Домби и сын

— Флоренсу вс здсь любятъ, и она, конечно; заслуживаетъ любви, я уврена въ этомъ, — сказала двочка. — Гд ея папа?

Тетка, посл короткой паузы отвчала, что не знаетъ. Флоренса опять хотла идти, но тонъ голоса, какимъ былъ произнесенъ этотъ отрицательный отвтъ, приковалъ ее къ мсту. Едва дыша и прижавъ свою работу къ трепещущему сердцу, она старалась теперь не проронить ни одного слова.

— Онъ, конечно, въ Англіи, тетенька?

— Думаю, что такъ. Да, въ Англіи, я это знаю.

— Былъ онъ здсь когда-нибудь?

— Не думаю. Нтъ, не былъ.

— Онъ прідетъ ее навстить?

— Не думаю.

— Разв онъ хромъ, слпъ или боленъ, тетенька?

Цвты начали вываливаться изъ рукъ Флоренсы, когда она услышала эти предположенія. Она прижала ихъ тсне къ груди, на которую теперь невольно склонилась ея голова.

— Китти, — отвчала старая леди, — я, пожалуй скажу теб всю правду о Флоренс, какъ сама слышала, да только ты не говори никому, иначе могутъ выйти непріятности для нея.

— Никому не скажу, тетенька.

— Я врю теб, — отвчала старушка, — и могу на тебя положиться. Такъ вотъ въ чемъ дло. Отецъ вовсе не заботится о Флоренс, видитъ ее очень рдко, въ жизнь не сказалъ ей ласковаго слова и теперь почти совершенно оставилъ ее. Она полюбила бы его нжно, если бы онъ захотлъ, но онъ не хочетъ, хотя она ни въ чемъ не провинилась ни передъ нимъ, ни передъ кмъ на свт. Она вполн заслуживаетъ любви, и вс о ней жалютъ.

Многіе цвты изъ рукъ Флоренсы попадали на землю, a т, которые остались на ея груди, были мокры, но не отъ росы. Лицо несчастной двушки склонилось на руки.

— Бдная Флоренса! милая, добрая Флоренса! — восклииалъ ребенокъ.

— Знаешь ли, Китти, зачмъ я теб разсказала объ этомъ?

— Затмъ, чтобы я всей душою полюбила ее и старалась ей понравиться. Такъ ли, тетенька?

— Такъ, моя милая, но не совсмъ. Ты видишь, Флоренса веселится, угождаетъ намъ всмъ, улыбается, принимаетъ участіе въ каждой забав; но думаешь ли ты, что она совершенно счастлива? Какъ теб кажется, Китти?

— Я нахожу, что не совсмъ, — проговорила двочка.

— Далеко не совсмъ, моя милая. Передъ ней маленькія дти съ своими родителями, которые ихъ любятъ и гордятся ими. Понимаешь ли теперь, отчего груститъ она, наблюдая дтей?

— Да, тетенька, понимаю очень хорошо. Бдная Флоренса!

Еще и еще нсколько цвтовъ попадали на землю, какъ будто отъ дуновенія зимняго втра.

— Китти, — продолжала старая леди важнымъ, но совершенно спокойнымъ и пріятнымъ голосомъ, — изъ всхъ дтей, въ этомъ мст, ты одна можешь быть ея естественнымъ и безвреднымъ другомъ. У тебя нтъ тхъ невинныхъ средствъ, которыя имютъ другія дти, счастливе тебя…

— Нтъ дтей счастливе меня, тетенька! — воскликнула двочка, обнимая тетку.

— Ты не можешь, милая Китти, напоминать ей, какъ другія дти, о ея несчастьи. Поэтому я бы очень хотла, чтобы ты сдлалась ея истиннымъ другомъ. Безъ матери и безъ отца, круглыя сироты, связанныя общимъ горемъ, вы вполн могли бы сочувствовать одна другой.

— Но при васъ, тетенька, для меня неизвстна утрата родительской любви, и я никогда ея не понимала.

— Во всякомъ случа, моя милая, несчастье твое далеко не такъ велико, какъ Флоренсы. Нтъ на свт сироты, несчастне ребенка, отверженнаго живымъ отцомъ.

Ho и посл этой сцены Флоренса ни на шагъ не отступала отъ своей завтной цли. Отецъ не знаетъ, какъ она его любитъ. Рано или поздно, придетъ же, наконецъ, время, когда она найдетъ дорогу къ его сердцу, а, между тмъ, она ни словомъ, ни дломъ, ни взоромъ не обнаружитъ поводовъ къ жалобамъ на него или къ пересудамъ его поступковъ.

