Двуглавый. Книга вторая

— Рад стараться, ваше превосходительство! — гаркнул тёзка, вспомнив кадетские годы и отцовский батальон. Генералу, похоже, понравилось.

— Садитесь, Виктор Михайлович, — поощрительно предложил дворцовый комендант, снова заняв место за столом. — Что скажете относительно собственного участия в исполнении ваших предложений? Не пугайтесь, сразу возглавлять секретное отделение в Михайловском институте вам не придётся, — тут его превосходительство довольно хохотнул, не иначе, радуясь собственной шутке и наслаждаясь некоторой растерянностью подчинённого. Впрочем, а кто бы тут не растерялся? — Но вот временного командирования в секретное отделение от дворцовой полиции вам уж никак не избежать. Впрочем, подробности до вас доведёт в должное время надворный советник Денневитц.

Выражать радость, как, впрочем, и показывать ещё какие-то реакции за исключением, понятно, готовности выполнить любое начальственное распоряжение, тёзка не стал. Кажется, такое отношение его превосходительству снова понравилось.

— Что же, Виктор Михайлович, — генерал явно повёл дело к завершению, — я буду следить за вашими успехами. Вы уж меня не разочаруйте. Сейчас зайдите в Оружейную палату, там с бокового крыльца мастерские, вам вставят грамоту в рамку для лучшей сохранности.

По пути в Оружейную палату тёзка быстренько растолковал мне все выгоды и преимущества императорского благоволения. Оно, благоволение это, и само по себе идёт как поощрение, в том числе и в послужном списке, но ещё и сокращает на год срок, положенный здесь между награждениями. Смысл наличия самого такого срока от моего понимания ненавязчиво ускользнул, однако теперь следующую награду дворянин Елисеев сможет получить не через три, а всего-то через два года. Как по мне, маразм полный, разъяснить мне правильность такого положения тёзка не сумел, и даже сам, похоже, в той правильности усомнился. Да и ладно, как оба понимали, дел нам в ближайшее время хватит и без того, чтобы думать о наградах.

В мастерской Оружейной палаты изготовление рамок для таких грамот было, как оказалось, делом отработанным и стандартизированным. Уже имелся некоторый запас готовых рамок, так что дворянину Елисееву только и осталось, что выбрать устраивающий его вид багета из полудюжины предложенных, вставили грамоту в рамку прямо в его присутствии, и хвастался тёзка перед Денневитцем и Воронковым материальным воплощением высочайшего благоволения уже в таком его виде, что не стыдно было бы и на стену повесить. Правда, попросить Карла Фёдоровича посодействовать в присылке работника, чтобы вбил в стену гвоздь, тёзка постеснялся, да и не воспринимал он Троицкую башню как настоящее жилище, всё ещё надеясь как можно скорее вернуться на квартиру в Посланниковом переулке. А пока постоит грамота на книжной полке, ничего страшного.

— Итак, Виктор Михайлович, с почином! — провозгласил Денневитц и мы все втроём (вчетвером, конечно, но мы с тёзкой эту подробность опустим) дружно махнули рябиновой настойки на коньяке, ради такого случая Карл Фёдорович не только дозволил выпить, но сам же распитие и организовал. Разумеется, на гордое звание пирушки оно никак не тянуло — ещё выпили за то, чтобы первая награда не стала последней, на том и закончили.

— Учреждение секретного отделения в Михайловском институте — дело уже решённое, — пересказывал Денневитц последние новости, — буквально на днях последуют все положенные для такого случая распоряжения. Так что готовьтесь, Виктор Михайлович, вам предстоит самому и участвовать в делах отделения.

— И в каком же качестве, Карл Фёдорович? — поинтересовался тёзка.

— Вас будут командировать в отделение для решения тех или иных задач, что встанут по мере его действий, — ответом своим Денневитц вроде бы вносил пояснения, но в действительности напустил ещё больше туману. Что за задачи такие, что тёзка будет с ними делать, чего вообще от него тут ждут — у нас обоих не было на сей счёт ни малейшего представления.

