Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

— Слдующія за тмъ, книги были: Иберійскій пастухъ, Генаресскія нимфы и Лекарство отъ ревности.

— Вручаю ихъ вамъ, сказалъ священникъ, обращаясь къ экономк, и прошу не спрашивать, почему я это длаю, иначе мы никогда не кончимъ.

— А что вы скажете о пастух Фелиды? спросилъ синьоръ Николай.

— Это не пастухъ, а мудрый царедворецъ, котораго мы сохранимъ какъ святыню, отвчалъ священникъ.

— Это что за книга, избранныхъ стихотвореній разнаго рода? спросилъ опять цирюльникъ.

— Еслибъ въ этой книг избранныхъ стихотвореній было меньше, она вышла-бы несравненно лучше. Во всякомъ случа, говорилъ священникъ, исключивъ изъ нея нсколько блдныхъ произведеній, перемшанныхъ съ стихотвореніями вполн прекрасными, мы должны сохранить ее, хотя-бы изъ уваженія къ другимъ сочиненіямъ ея автора, моего друга.

— Псенникъ Лопеца Мальдонадо, возвстилъ цирюльникъ.

— Я знакомъ съ его авторомъ, замтилъ священникъ. Онъ обладаетъ удивительно мелодичнымъ голосомъ, и когда читаетъ свои стихи, то они выходятъ великолпны. Эклоги его нсколько растянуты, хотя, впрочемъ, хорошее никогда не длинно. Сохранимъ его книгу и посмотримъ, что лежитъ около нее.

— Галатея Михаила Сервантеса, отвчалъ синьоръ Николай.

— Сервантесъ, давнишній мой другъ, замтилъ священникъ, человкъ, прославившійся больше своими несчастіями, чмъ стихами. У него нтъ недостатка въ воображеніи, но онъ начинаетъ и никогда не оканчиваетъ начатаго. Подождемъ общанной имъ второй части Галатеи; въ ней онъ, быть можетъ, избгнетъ тхъ недостатковъ, въ которыхъ упрекаютъ первую часть этого произведенія.

— А вотъ, сказалъ цирюльникъ: Араукана-Донъ-Алонзо-до-Эрсильа, Астуріада Хуано Руфо, кордуанскаго судьи и Монсеррато Христоваля Вируесъ, валенсіанскаго поэта.

— Вс эти сочиненія написаны лучшими героическими стихами въ Испаніи и смло могутъ соперничествовать, говорилъ священникъ, съ знаменитйшими изъ подобныхъ имъ произведеній итальянской музы, Сохранимъ ихъ, какъ драгоцнные памятники нашей поэзіи. Сказавъ это, онъ, видимо утомленный своей работой, вслдъ сжечь безъ разбора вс остальныя книги Донъ-Кихота. Цирюльникъ показалъ однако еще одну, случайно попавшуюся ему подъ руку и называвшуюся Слезы Анжелики. Я бы ихъ пролилъ, сказалъ священникъ. если бы эту книгу сожгли по моему приказанію. Авторъ ея принадлежитъ въ славнйшимъ поэтамъ міра, и обогативъ насъ лежащимъ предъ нами сочиненіемъ, онъ превосходно перевелъ еще за нашъ языкъ нсколько сказокъ Овидія.

Глава VII

При послднихъ словахъ священника послышался голосъ Донъ-Кихота, громко кричавшаго: «ко мн, ко мн безстрашные рыцари! Здсь вы должны показать силу вашихъ рукъ, если не хотите уступить придворнымъ первенства на турнир«. Вс кинулись на этотъ крикъ, бросивъ дальнйшій разборъ книгъ; вслдствіе чего Каролеа и Леонъ Испанскій отправились въ огонь вмст съ Подвигами Императора, написанными Донъ Луисомъ де Авилою. Сочиненія эти, попавъ въ руки племянницы и экономки Донъ-Кихота, испытали участь хуже той, которая постигла бы ихъ, еслибъ он были просмотрны священникомъ и цирюльникомъ. Прибжавъ на крикъ своего друга, они застали его пробужденнымъ, кричавшимъ по прежнему и наносившимъ мечомъ удары на право и на лво. Рыцаря взяли подъ руки и уложили въ постель. Не много успокоясь, онъ обратился къ священнику съ слдующими словами: «епископъ Турпинъ, согласитесь, что великимъ позоромъ покрываютъ себя странствующіе рыцари подобные намъ, уступая придворнымъ побду на турнир, посл трехдневнаго надъ ними торжества.

— Все въ вол Божіей, отвчалъ священникъ, и если Ему будетъ угодно, то побда вскор опять озаритъ ваше оружіе. Не унывайте, и помните, что часто на другой день мы находимъ потерянное наканун. Теперь подумаемъ о вашемъ здоровьи; вы должны быть чрезвычайно измучены, если не тяжело ранены.

