Домби и сын

— Разв она больна? — спросила Флоренса.

Онъ вздохнулъ и продолжалъ смотрть на безсмысленную дочь съ какимъ-то отчаяннымъ видомъ.

— Я думаю, — сказалъ онъ, — моя бдная Марта и пяти дней не была здоровой въ продолженіе столькихъ лтъ!

— Да, толкуйте, столькихъ лтъ! — сказалъ неуклюжій сосдъ, подошедшій въ эту минуту къ лодк. Не больше ли, дядя Джонъ?

— Какъ больше? — спросилъ Джонъ, поправляя истасканную шляпу и проводя рукою по лбу. — Пожалуй, что и такъ. Она всю жизнь хиретъ.

— Поневол захиретъ, когда вы балуете ее, какъ чортъ знаетъ кого, — продолжалъ сосдъ. — A что толку? Она въ тягость и себ, и другимъ.

— Только не мн, — съ живостью перебилъ отецъ, нагибаясь къ лодк, — не мн, пріятель.

Онъ говорилъ правду, и Флоренса видла это какъ нельзя лучше.

— Кому же и ходить за ней, какъ не мн? — сказалъ отецъ. — Кто другой приласкаетъ мою бдную дочь?

— Правда, Джонъ, правда! — заговорилъ сосдъ. — Кто же, кром васъ станетъ ласкать ее? A вы просто распинаетесь изъ-за нея день и ночь. Она спутала васъ по рукамъ и по ногамъ, и ужъ я не знаю, какая собака работаетъ больше васъ. A что толку? Разв она понимаетъ ваши заботы?

Отецъ обратился къ дочери и просвистлъ какимъ-то оригинальнымъ способомъ. Марта съежилась и сдлала нетерпливое движеніе плечами. Отецъ, казалэсь, былъ вполн доволенъ этимъ отвтомъ.

— И вотъ все, миссъ, за что онъ ее любитъ! — проговорилъ сосдъ, улыбаясь.

— Слава Богу и за то! — сказалъ отецъ, нагибаясь къ работ. — Прежде, бывало, мое бдное дитя не шевелило ни волосомъ, ни пальцемъ, все равно, какъ мертвая!

Флоренса тихонько опустила въ старую лодку нсколько денегъ и удалилась.

Въ чемъ же, наконецъ, секретъ родительской любви? Если бы Флоренса сдлалась больна и начала увядать со дня на день, какъ ея покойный братъ, не узналъ ли бы тогда м-ръ Домби, какъ она его любитъ? Можетъ статься, она сдлается для него миле, онъ подойдетъ къ ея постели, съ грустью взглянетъ на ея потухающій взоръ, обниметъ ее и въ избытк отеческой нжности, забудеть все прошедшее. Можетъ статься, въ этомъ измненномъ состояніи м-ръ Домби проститъ виновную дочь, что она въ свое время не умла высказать ему своей дтской любви; и тогда Флоренса разскажетъ, зачмъ и какъ она по ночамъ подходила къ его кабинету, какъ сильно трепетало ея сердце, и какъ посл изучала она неизвстное ей искусство сдлаться достойной родительской любви. Все это очень можетъ быть.

A если бы Флоренса умерла? О, тогда, нтъ сомннія, м-ръ Домби раскается и станетъ горевать. Вообразите: Флоренса лежитъ на постели, точь-въ-точь, какъ ея братецъ, и она, такъ же, какъ онъ, не боится приближающейся смерти. Вотъ м-ръ Домби, растроганный до глубины души, подходитъ къ ней и говоритъ: "Живи, милая Флоренса, живи, Флой, для меня, и мы станемъ любить другъ друга, какъ давно бы слдовало любить, и ты будешь счастлива, какъ давно бы слдовало быть счастливой". Вотъ, услышавъ эти слова, Флоренса бросается на шею м-ра Домби, обвиваетъ ее своими слабыми руками, и говоритъ: "Ужъ поздно, милый папа, слишкомъ поздно, да и не нужно: я такъ счастлива въ эту минуту, какъ не могла и не могу быть счастливе. Я за все вознаграждена, милый папа!" И тутъ она умираетъ съ благословеніями на губахъ.

