Домби и сын

И въ полнот сердца, она протянула ему об руки. Вальтеръ взялъ ихъ, склонилъ голову и прикоснулся устами къ заплаканному лицу, и оно не отпрянуло, это ангельское личико, не отворотилось, не вспыхнуло яркимъ румянцемъ, но смотрло на него спокойно и открыто съ безграничной врой. Въ эту торжественную минуту всякая тнь сомннія или тревожнаго волненія исчезла изъ души Вальтера. Живо представилъ онъ себ смертный одръ невиннаго страдальца, и, благословляемый его присутствіемъ, незримымъ для глазъ человческихъ, онъ поклялся самому себ запечатлть навки на скрижаляхъ сердца плнительный образъ его и своей сестры, и чтить ее, въ своемъ изгнаніи, какъ святой идеалъ чистоты и высокой преданности. Въ эту минуту онъ счелъ бы униженнымъ свое нравственное достоинство, если бы въ его голов возникли такія мысли и такія надежды, какихъ не могло быть въ ея собственной душ.

И въ эту минуту Сусанна Нипперъ вдругъ закусила вс ленты отъ своей шляпки и, воспославъ глубочайшій вздохъ въ потолочное окно, обратилась съ неожиданнымъ вопросомъ: кому угодно сливокъ и кому сахару. Потомъ, отобравъ удовлетворительную справку на эти важные пункты, она принялась разливать чай. Все маленькое общество услось вокругъ стола и начало радушно угощаться подъ верховнымъ предсдательствомъ этой молодой лэди.

За полчаса передъ этимъ Вальтеръ ни за что въ свт не ршился бы позволить себ фамильярнаго обращенія съ миссъ Домби; но теперь онъ говорилъ ей — ты и называлъ ее просто Флоренсой. Онъ наслаждался ея присутствіемъ свободно, между тмъ не дале какъ за нсколько минутъ позволялъ себ думать въ тревожномъ смущеніи, что было бы гораздо лучше, если бы она не пришла. Онъ спокойно любовался на ея личико, воображалъ полный расцвтъ ея красоты и думалъ, какъ счастливъ будетъ мужчина, который въ свое время овладетъ ея сердцемъ. Потомъ онъ съ гордостью мечталъ о собственномъ мст въ этомъ сердц и одушевлялся твердою ршимостью, во что бы ни стало сдлаться его достойнымъ.

Вроятно, надъ руками Суссаны Нипперъ, разливавшей чай, парило какое-то волшебное вліяніе, распространявшее по всей гостиной самую веселую и благоуханную атмосферу. Но, вроятно, также надъ стрлками хронометра дяди Соля парило какое-то враждебное вліяніе, потому что он двигались съ необыкновенной быстротой. Какъ бы то ни было, гостьи вспомнили, что ихъ дожидается карета подл магазина за ближайшимъ угломъ, и когда насчетъ этого обстоятельства обратились съ вопросомь къ безукоризненному хронометру, онъ далъ точный, положительный отвтъ, что карета дожидается очень давно. Никто не дерзалъ возставать противъ такого авторитета, и всего мене дядя Соль, который, если бы даже въ опредленную минуту ему назначена была петля на шею, безъ отговорокъ отправился бы на вислицу, не обнаруживъ ни малйшаго неудовольствія за быстрый ходъ стрлокъ на его непогршимомъ хронометр.

Флоренса на прощанье коротко изложила старику главнйшіе пункты ихъ договора и обязала его къ безусловному повиновенію. Дядя Соль, съ отеческой заботливостью и нжнйшими ласками, проводилъ ее до ногъ деревяннаго мичмана и потомъ передалъ ее Вальтеру, который отправился съ нею и Сусанной къ дожидавшейся карет.

— Вальтеръ, — сказала Флоренса, когда они пошли, — передъ дядей я боялась спросить тебя. Скажи, пожалуйста, надолго ли ты узжаешь?

— Право, Флоренса, я и самъ не знаю. Думаю, впрочемъ, что надолго. М-ръ Домби, кажется, иметъ въ виду не короткій срокъ.

— Что это, Вальтеръ, милостъ или опала? — спросила Флоренса посл минутнаго колебанія, устремивъ на него безпокойный взглядъ.

— Мое назначеніе въ Барбадосъ?

— Да.

Вальтеръ охотно далъ бы утвердительный отвтъ, но его лицо заговорило прежде, чмъ пошевелились губы, и Флоренса слишкомъ легко угадала настоящую мысль.

— Я боюсь, что папа не слишкомъ благоволитъ къ теб, — сказала она робкимъ голосомъ.

— Почему ты такъ думаешь? — возразилъ Вальтеръ, улыбаясь. — Кажется, нтъ никакихъ причинъ…

— Никакихъ причинъ, Вальтеръ?

— То есть н_е б_ы_л_о никакихъ причинъ, хочу я сказать, — продолжалъ Вальтеръ. — Въ контор много людей, занятыхъ службой. Между м-ромъ Домби и такимъ молодымъ человкомъ, какъ я, огромное, неизмримое разстояніе, мой ангелъ. Если я исполняю свою обязанность, я долженъ исполнять ее, какъ и другіе, или еще больше, чмъ другіе.

