В образе хозяина представлен шейх (который является «хозяином положения», поскольку владеет тайнами обучения суфийской науке). Под видом сироты выведен мюрид, целиком зависящий от учителя, согласно изречению: «Мюрид в руках своего шейха да уподобится трупу в руках обмывальщика трупов» (т. е. во-первых, да будет целиком покорен, а во-вторых, пусть постоянно осознает, что его учитель — человек духовно живой, сам же он еще «мертв» для Истины). Шейх нередко вынужден прибегать к суровым воспитательным мерам, чтобы исправить те черты характера мюрида, которые несовместимы с дальнейшим духовным ростом: «…Не ставь мне в вину // Побои мои: я секу сатану». Учитель заботится об исцелении души своего подопечного так же, как мать заботилась бы о его телесном здоровье: «Я с ним поступаю не хуже, чем мать».
Д. Щ.
Побои
Хозяин сек розгой слугу-сироту.Прохожий, расправу увидевший ту,Воскликнул: «Ужель не боишься ты Бога,С мальчишкой-слугой обращаясь так строго?»Ответил хозяин: «Не ставь мне в винуПобои
мои: я секу сатану,Который упорно засел в этом маломИ жалит меня непокорности жалом.И должен бы мальчик уже понимать:Я с ним поступаю не хуже, чем мать,Чьи розги целительны, а не жестоки,Поскольку не сына секут, а пороки!»
Дикобраз
Угроза жизни («удар») вызывает у дикобраза рост защитного жирового слоя («Чем больше этот зверь бывает бит, // Тем он приобретает лучший вид»). Символически это соответствует умножению веры и смирения у верующих в периоды гонений и страданий. Яркий пример тому — пророки Божьи, о преследовании которых повествуют Библия и Коран. В этой короткой притче Руми как бы суммирует свои взгляды на роль «внешнего» зла в совершенствовании человеческой души.
Д. Щ.
Дикобраз
От пилигримов слышал я не разО звере по прозванью дикобраз:Чем больше этот зверь бывает бит,Тем он приобретает лучший вид,Тем здоровее он. Итак, удар —Для дикобраза наилучший дар!А наши души — каковы они?Не дикобразу ль странному сродни?Лишь обретая пользу от битья,Они идут к вершинам бытия:Так, принимая муки от людей,Пророки становились всё святей.И вновь дано страдать нам и болеть,Чтоб новые ступени одолеть…
Осел и кони
Притча иллюстрирует бессилие человеческого разума в выборе наиболее предпочтительного образа жизни. Осел (изображающий, как и в других притчах, недалекого и нестойкого в вере человека) перестает роптать, как только видит плачевную судьбу тех, кому до этого завидовал. Человек, по мысли Руми, должен быть довольным и благодарным, полагаясь во всем на волю Создателя.
Д. Щ.
Осел и кони
В арбу запряжен, на судьбу свою зол,Служил водовозу несчастный осел.Все тоще он делался день ото дня,Мечтая отведать хоть раз ячменя.Но снова и снова побои вкушал,И сеном питался, и еле дышал.Раз царский конюший, взглянув на осла,Посетовал: «Как его жизнь тяжела!Мне жаль его, видеть без слез не могу,Как он, словно месяц, согнулся в дугу!Уныло ответил ему водовоз:«Где ж денег мне взять на ячмень? Вот вопрос!»А тот: «Я в конюшне на несколько днейЕго поместил бы меж царских коней:Там ждет его счастье — ячмень и овес!»И рад был осла подкормить водовоз.Вот в конском раю очутился осел:Там вдоволь еды, чисто выметен пол,Коням обеспечен покой и уют,Их холят и моют, скребками скребут…Едва их блаженство осел увидал,Как волю обиде и ропоту дал:«Создатель! Ты их и меня сотворил,Но благом великим ты их одарил,А я лишь страдаю и воду вожу,Удары вкушаю и в землю гляжу.На тяжкие муки обрек ты меня,А их осыпаешь дождем ячменя!»Но в ту же минуту, заслышав трубу,Коней оседлали с врагом на борьбу.И многие кони последний уделНашли среди копий, и сабель, и стрел.А те, что едва уцелели в бою,Страдали, вернувшись в конюшню свою:Их крепко связали, чтоб резать, колоть,И долго терзали их бедную плоть.Из них наконечники стрел извлекли,Каленым железом им раны прижгли,И, связанных бросив, надолго ушли,И плакали кони, и встать не могли.«Прости меня, Боже, — промолвил осел, —Я вижу, мой жребий совсем не тяжел:Не стану я больше роптать на судьбу,Согласен возить я до смерти арбу,Тепла не прошу, ячменя мне не надо,Но только избавь от подобного ада!»
Мясо и кот
Указания «почтенного мужа» — высшего «Я» (человеческого духа, проявляющего свою волю через интуицию, разум, совесть) нарушает «жена» — душа человека (сфера эмоций и себялюбивых желаний), которая не в меру притязательна — «неслыханная обжора». Однако «жена» пытается свалить вину на «кота» — естественные потребности плоти, животные инстинкты. Обман раскрывается путем «взвешивания» (рассуждения): функции и свойства плоти («вес кота») остаются одними и теми же, и она для поддержания своей жизни не нуждается в совершении грехов.