— Нтъ, я не раненъ, отвчалъ Донъ-Кихотъ, но страшно измученъ и избитъ, и немудрено: Роландъ билъ меня дубовымъ су" комъ за то, что я одинъ возсталъ противъ его хвастовства, но едва лишь я встану съ постели, такъ не буду я Рейнальдомъ Монтальванскимъ, если онъ не заплатитъ мн дорого за свои удары, не смотря на вс свои очарованія. Теперь дайте мн пость, а о мщеніи предоставьте позаботиться мн самому.

Ему подали пость, и, герой нашъ, подкрпивъ себя пищей, уснулъ опять, удививъ всхъ окружавшихъ его страннымъ родомъ своего помшательства.

Вечеромъ экономка сожгла вс его книги, какъ выкинутыя на дворъ, такъ и оставшіеся въ дом; многія изъ нихъ не заслуживали постигшей ихъ участи, но злая судьба закрыла предъ ними двери спасенія, и он оправдали на себ пословицу, говорящую, что за гршника часто страждетъ невинный.

Одно изъ средствъ, придуманныхъ священникомъ и цирюльникомъ противъ болзни Донъ-Кихота, состояло въ томъ, чтобы задлать дверь его библіотеки такъ, чтобы онъ не нашелъ ее по своемъ выздоровленіи. Этимъ они думали уничтожить причину болзни, и чрезъ то и самую болзнь. Рыцарю положено было объявить, будто волшебникъ унесъ его книги и кабинетъ.

Черезъ два дня Донъ-Кихотъ всталъ съ постели и прежде всего отправился въ свою библіотеку. Не находя ее на прежнемъ мст, онъ принялся всюду отыскивать ее, безпрерывно обходя то мсто, на которомъ она была расположена, ощупывая руками стну, ничего не говоря и не понимая. Наконецъ онъ спросилъ, съ какой стороны была расположена его библіотека.

— О какой библіотек говорите вы, спросила экономка, и что ищите вы тамъ, гд нтъ ничего, потому что чортъ унесъ ваши книги и кабинетъ.

— Не чортъ, а волшебникъ, добавила племянница, прилетвшій сюда на дракон, вскор посл вашего отъзда. Онъ былъ въ вашемъ кабинет, — что онъ тамъ длалъ, этого я не знаю; — но только спустя нсколько времени, мы видли, какъ онъ вышелъ черезъ крышу, наполнивъ дымовъ весь домъ. Когда же мы полюбопытствовали взглянуть, что онъ надлалъ здсь, то не нашли ужь ни вашей комнаты, ни вашихъ книгъ. Улетая, онъ кричалъ намъ, что, ненавидя васъ, онъ причиняетъ вамъ вредъ, который замтятъ впослдствіи; въ этому онъ добавилъ, что его зовутъ Мюньетонъ.

— Фрестонъ, а не Мюньетонъ, замтилъ Донъ-Кихотъ:

— Право не знаю: Фритонъ или Фрестонъ; знаю только, что имя его кончается на тонъ, отвтила племянница.

— Да, сказалъ Донъ-Кихотъ, мудрый Фрестонъ питаетъ ко мн смертельную ненависть, угадывая, что нкогда я встрчусь на поединк съ рыцаремъ, которому онъ покровительствуетъ, и какъ ему извстно, что не смотря на вс его старанія, я останусь побдителемъ въ этой битв; по этому онъ и длаетъ мн, въ ожиданіи ея, всевозможныя непріятности, но пусть знаетъ онъ, что ничто не въ силахъ измнить велній небесъ.

— Кто въ этомъ сомнвается? возразила племянница. Но, дорогой мой дядя, къ чему вамъ вовлекать себя во вс эти опоры? Не лучше-ли мирно сидть въ своемъ дом, чмъ рыскать по свту и отыскивать хлбъ лучше пшеничнаго? Мало ли людей, отправлявшихся искать шерсти, возвращались остриженными?

— Другъ мой, возразилъ рыцарь, прежде чмъ остригутъ меня, я вырву бороду тому, кто тронетъ хоть одинъ волосъ на моей голов.