Даже въ разговорахъ съ двочкой, которую она полюбила очень нжно, Флоренса никогда не упоминала объ отц. Позволить съ нею въ этомъ отношеніи нкоторую откровенность предпочтительно передъ другими дтьми, значило, можетъ быть, — думала Флоренса, — подтвердить мнніе, что отецъ ея былъ жестокъ и несправедливъ. Спасти его, во что бы ни стало, отъ всхъ возможныхъ пересудовъ, — вотъ еще новый пунктъ въ занятіяхъ ея любящаго сердца.

Случалось, вслухъ читали книгу, и тамъ разсказывалась повсть о жестокомъ отц: Флоренса принимала самый веселый и безпечный видъ, какъ будто хотла показать, что ея папа, слава Богу, совсмъ не таковъ, какъ герой этой повсти. Такія же насилія своему сердцу длала бдная двушка, когда на сцен домашняго театра дти разыгрывали какую-нибудь пьесу или показывали какую-нибудь картину съ возможными примненіями къ ея чудовищному отцу. Измученная безпрестанными противорчіями съ самой собою, не разъ собиралась она ухать въ Лондонъ, чтобы снова жить спокойно и мирно, подъ мрачною снью отцовскаго дома. Кто бы, смотря на эту царицу дтскихъ баловъ, могъ вообразить, какое бремя тяготетъ на ея растерзанномъ сердц! Какъ немногіе, подъ мерзлой кровлей ея отца, подозрвали, какая груда горячихъ угольевъ наброшена на ея голову!

Терпливо и съ грустнымъ самоотверженіемъ несчастная двушка продолжала свои странныя занятія. Не открывъ искомаго секрета безымянной прелести, побждающей родительскія сердца, въ юномъ обществ, въ богатой вилл, Флоренса часто въ раннія утра совершала одинокія прогулки для наблюденій надъ дтьми бдныхъ отцовъ и матерей. Но и тутъ не было успха. Бдныя дти давно заняли приличныя мста подъ родительской кровлей, и объятія отцовъ были для нихъ открыты. Нтъ, Флоренса опоздала и здсь.

Часто наблюдала она одного простолюдина, выходившаго по раннимъ уграмъ на работу вмст съ двочкой, почти однихъ съ нею лтъ. Двочка по обыкновенію садилась подл отца и не длала ничего. Это былъ человкъ бдный, не имвшій, казалось, опредленнаго ремесла. Иногда онъ бродилъ по берегу рки, если отливъ быль слишкомъ низокъ, отыскивая бревна и доски, завязшія въ грязи, иногда онъ копалъ гряды въ огород передъ своей хижиной или починялъ старую лодку. Но что бы онъ ни длалъ, двочка никогда не была занята работой. Она сидла подл отца съ какимъ-то безжизненнымъ видомъ, и взоръ ея не выражалъ ни радости, ни горя.

Флоренса часто желала поговорить съ этимъ человкомъ, но не ршалась начать разговора, когда онъ былъ слишкомъ занятъ. Однажды поутру, гуляя по ивовой алле на берегу рки, недалеко отъ его избушки, она увидла, какъ онъ опрокинулъ лодку, развелъ огонь и, обращенный къ ней, стоялъ въ раздумьи съ насмоленной паклей въ рукахъ. Флоренса подошла ближе и пожелала ему добраго утра.

— Сегодня вы очень рано принялись за работу, — сказала она.

— Принялся бы и раньше, миссъ, если бы только была работа.

— Разв такъ трудно достать ее? — спросила Флоренса.

— Нелегко, миссъ.

Двочка между тмъ сидла съ обыкновеннымъ безсмысленнымъ видомъ, положивъ руки на колни и не обнаруживая ни малйшаго любопытства.

— Это ваша дочь?

Онъ быстро поднялъ голову, взглянувъ на двочку съ радостнымъ лицомъ, кивнулъ Флоренс и проговорилъ:

— Да, миссъ, это моя дочь.

Флоренса подошла ближе и поздоровалась. Двочка въ отвтъ промычала что-то глухимъ и крайне непріятнымъ голосомъ.

— Разв и y нея нтъ работы? — сказала Флоренса.

— Нть, миссъ, я работаю за нее и за себя.

— Васъ только двое? — спросила Флоренса.

— Да, только двое. Ея мать умерла десять лтъ назадъ. Марта! скажи что-нибудь этой прекрасной миссъ.

Двочка сдлала нетерпливое движеніе, судорожно вздернула плечами и отвернулась. Какая жалкая, грязная, безобразная, оборванная! И отецъ любилъ ее? О, да! Флоренса хорошо подмтила его взоръ, исполненный нжности и любви.

— Я боюсь, не хуже ли ей сегодня, — съ безпокойствомъ цроговорилъ онъ, бросая работу. Вся фигура его была проникнута глубочайшимъ состраданіемъ.