Вс эти химеры, по странной прихотливости любящаго сердца, стройными толпами роились въ голов бдной двушки. Флоренса вспомнила золотыя волны на стн и живо представляла, какъ таинственный потокъ уноситъ ее въ область вчности, гд ее встрчаетъ милый братъ съ отверстыми объятіями. Стоя въ эту минуту на берегу рки, плескавшей волны къ ея ногамъ, она съ благоговніемь воображала ту же самую рку, о которой такъ часто говорилъ умирающій братъ, уносимый въ своихъ предсмертныхъ видніяхъ въ безбрежный океанъ вчности.

Отецъ и больная дочь еще стояли передъ умственными очами Флоренсы, какъ вдругъ тлеснымъ ея глазамъ представились въ полной свжести силъ здоровый отецъ и здоровая мать въ сопровожденіи сына, цвтущаго молодостью и красотою. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ учтиво привтствовалъ двушку и пригласилъ гулять. Флоренса охотно согласилась, и леди Скеттльзъ поспшила дать приличныя наставленія сыну, который медленными шагами подступилъ къ Флоренс и подалъ ей руку. Должно сказать, леди Скеттльзъ считала первйшимъ наслажденіемъ жизни видть, какъ ея сынъ гуляетъ съ прекрасною двушкой.

Но должно также сказать, самъ молодой джентльменъ смотрлъ на эту статью съ своей, совершенно противоположной, точки зрнія, и ири такихъ случаяхъ очень часто вслухъ выражалъ свое неудовольствіе, называя себя двичьимъ прислужникомъ. Впрочемъ, Флоренса, минутъ черезъ пять ходьбы, всегда мирила молодого Барнета съ его судьбой, и они начинали вести дружескій разговоръ. Сэръ Барнетъ и леди Скеттльзъ, по обыкновенію, выступали позади, любуясь на прекрасныхъ дтей.

Въ такомъ порядк совершалась и теперешняя дообденная прогулка. Уже молодой Барнетъ усмирился и охотно развязалъ языкъ, чтобы отвчать на вопросы Фларенсы, какъ вдрутъ мимо ихъ прогарцовалъ верхомъ на гндомъ кон какой-то джентльмень, бросившій на нихъ выразительный взглядъ. Тутъ же онъ сдержалъ, повернулъ въ ихъ сторону коня и началъ раскланиваться съ шляпою въ рукахъ.

Джентльменъ особенно смотрлъ на Флоренеу, и когда гуляющее общество остановилось, онъ раскланялся сперва съ ней, a потомъ привтствовалъ сэра Барнета и леди Скеттльзъ. Флоренса никакъ не могла припомнить, видла ли когда это лицо, и какъ скоро джентльменъ подъхалъ къ ней ближе, она невольно отступила назадъ.

— Не бойтесь. Моя лошадь очень смирна, увряю васъ, — сказалъ джентльменъ.

Но Флоренса испугалась не лошади. Въ самомъ всадник было что-то такое, что какъ будто ее кольнуло и заставило отступить.

— Я, конечно, имю удовольствіе говорить съ миссъ Домби? — сказалъ джентльменъ съ любезной улыбкой.

Флоренса поклонилась.

— Мое имя Каркеръ. Больше, кажется, мн не нужно рекомендовать себя, чтобы быть представленнымъ миссъ Домби. Каркеръ.

День былъ жаркій, но Флоренса почувствовала странную дрожь, пробжавшую по ея тлу. Она представила м-ра Каркера своему обществу.

— Прошу извинить, — сказалъ м-ръ Каркеръ, — тысячу разъ; но я завтра поутру отправлюсь къ м-ру Домби, въ Лемингтонъ, и если вамъ, мисеъ, угодно дать мн какое порученіе, я почту себя совершенно счастливымъ.

Сэръ Барнетъ немедленно сообразилъ, что Флоренс надо писать, и предложилъ окончить прогулку, приглашая м-ра Каркера на дачу отобдать. М-ръ Каркеръ, къ великому несчастью, уже далъ слово обдать въ другомъ мст, но, ежели миссъ Домби желаетъ писать, онъ съ удовольствіемъ готовъ ждать сколько угодно. Представивъ это извиненіе съ любезнйшей улыбкой, м-ръ Карксръ нагнулся, чтобы погладить шею лошади, и Флоренса въ эту минуту разслышала, или, правильне, разглядла въ его взор слдующія три слова: "О корабл никакого слуху!»