Д. Щ.
Мясо и кот
Один почтенный муж, себе на горе,Женился на неслыханной обжоре,Чей мощный аппетит не знал предела:Она, едва насытясь, снова ела.Вот как-то муж приносит мясо ей:«Сегодня в дом я приведу друзей,К
приходу их баранину сготовь,И пусть у нас на ужин будет плов!»Но, плов сготовив, не смогла женаГостей дождаться: съела все до дна!И вот под вечер муж друзей привел:«Жена, где плов? Скорее ставь на стол!»«Увы, — супруга в слезы, — мяса нет,Оно коту досталось на обед.—Гляди, как он гуляет, сыт и весел!»«Что ж, — молвил муж, — сейчас его мы взвесим!»И не успела та раскрыть и рта,Как на весах увидела кота.Вот взвешен кот: «А нет ли здесь обмана? —Вскричал супруг, — ведь весит кот полмана,Но мясо тоже весило полмана,И потому, жена, мне знать желанно:Коль мясо на весах, то где же кот?А если кот — где ж мясо, в свой черед?..»
Украденная змея
В данной притче «заклинатель змей» — это суфий, смиривший свой нафс, но сожалеющий о таком последствии аскетической практики, как утрата полноты земных чувств («потеря змеи»): «А я молился, чтоб змея нашлась». Однако, став свидетелем судьбы человека, духовно не возрожденного («вора»), который «лишился жизни» из-за своих страстей, суфий перестает сожалеть о потере («теперь я рад, что жизнь сберег свою»).
Д. Щ.
Украденная змея
Однажды вор, вмешавшись в толчею,У заклинателя украл змею:Видать, хотел продать ее, да жаль, онЛишился жизни, той змеей ужален.Узнал об этом заклинатель змейИ молвил: «Бог, по милости Своей,Меня избавил, жив остался я:Как видно, обезумела змея!А я молился, чтоб змея нашлась,И горько сетовал, что не сбыласьМоя мечта — вновь обрести змею…Теперь я рад, что жизнь сберег свою!..»…О, как мы часто молимся о том,Что обернется болью и вредом,И с плачем к небу простираем руки,Самим себе вымаливая муки!..
Клад
Сюжет данной притчи широко распространен в фольклоре разных народов. У гностиков первых веков н. э. Египет был символом материального мира, а «пребывание в Египте» означало ниспадение души с небес на землю и забвение ею своей бессмертной сущности (ср., например, гностическую сирийскую «Песнь о жемчужине»). Суфийский вариант притчи несколько иной: ради познания самого себя («все нужное нам скрыто близко от нас») мюрид обращается к «внешнему» свидетельству шейха («стража»), который вначале обращается с ним сурово («преграждает дорогу ему»), и лишь затем дает жизненно важное наставление. Самому шейху способность направлять мюрида дана свыше — посредством видений («снится мне часто»). Но притча имеет и другой смысл: душа должна пережить превратности земной жизни («в Египет иди»), поскольку провинилась в своем предбытии, в вышнем мире («наследство свое человек промотал»). Только очистившись через страдания, она возвращается «домой» — на небеса — и обретает блаженство («счастья источник, всех благ водоем»).
Д. Щ.
Клад
Наследство свое человек промотал:Приученный к роскоши — нищим он стал.Пусть ты и по праву чужим завладел —Не радуйся, твой не завиден удел!..Он каялся много, и слезы он лил,И Вышнего Бога вседневно молил:«О Боже, богатство мне снова верни —Хочу наслаждаться, как в прежние дни!»Заснул он — и слышит: «Не медли, не жди,Вставай, собирайся, в Египет иди —И там обретешь ты желаемый клад,Источник богатства, колодец услад!»Услышав во сне про запрятанный клад,Бедняга тотчас же покинул Багдад.И вот уж в Египте, далекой стране,Вкруг места, что названо было во сне,Он бродит, истратив последний медяк.Но полон Египет воров и бродяг,И страж преграждает дорогу ему:«Что бродишь в ночи? Захотелось в тюрьму?»А тот ему: «Я не бродяга, не вор,Меня вещий сон в этот город привел!» —И все рассказал ему — так, мол, и так…А страж: «Ну какой, погляжу, ты чудак!Всему ль, что приснится, мы верить должны?Вот я же не верю в подобные сны,А снится мне часто — мол, топай в Багдад,Отыщешь там в доме закопанный клад,Мол, сразу за рынком, в проулке глухом,Ты возле пекарни найдешь этот дом!..И все ж, — заключил наставительно страж, —В Багдад не иду я, не верю в мираж!..»…Багдадец сдержал свою радость с трудом —Ведь страж описал его собственный дом!..«…Вот счастье, что землю я здесь не копал! —Подумал бедняк. — Я в Египет попалЗатем, чтоб узнать: вожделенный мой клад —Он дома!» — И тотчас пошел он назад.Твердил он: «Я нищим себя почиталИ клад откопать на чужбине мечтал,Но счастья источник, всех благ водоемБыл с первых же дней спрятан в доме моем!..»…Особую тайну хранит мой рассказ:Все нужное нам скрыто близко от нас,Но, чтобы его опознать и найти,Нам Голос велит до Египта дойти!..