Домой
Шрифт:
– Ну, что случилось?
Володя опустил голову и молчал.
– Володя?
– Отпустите меня, – пробормотал мальчишка.
– Куда?
– Никуда. Зачем вы меня сюда притащили? – говорил Володя дрожащим голосом, – отпустите меня, я уйду, отпустите!
Арсений Васильевич поднялся, подошел, обнял его:
– Ну что ты, маленький мой?
Володя попытался высвободиться, Арсений Васильевич не отпустил:
– Что же сделалось, сынок?
Володя прижался к нему и тихо заплакал. Арсений Васильевич шептал что-то ласковое, гладил его по голове.
Володя наконец оторвался от него, рукавом вытер мокрое лицо.
– Что случилось, Володя? Расскажи.
Володя покусал губы:
– Мы с Шуркой стояли на Загородном… семечки ели, а потом Шурка стал дамам вслед… ну, кричать разное, и на землю плевать. Папа домой возвращался и увидел. Притащил меня домой и… вот. Я вечера дождался и убежал. Я не пойду домой больше. Никогда не пойду.
– Вечера дождался? Когда ж ты убежал?
– Вчера вечером. Вышел как будто на кухню, дверь открыл…
– Ты что, дома считай сутки не был? – оторопел Арсений Васильевич, – где же ты болтался? Господи, Володя! Родители с ума сходят!
Володя отодвинулся:
– Я не пойду домой.
– Где ты был?
– Мы в подъезде ночевали. Там тепло было.
Арсений Васильевич встал:
– Володя, так сделаем. Я сейчас к твоим пойду, поговорю с папой. Потом за тобой приду.
Володя опустил голову и что-то прошептал.
– Что?
– Он опять будет меня бить, – прошептал мальчик громче, – не отдавайте меня.
Арсений Васильевич погладил его по голове:
– Мальчик мой, все равно родителям надо сказать, что ты жив и здоров. Так нельзя. Подожди меня здесь, ладно?
– Я не пойду домой.
– Я сейчас вернусь, – решительно заговорил Арсений Васильевич, – пожалей маму, она с ума сходит. Я поговорю с папой, если что, останешься у меня.
– Я не пойду домой.
– Я понял.
Арсений Васильевич запер свою квартиру, прошел по улице, поднялся по лестнице и постучал в квартиру Альбергов. Дверь почти сразу распахнулась.
Как изменился Альберг, подумал Арсений Васильевич машинально.
– Яков Моисеевич, здравствуйте, – заговорил он, – войти позволите?
Тот посторонился.
– Володя…
– Володя у меня.
– Господи, живой… – прошептал инженер, – живой!
– Он у меня, я вчера встретил его на улице, привел к себе. Давайте успокоим Софью Моисеевну, и я хотел бы с вами поговорить.
– Соня! – крикнул инженер.
В коридор выглянула Софья Моисеевна.
– Володя у меня, – поспешно сказал Смирнов,– он жив и здоров.
– Негодяй… – прошептала она, – Яков, сходи, забери его.
Яков Моисеевич взялся за дверную ручку, Арсений Васильевич не двинулся.
– Позвольте мне поговорить с вами.
Инженер неохотно кивнул головой:
– Проходите.
Они прошли в холодный, пыльный кабинет и сели друг напротив друга.
– Яков Моисеевич, – заговорил Арсений Васильевич, – я нашел сейчас Володю на Введенском, он был совсем измучен и запуган. Я еле-еле привел его домой, постарался
успокоить. Признаться, я боялся идти к вам – думал, вдруг он убежит, запер квартиру…– Он рассказал вам?
– Да.
Альберг покачал головой:
– После тюрьмы нервы ни к черту…. Уже начал пить бром – вот дожили? Я взбесился, увидев его там – с каким-то гопником, с семечками… Приволок домой, отлупил от души… что он себя позволяет?
– Вы неправы. Так нельзя, Яков Моисеевич. Как вы могли? Разве можно так с ребенком?
Альберг вздохнул:
– Да, бедный мальчишка… Мне надо его забрать у вас.
– Если вы позволите, я пойду сначала один и постараюсь убедить его прийти домой. Он очень боится. Может быть, пусть он какое-то время побудет у меня? Хотя бы переночует?
– Понимаю. Хорошо, Арсений Васильевич. Мы будем ждать его. Спасибо вам!
– Пожалуйста, будьте с ним помягче.
– Постараюсь… Погодите, сейчас скажу жене – она соберет хлеб… что там еще есть?
– Не надо, что вы!
– Но вы не должны его кормить.
Арсений Васильевич решительно покачал головой:
– Не надо. Не столько он ест…
– Мне неловко.
– Пожалуйста, не переживайте об этом.
Арсений Васильевич вышел. Уже открывая входную дверь, он услышал голос Володиной матери:
– Яков, забрал бы его сразу! Зачем ты столько потакаешь?
Да уж, вздохнул Смирнов. Эта проклятая революция меняет людей – вот что самое страшное в ней. Не голод и не выстрелы – а вот такие перемены…
Володя сидел у стола. Услышав шаги, он вскочил.
– Сядь, что ты…
Они сели напротив друг друга.
– Володя, папа жалеет, что так вышло. Они все ждут тебя домой. Но ты можешь остаться у меня еще – папа разрешил.
– Сколько я могу у вас остаться?
– Не знаю. А сколько ты хочешь?
– Мне надо придумать, куда мне потом.
– Когда – потом?
– Когда уйду от вас.
Арсений Васильевич внимательно посмотрел на Володю:
– Это что за разговоры?
– Я не пойду домой.
– А куда ты пойдешь?
– Я пока не знаю. На вокзал. На рынок. Спрошу у ребят – как они…
Арсений Васильевич растерялся:
– Что ты сейчас говоришь? Сам ведь понимаешь, что я тебя никуда не отпущу с такими разговорами….
– Почему?
– Потому что не хочу, чтобы ты пропал на улице.
– У вас есть Нина.
– Есть. А при чем тут это?
– Вот о ней и заботьтесь! Какая вам разница – пропаду я, не пропаду?
Арсений Васильевич пожал плечами:
– Ну, разница есть – ты мне не чужой. Так бывает – не родной, а все равно нужный и важный. Я о тебе беспокоюсь и переживаю.
– Не надо за меня переживать. Отпустите меня, я прямо сейчас уйду!
Арсений Васильевич встал, подошел к Володе, обнял:
– Все, все… Поговорил – и хватит.
Володя попытался освободиться, но Арсений Васильевич не отпускал, шептал какие-то ласковые слова, гладил по голове, уговаривал. Наконец мальчик расслабился, обхватил Арсения Васильевича, прижался и замер.