Домби и сын

Когда, такимъ образомъ, къ общему благополучію былъ устроенъ этотъ важный хозяйственный пунктъ, Флоренса начала вдумываться, какъ бы ей приличнымъ образомъ приготовить Сусанну къ ихъ неизбжной и уже скорой разлук. Дло нелегкое и чрезвычайно щекотливое, ибо миссъ Нипперъ объявила наотрзъ, что она ни за что и никогда не разстанется съ нею, a извстно, что миссъ Нипперъ не охотница отставать отъ своихъ плановъ.

— Ну, a насчетъ жалованья вы не безпокойтесь, милая моя миссъ Флой, и не хлопочите о такихъ пустякахъ: y меня есть деньженки въ сберегательной касс и хватитъ надолго, a если бы не хватило, я не площадная торговка, чтобы продавать свою любовь. До денегъ ли теперь, горлица вы моя, ангельчикъ, миссъ Флой! Пусть прахъ поберетъ все, знать ничего не хочу, только бы вы были со мной! Съ той поры, какъ скончалась ваша бдная маменька, я неотлучно была при васъ, длила съ вами радость и горе, и вы сами ко мн привыкли во вс эти годы. Я не хвастаюсь, миссъ Флой, и не горжусь, a все-таки вы безъ меня не удете, не должны узжать и не можете ухать.

— Я ду далеко, милая Сусанна, очень далеко!

— Тмъ, стало быть, я нужне для васъ, миссъ Флой. Боже ты мой, Боже, я не робкаго десятка, чтобы испугаться далекой дороги.

— Но я ду съ Вальтеромъ, милая Сусанна, и готова съ нимъ на всякія путешествія, на всякія опасности! Вальтеръ бденъ, и я очень бдна: мой долгъ научиться помогать ему и помогать самой себ.

— Разв вамъ учиться помогать себ и другимъ, милая моя миссъ Флой! — вскричала Сусанна, замотавъ головой и явно обнаруживая нкоторое нетерпніе. — Вы были благодтельницею для всхъ, кто ни окружалъ васъ, и только Богу извстно, сколько перенесло страданій ваше благородное сердце. Дайте мн переговорить самой съ м-ромъ Вальтеромъ Гэемъ, и я непремнно устрою такъ, что вы не подете одна.

— Одна, Сусанна? одна, говорите вы? Какъ одна? A разв Вальтеръ не беретъ меня съ собою?

Какая свтлая, изумленная, восхитительная улыбка озарила ее! Молодой человкъ дорого бы далъ, чтобы быть свидтелемъ этого мгновенія.

— Надюсь, Сусанна, вы не будете говорить съ Вальтеромъ, если я сама не попрошу васъ объ этомъ, — прибавила Флоренса кроткимъ тономъ!

— Почему же нтъ, миссъ Флой? — рыдала Сусанна.

— Потому что, длаясь его женою, я отдаю ему все свое сердце и ршаюсь жить съ нимъ вмст и умереть. Если бы вы стали говорить съ нимъ такъ же, какъ теперь со мной, онъ могъ бы подумать, что я опасаюсь за свою будущность, и что вы, въ свою очередь, боитесь за меня. Что длать, милая Сусанна? Я люблю его!

И прекрасное лицо молодой двушки озарилось тмъ животворнымъ свтомъ, которому суждено бросить свои лучи на весеннюю жизнь чистаго и двственнаго сердца! И Сусанна Нипперъ еще и еще разъ бросилась въ объятія своей милой барышни, заплакала, зарыдала и повторяла съ умилительнымъ эффектомъ, неужели ея горлинка летитъ изъ родного гнздышка на чужую, дальнюю сторону!

Но при такой женской слабости, миссъ Нипперъ была столь же способна обуздывать свои собственныя чувства, какъ и нападать на страшную Макъ Стингеръ. Съ этой поры, не возвращаясь никогда къ этому предмету, она была весела, дятельна, суетлива и отважна. Впрочемъ, однажды она объявила по секрету м-ру Тутсу, что она «храбрится» только до времени, и что ей никакъ не выдержать, когда миссъ Домби будетъ узжать.

— Все тогда кончено, — сказала она, — и я боюсь, что съ тоски совсмъ закружится моя голова.

М-ръ Тутсъ объявилъ, съ своей стороны, что онъ вовсе потеряетъ голову, и они усердно плакали вмст, смшивая свои слезы; но никогда СусаннаНипперъ не обнаруживала подобныхъ чувствъ въ присутствіи Флоренсы или въ предлахъ молодого мичмана.

Какъ ни былъ ограниченъ гардеробъ Флоренсы — какой контрастъ съ приготовительными церемоніями послдней свадьбы, въ которой она принимала участіе! — однако все-таки дла было довольно, и Сусанна Нипперъ, засдая подл своего друга, работала во весь день съ озабоченнымъ усердіемъ пятидесяти швей. Удивительная дятельность капитана Куттля могла бы значительно подвинуть впередъ и распространить эту экипировку, если бы позволили ему съ полнымъ жаромъ предаться своей дятельности, и онъ уже начиналъ хлопотать насчетъ зонтиковъ, шелковыхъ чулокъ, синихъ башмаковъ и насчетъ другихъ весьма важныхъ статей, совершенно необходимыхъ для морского путешествія; но остальные члены компаніи убдили его, посредствомъ разныхъ хитростей, ограничить свое дйствіе рабочими ящичками и платяными коробками, за которыми онъ тотчасъ же поспшилъ въ самый модный магазинъ, гд и выбралъ матеріи самаго лучшаго качества. Совершивъ этотъ подвигъ, онъ дв недли сряду отъ утра до обда то и дло любовался на свою покупку, выбгая по временамъ на улицу, чтобы промыслить какую-нибудь новую дополнительную статью. Но его главнйшая, мастерская штука состояла въ томъ, что въ одно прекрасное утро ящикъ и коробка украсились двумя мдными дощечками, на которыхъ искусная рука вырзала сердце, пронзенное стрлою, и подъ нимъ красовалась надпись: Флоренса Гэй. Этимъ утромъ онъ разомъ одну за другою выкурилъ четыре трубки и ухмылялся во весь день.

