Домби и сын

Этого мало. Он юркнули въ магазинъ и отворили дверь гостиной, не бывъ никмъ замчены, кром наблюдательнаго мичмана. Вальтеръ, стоявшій къ дверямъ задомъ, не могъ видть этого явленія; но вдругъ дядя Соль вскочилъ со стула и чуть не упалъ, споткнувшись о другой стулъ.

— Что такое, дядюшка? — воскликнулъ Вальтерь, — что случилось?

— Миссъ Домби! — проговорилъ старикъ.

— Возможно ли! — вскричалъ Вальтеръ, — здсь!

Очень возможно. Еще слова эти шевелились на его губахъ, какъ Флоренса торопливо прошла мимо, ухватила обими руками старика Соломона за обшлага фрака, поцловала его въ щеку и, отворотившись, подала руку Вальтеру съ тою доврчивостью и простосердечіемъ, которыя принадлежали ей — и никому больше въ цломъ мір.

— Вы узжаете, Вальтеръ! — сказала Флоренса.

— Да, миссъ Домби, — отвчалъ онъ дрожащимъ голосомъ, — предо мною дальняя дорога.

— A вашъ дядя, — сказала Флоренса, оглядываясь на Соломона, — ему разв не жаль съ вами разстаться? О, конечно жаль, вижу по его глазамъ. И мн жаль васъ, милый Вальтеръ!

— И будто, кром васъ, некого послать, м-ръ Вальтеръ! — возгласила Сусанна Нипперъ, — вотъ хоть бы м-съ Пипчинъ — чего лучше? — она бы навела страхъ и ужасъ на всю колонію негровъ, a если надобно отобрать справки насчетъ свычекъ и обычаевъ чернаго народа, такъ д-ра Блимбера за бока съ его супружницей и дочкой. Туда бы и дорога.

Съ этими словами миссъ Нипперъ распустила ленты своей шляпки и, бросивъ быстрый взглядь на чайный подносъ, стоявшій на стол со всмъ приборомъ, вынула изъ шкатулки жестяную коробочку и принялась длать чай, не спрашивая никого ни о чемъ.

Между тмъ Флоренса опять обратилась къ инструментальному мастеру, который былъ проникнутъ неописуемымъ изумленіемъ.

— Такъ выросла! — говорилъ онъ, — такъ похорошла! и ни въ чемъ не измнилась! все такая же!

— Право? — сказала Флоренса.

— Да, да, — отвчалъ старикъ, слегка потирая руками и пристально всматриваясь въ глаза, обращенные на него, — да, то же выраженіе на прекрасномъ личик, какъ и прежде!

— Вы помните меня, — сказала Флоренса, улыбаясь, — a какая тогда я была маленькая!

— Милое созданіе! — возразилъ инструментальный мастеръ, — какъ мн забыть васъ, когда я такъ часто думалъ и слышалъ о васъ съ того самаго дня? И теперь, въ самую минуту вашего прихода, Валли разговаривалъ о васъ и длалъ порученіе передать вамъ…

— Будто бы? — сказала Флоренса, — благодарю васъ, Вальтеръ! О, благодарю, милый Вальтеръ. A я боялась, что вы узжаете, не думая обо мн.

И она опять подала маленькую ручку съ такою непринужденностью и простосердечіемъ, что Вальтеръ нсколько минутъ не могъ ея выпустить изъ своихъ рукъ.

Однако-жъ это прикосновеніе пробуждало въ немъ далеко не т бывалыя мечты, которыя смущали его фантастическими образами въ прежніе годы дтства и первой юности. Чистота и невинность ея чарующихъ движеній, ея совершенная доврчивость и непритворное уваженіе къ нему, отражавшееся въ ея глазахъ и на прекрасномъ лиц, оттненномъ полупечальною улыбкой, — все это отнюдь не могло доставить молодому воображенію матеріаловъ для романтической постройки. Совсмъ напротивъ. Мысли его неслись назадъ, къ одру смерти, гд онъ видлъ ее колнопреклоненною, съ пламенной молитвой на устахъ и въ ангельскомъ взор, гд онъ былъ свидтелемъ небесной любви двухъ прекрасныхъ созданій, разставшихся на вки въ этомъ мір съ темнымъ предчувствіемъ замогильнаго свиданія. И въ прахъ разбивались праздныя мечты передъ этимъ святымъ воспоминаніемъ, озарившимъ душу благороднаго юноши.

— Я бы хотла, — сказала Флоренса, обращаясь къ старику, — хотла бы называть васъ… просто дядей Вальтера. Позволите ли вы?

— Позволю ли? Господи помилуй! сдлайте милость!