Не возникло ли въ душ Флоренсы смутное и неопредленное подозрніе, — что опала м-ра Домби объясняется услугой, которую молодой человкъ оказалъ его дочери, всегда помнившей эту услугу, — подозрніе, возможное только посл роковой ночи, когда отверженное дитя послдній разъ совершало свое путешествіе къ дверямъ отцовскаго кабинета? Не зародилась ли въ эту минуту такая же идея въ душ самого Вальтера? Неизвстно. Молодые люди не подали другъ другу ни малйшаго намека и минуты дв совсмъ ничего не говорили. Сусанна, которая шла по другую сторону Вальтера, безпрестанно бросала пронзительные взгляды на молодыхъ людей, и нтъ никакого сомннія, идеи миссъ Нипперъ путешествовали прямо по этому направленію, гд все для нея было ясно, какъ день. Въ голов Сусанны Нипперъ всякое подозрніе мигомъ перерабатывалось въ очевиднйшую дйствительность.

— Можетъ быть, милый Вальтеръ, ты очень скоро воротишься, — сказала Флоренса.

— Я могу воротиться старикомъ, — отвчалъ Вальтеръ, — и найти въ теб старую леди. Впрочемъ, y меня лучшія надежды.

— Папа, вроятно… вроятно, перемнитъ свои мысли и, можетъ быть, со временемъ сдлается откровенне со мной. Тогда я скажу ему, что желаю тебя видть, и буду умолять возвратить тебя для меня.

Трогательные переливы голоса при произнесеніи этихъ словъ хорошо объяснили Вальтеру ея отношенія къ отцу.

Когда они подошли къ карет, молодой человкъ хотлъ удалиться, не говоря ни слова, потому что теперь онъ почувствовалъ всю горечь разлуки; но Флоренса, усаживаясь въ карету, взяла его за руку, и въ его собственной рук очутился какой-то маленькій пакетъ.

— Вальтеръ, — сказала Флоренса, устремивъ на него взоръ, исполненный нжнйшей преданности, — y меня, какъ y тебя, лучшія надежды впереди, и мн хотлось бы врить, что он исполнятся. Я стану молиться за тебя и за себя. Этотъ маленькій подарокъ я, было, приготовила для Павла. Прими его отъ меня вмст съ моею любовью и, сдлай милость, не раскрывай пакета до той поры, какъ сядешь на корабль. Теперь прощай, милый Вальтеръ. Благослови тебя Богъ! Не забывай меня, милый, не забывай своей сестры, которая всегда будетъ о теб думать. Прощай, милый Вальтеръ, прощай!

Онъ былъ радъ, что Сусанна Нипперъ заслонила его въ эту послднюю минуту разставанья, иначе нжная сестрица могла бы сохранить печальное воспоминаніе о своемъ брат. Онъ былъ радъ еще, что она не оглядывалась изъ кареты и только махала ему своей маленькой ручкой, пока онъ могъ ее видть.

Несмотря на ея просьбу, онъ въ эту же ночь, ложась въ постель, вскрылъ подаренный пакетъ. Тамъ былъ маленькій кошелекъ, a въ кошельк были деньги.

Рано воротилось яркое солнце въ слдующее утро посл своего путешествія по чужимъ странамъ, и рано воротился Вальтеръ изъ своей спальни, чтобы встртить капитана Куттля, который уже стучался въ двери магазина. Почтенный морякъ чуть свтъ поднялся изъ каюты и поспшилъ распустить паруса, покамстъ м-съ Макъ Стингеръ сладко почивала на своемъ лож. Капитанъ, по-видимому, съ ума сходилъ отъ радости и притащилъ въ одномъ изъ кармановъ своего камзола чудеснйшій копченый языкъ, предназначенный для послдняго завтрака.

— Эгой! — заревлъ капитанъ, когда они заняли свои мста за столомъ. — Вотъ какая исторія, Валли, дружокъ мой. Если дядя твой такой человкъ, какимъ я его знаю, онъ вытащитъ намъ для такого случая свою послднюю бутылку мадеры.

— Нтъ, нтъ, — возразилъ старикъ. — Нтъ! ту бутылку разопьемъ по возвращеніи Вальтера.

— Хорошо сказано! — воскликнулъ капитанъ, — внимай ему Вальтеръ!

— Она лежитъ, — продолжалъ Соломонъ, — въ отдаленномъ углу погреба, покрытая грязью и паутиной. Можетъ быть, милый Недъ, и насъ съ тобой покроетъ грязь и паутина, прежде чмъ она увидитъ свтъ.

— Внимай ему! — воскликнулъ капитанъ. — Хорошее нравоученіе! Внимай, милый Валли, дружокъ мой. "Возрасти смоковницу на пути, по которому ходишь, и когда состаришься, сядь подъ тнью винограда твоего, и блаженъ будеши". Я забылъ, гд это сказано, Вальтеръ. Ну, Соломонъ, продолжай.

— Но гд бы она ни лежала и чмъ бы ни была покрыта, Вальтеръ найдетъ ее, когда воротится назадъ. Вотъ все, что я хотлъ сказать, любезный Недъ.

И хорошо сказано, — замтилъ капитанъ. — A если намъ не придется свернуть ей голову втроемъ, я заране вамъ уступаю свою долю. Пейте и поминайте, какъ звали.