Несмотря на безчисленныя хлопоты, Вальтеръ каждое утро забгалъ къ Флоренс и проводилъ съ нею вс вечера. Передъ его приходомъ Флоренса спускалась внизъ изъ своихъ верхнихъ комнатъ, ожидала его въ маленькой гостиной, или, иной разъ, украдкой выходила за дверь, чтобы встртить его съ открытыми объятіями. Въ сумерки они всегда были вмст. О, счастливое, благословенное время! О, глубокій, неисчерпаемый источникь любви, способный изливаться животворною струею на раны человческаго сердца!

Жестокое пятно еще было на ея груди. Оно лежало между нею и ея возлюбленнымъ, когда онъ прижималъ ее къ своему сердцу. Но она забыла тотъ роковой ударъ. Когда ея сердце билось для нея, и когда ея собственное сердце билось для него, звуки разстроенной музыки были для нихъ не слышны, и они оба теряли способность сознавать, что есть на свт люди съ безчеловчными сердцами. Нжная и слабая, но сильная могуществомъ любви, она забывала все на свт, и ея міръ, сосредоточенный въ объятіяхъ одного человка, былъ наполненъ видніями, которыя не могли боле тревожить любящей души.

Какъ часто старый домъ и старые дни проносились передъ ней въ эти часы сумерекъ, когда она искала убжища въ объятіяхъ прекраснаго юноши, гордаго ея любовью! Какъ часто въ этомъ счастливомъ убжищ проливала она слезы радости, встрчаясь съ этими глазами, которые наблюдали ее съ такимъ любящимъ и усерднымъ вниманіемъ! И чмъ крпче прижималась она къ этимъ объятіямъ, тмъ чаще возникалъ въ ея душ милый образъ покойнаго брата, и казалось ей, будто послдній разъ она видла его въ тотъ полночный часъ, когда онъ, одинокій и больной, лежалъ въ своей спальн, и она цловала его лицо.

Смерклось. Молодые люди долго стояли другъ передъ другомъ, не говоря ни слова. Флоренса прервала молчаніе такимъ образомъ:

— Милый Вальтеръ, знаешь ли, о чемъ я думала сегодня?

— О томъ, какъ быстро идетъ время, и какъ скоро мы понесемся по широкому морю, не такъ ли, мой другъ?

— Нтъ, Вальтеръ, я часто объ этомъ думаю; но теперь не то y меня въ голов. Я думала, какое бремя ты нашелъ во мн, милый Вальтеръ.

— Драгоцнное, священное бремя! Да, мой другъ, и я много разъ думаю объ этомъ.

— Ты смешься, Вальтеръ. Я знаю, что твои мысли заняты гораздо больше, чмъ мои; но я думаю собственно объ издержкахъ.

— Объ издержкахъ?

— О денежныхъ издержкахъ. Вс эти приготовленія, о которыхъ хлопочемъ мы съ Сусанной… видишь ли, мой милый, я очень немного могла купить для себя. Ты былъ бденъ и прежде, a теперь со мною будешь еще бдне, милый Вальтеръ!

— Богаче во сто разъ, милая Флоренса!

Флоренса улыбнулась и покачала головой.

— Притомъ, — сказалъ Вальтеръ, — нсколько лтъ тому назадъ, отправляясь на корабль, я получилъ въ подарокъ маленькій кошелекъ, и въ кошельк, моя милая, были деньги.

— Очень немного, мой другъ, слишкомъ немного! — возразила Флоренса съ грустной улыбкой, — не думай однако, чтобы мысль объ этомъ бремени тяготила меня. Я даже рада, мой милый. — Она положила руку на его плечо и съ невыразимой любовью смотрла ему въ глаза. — Я слишкомъ счастлива и не хотла бы ни за какія блага въ мір быть въ какомъ-нибудь другомъ положеніи.

— Такъ же, какъ и я.

— Да. Но ты, милый Вальтеръ, никогда не можешь имть моихъ чувствъ. Я такъ горда тобою! Станутъ о теб говорить, что ты женился на бдной изгнанной двушк, которая искала здсь пріюта, y которой нтъ другого дома, нтъ друзей, ничего нтъ, ничего! Мое сердце горитъ отъ восторга, милый Вальтеръ, и будь y меня милліоны, никогда бы не была я такъ счастлива, какъ теперь! Пусть за мною нтъ никакихъ сокровищъ…

— A разв сама ты, милая Флоренса, не драгоцнное сокровище для меня? Разв ты ничего?…

— Ничего, Вальтеръ, кром лишь — я твоя жена. — Нжная рука обвилась вокругъ его шеи, и мелодическій голосокъ раздавался теперь надъ самымъ его ухомъ. — Въ одномъ теб — вся моя жизнь! Въ одномъ теб — вс мои земныя надежды! Въ одномъ теб — вс радости моего сердца, и сама по себ, безъ тебя, милый Вальтеръ, я ничто, ничто!

Бдный, бдный м-ръ Тутсъ! Хорошо бы ты сдлалъ въ этотъ вечеръ, если бы два, три раза выбжалъ на улицу, чтобы проврить свои часы на королевской бирж, или, всего лучше, поговорить съ банкиромъ, о которомъ ты вспомнилъ случайно!