— Мы всегда называли васъ этимъ именемъ, когда разговаривали о васъ, — сказала Флоренса съ легкимъ вздохомъ и оглядываясь вокругъ. — Точь въ точь та же гостиная, уютная, хорошенькая, какъ и тогда. Какъ я хорошо ее помню!

Старикъ Соль взглянулъ сперва на нее, потомъ на племянника, потомъ потеръ руки, потомъ вытеръ очки, потомъ вздохнулъ изъ глубины сердца и съ таинственной торжественностью произнесъ:

— О, время, время, время!

Послдовало краткое молчаніе. Сусанна Нипперъ вынула изъ шкатулки дв чайныхъ чашки, дв ложки и, скрестивъ руки, дожидалась сь глубокомысленнымъ видомъ, пока устоится чай.

— Мн надобно поговорить съ дядей Вальтера, — сказала Флоренса, положивъ руку на плечо старика, чтобы обратить его вниманіе, — поговорить о томъ, что y меня лежитъ на душ. Теперь онъ остается одинъ, и некому будетъ раздлять его горе. Если онъ мн позволитъ — не замнить Вальтера: этого конечно, я не могу — но быть его истиннымъ другомъ и помочь ему въ отсутствіи Вальтера, то я была бы ему очень, очень благодарна. Такъ ли, дядя Вальтера? согласны ли вы?

Инструментальный мастеръ, не говоря ни слова, поднесъ ея руки къ своимъ губамъ, a Сусанна Нипперъ, испустивъ легкій вздохъ, устремила глаза на потолочное окно и закусила кончики лентъ отъ своей шляпки.

— Вы позволите мн навщать васъ, — продолжала Флоренса, — когда будетъ можно, и станете передавать мн всти о миломъ Вальтер, и вы не будете имть секретовъ отъ Сусанны, когда она придетъ къ вамъ вмсто меня: вы станете разсказывать намъ все и обо всемъ, и положитесь на насъ, и ввритесь намъ во всемъ, и мы будемъ стараться васъ утшать. Такъ ли, дядя Вальтера? согласны ли вы?

Нжное прелестное лицо, умоляющій взоръ, милый голосокъ, легкое пожатіе руки, очаровательная поза, выражавшая глубокое уваженіе къ почтенному возрасту и вмст граціозное сомнніе въ успх великодушнаго предложенія, — все это до того растрогало бднаго мастера всхъ морскихъ инструментовъ, что онъ могъ только проговорить:

— Валли, другъ мой, замолви за меня. Я… я не могу.

— Нтъ, Вальтеръ, — возразила Флоренса съ веселой улыбкой, — не говорите за него ничего. Я понимаю его очень хорошо, и намъ должно пріучаться разговаривать безъ васъ, милый Вальтеръ.

Умилительно-грустный тонъ, съ какимъ были произнесены эти послднія слова, затронулъ сокровеннйшія струны въ сердц молодого человка.

— Миссъ Флоренса, — сказалъ онъ, стараясь сохранить веселый видъ, принятый въ продолженіе разговора, — я такъ же, какъ и дядя, не сумлъ бы выразить вамъ нашей благодарности. Впрочемъ, все, что я могъ бы сказать, если бы говорилъ цлый часъ, было бы одно: вы всегда врны самой себ.

Сусанна Нипперъ закусила новые кончики лентъ отъ своей шляпки и кивнула на потолочное окно въ знакъ совершеннаго одобренія мысли, выраженной этимъ отвтомъ.

— Вальтеръ, — сказала Флоренса, — я хочу съ тобой объясниться передъ твоимъ отъздомъ; но ты долженъ говорить мн — т_ы, и называть меня просто Флоренсой. Зачмъ ты обращаешься со мной, какъ посторонній?

— Какъ посторонній! — возразилъ Вальтеръ. — О, нтъ, нтъ. По крайней мр, я чувствую не такъ, какъ посторонній.

— Хорошо. Но теперь не объ этомъ рчь. Онъ, милый Вальтеръ, — продолжала Флоренса, заливаясь слезами, — онъ любилъ тебя нжно, очень нжно, и разв забылъ ты, какъ передъ смертью завщалъ онъ "помнить Вальтера!" Я помню тебя, милый, я буду помнить тебя, пока скитаюсь на земл, и ангелъ мой съ высоты неба увидитъ, какъ святы для меня его послднія слова. Я хочу быть и буду твоей сестрой всю жизнь, и гд бы ты ни былъ, куда бы ни забросила тебя судьба, ты долженъ знать, что сестра твоя любитъ тебя и всегда думаетъ о теб. Вотъ что я желала сказать теб, милый Вальтеръ, но я не могу говорить такъ, какъ бы хотла, потому что сердце мое слишкомъ переполнено.