, Флоренса, къ довершенію его изумленія, уже держала надъ табакомъ зажженную бумагу, такъ что онъ не имлъ ни времени, ни силы предотвратить этой услуги. Когда, наконецъ, Флоренса, посл всхъ этихъ хлопотъ, заняла свое мсто на диван и принялась смотрть на него съ граціозной, любящей улыбкой, капитань увидлъ очень ясно, что сиротствующее сердце молодой двушки обращалось къ нему съ такою же искренностью, какъ ея лицо, — увидлъ это капитанъ, и табачный дымъ заслъ въ его горл, ослпилъ его глаза, ослпилъ до того, что капитанъ Куттль заплакалъ!