Донъ-Кихоту перестали возражать, видя, что это сердитъ его. Дв недли прожилъ онъ у себя дома, ничмъ не обнаруживая своего намренія — пуститься въ новыя странствованія. Каждый вечеръ съ друзьями своими, священникомъ и цирюльникомъ, онъ велъ презабавные разговоры, доказывая, что міръ ощущалъ живйшую потребность въ странствующихъ рыцаряхъ, доблестное сословіе которыхъ онъ намревался воскресить въ своемъ лиц. Священникъ иногда возражалъ ему, но большею частію, не желая раздражать его, притворно соглашался съ нимъ. Между тмъ Донъ-Кихотъ не бездйствовалъ; онъ велъ тайные переговоры съ однимъ своимъ сосдомъ, крестьяниномъ хотя бднымъ, но все-же кое-что имвшимъ, и только не принадлежавшимъ, какъ кажется, въ числу мудрецовъ. Герой нашъ уврилъ простяка, что, сдлавшись оруженосцемъ странствующаго рыцаря, онъ можетъ ожидать огромныхъ выгодъ, можетъ наткнуться на такое приключеніе, которое доставитъ ему обладаніе островомъ. Этимъ и другими, столь же удобоисполнимыми общаніями, онъ вскружилъ голову Санчо-Пансо, (имя будущаго оруженосца нашего героя), ршившагося покинуть свою семью и послдовать за рыцаремъ. Покончивъ съ столь важнымъ дломъ, какъ пріисканіе оруженосца, Донъ-Кихотъ началъ думать какъ бы достать денегъ, и продавъ одно, заложивъ другое, все это съ большимъ убыткомъ, усплъ скопить кое какую сумму, посл чего, доставъ у одного изъ друзей своихъ щитъ и починивъ шлемъ, увдомилъ Санчо о дн и час своего отъзда, доставивъ ему, такимъ образомъ, возможность запастись къ назначенному сроку всмъ для него и необходимымъ, совтуя ему въ особенности не позабыть сумки. Санчо общалъ взять ее и сказалъ рыцарю, что, будучи плохимъ ходокомъ, онъ намренъ взять съ собою своего осла. Слово оселъ нсколько озадачило Донъ-Кихота; онъ сталъ припоминать какой-нибудь случай, въ которомъ бы оруженосцы странствующихъ рыцарей являлись верхомъ на осл, и хотя ничего подобнаго. не припомнилъ, тмъ не мене не противорчилъ Санчо, надясь пересадить его на боле благородное животное, при первой встрч съ какимъ-нибудь дерзкимъ рыцаремъ. Запасшись наконецъ бльемъ и другими необходимыми вещами, о которыхъ говорилъ ему хозяинъ зазжаго дома, онъ въ одинъ прехрасный вечеръ, не простившись съ племянницей и экономкой, вторично ускользнулъ отъ нихъ, увлекши за собою на этотъ разъ Санчо, который въ свою очередь покинулъ домъ свой, не простясь съ женою и дтьми. Вою ночь они хали такъ скоро, что на зар могли считать себя безопасными отъ преслдованій своихъ родныхъ, въ случа, еслибъ послднія пустились за ними въ погоню. Важно и чинно сидлъ Санчо за своемъ осп съ котомкой и высушенной тыквой, служившей ему бутылкою, нетерпливо ожидая общаннаго ему острова и слдуя за своимъ господиномъ по той же монтіельской долин, по которой рыцарь направился и въ первый свой выздъ; теперь онъ путешествовалъ впрочемъ, съ меньшимъ неудобствомъ, потому что, благодаря раннему утру, солнечные лучи, падая на него съ боку, нисколько не безпокоили его. Спустя нсколько времени, Санчо, лишенный способности долго молчать, сказалъ своему господину: «ваша милость, не забывайте, прошу васъ, объ общанномъ вами остров; потому что я чувствую себя въ силахъ управлять имъ, какъ бы ни былъ онъ великъ».

— Другъ мой, отвчалъ Донъ-Кихотъ, во вс времена странствующіе рыцари свято держались обычая — дарить завоеванные ими острова и королевства своимъ оруженосцамъ, и я не только не намренъ отступать отъ этого благороднаго обычая; но думаю даже сдлать больше. Прежніе рыцари награждали своихъ оруженосцевъ тогда лишь, когда т, состарвшись, выбивались изъ силъ и становились неспособными служить, вслдствіе тяжелыхъ дней и еще боле тяжелыхъ ночей, проведенныхъ на служб у рыцарей; тогда лишь, повторяю, рыцари дарили имъ какую нибудь провинцію съ титломъ графа или маркиза. Я же надюсь, не позже недли, если Господь поможетъ пережить ее, — завоевать такое царство, въ зависимости отъ котораго будетъ находиться нсколько меньшихъ царствъ, и теб, Санчо, я предназначаю корону лучшаго изъ нихъ. Не. думай, чтобы слова мои были преувеличены, нисколько. Странствующимъ рыцарямъ представляется ежедневно возможность завоевывать королевства такъ неожиданно, что мн ршительно ничего не стоитъ дать теб гораздо больше, чмъ общалъ я.