— Я полагаю, задачи мне будут ставиться позже? — всё же спросил дворянин Елисеев. Спросил больше из желания показать своё отношение к напущенному туману, нежели с надеждой на ответ, но, как ни странно, ответ не замедлил последовать.

— Помните, вы говорили, что для развития и совершенствования ваших способностей необходимо систематическое обучение? — вернулся Денневитц к давнему, ещё до мятежа, разговору.

— И сейчас то же самое скажу, — уверенно заявил тёзка.

— Вот именно это и будет вашей главной задачей, — усмехнулся Денневитц. — А относительно иных задач ещё посмотрим.

А вот это нам с тёзкой понравилось. Очень понравилось. Уж не знаю, кто там принял такое решение — Денневитц или кто повыше чином, но смотрелось оно мало того, что правильным, но ещё и изящным. Нам же и правда нужно способности тёзкины развивать, вот и займёмся. Причём займёмся в почти что идеальных условиях! Начнём с того, что после визита жандармов, гвардейцев и дворцовой полиции, а также всего, что за тем визитом последовало, дворянина Елисеева в Михайловском институте будут просто бояться. Десять раз подумают, прежде чем устроить ему какую-нибудь пакость, подумают — и наверняка не сделают. А если тёзке покажется, что учат его не тому или не так, то секретное отделение в институте уже будет, так что в случае какой недобросовестности преподавателей и припугнуть чем найдётся, и приструнить, если не шибко испугаются. Да и не только обучение само по себе станет для тёзки доступным, но и его методики в полном объёме. Да уж, удружил Карл Фёдорович, ох и удружил! С таким начальством и служить не в тягость, чего уж там!

— Кстати, Виктор Михайлович, — вернул нас с дворянином Елисеевым с небес на землю титулярный советник Воронков, — есть у меня кое-какие новости и по вашему делу…

Нет, ну не день, а прямо праздник какой-то!..

Глава 5 Ученье — свет

— Вы же, Виктор Михайлович, как я понимаю, со Шпаковским Александром Ивановичем занимались? — вопрос доцента Кривулина застал нас с тёзкой врасплох.

— Сергей Юрьевич, это вообще-то закрытые к разглашению сведения, — попытался тёзка его урезонить. — Уж простите, но я вынужден спросить, откуда они вам известны?

— Виктор Михайлович, вы для меня человек, конечно, новый, — с лёгким укором принялся отвечать доцент, — но уж Александра-то Ивановича я знаю, и что учил вас именно он, вижу.

— А как вы это видите, Сергей Юрьевич? — стало интересно нам обоим, поэтому пресекать тёзкино любопытство я и не пытался.

— Понимаете ли, Виктор Михайлович, — Кривулин устроился поудобнее и принялся излагать хорошо поставленным голосом: — Александр Иванович был одержим двумя идеями. Да-да, именно одержим! Телекинезом с телепортацией и развитием чужих способностей через обучение и упражнение.

— Чужих? — переспросил тёзка. — Не своих?

— Да-да, именно чужих! — доцент аж воздел палец. — Сам-то Александр Иванович особыми способностями не блистал, за исключением разве что исключительного, уж простите за грубость, звериного прямо-таки чутья. Его обмануть, это как следует постараться надо было, да и то, — Кривулин махнул рукой, — никому почти и никогда не удавалось.

Я аж прямо почувствовал, как подскочила тёзкина самооценка. Ну да, ему-то обмануть Шпаковского очень даже удалось. С моей, конечно, помощью, но именно что с помощью, так что повод возгордиться у дворянина Елисеева имелся неоспоримый.

— Вот я и заключил, — продолжал Кривулин, — что раз вы показываете несомненные успехи в телекинезе с телепортацией, а научиться такому самостоятельно вам было уж точно невозможно, то, стало быть, Александр Иванович вас и учил. И ведь не ошибся же! — с некоторой гордостью, тоже, впрочем, вполне оправданной, закончил он.

Мысленно я выдал крайне нелестную оценку этого доморощенного детектива, тёзка со мной согласился, но предложил всё же признать за Сергеем Юрьевичем успехи в наблюдательности и логическом мышлении. Я их, конечно, и сам признавал, но что с того толку, если вот так, походя и между делом, секретная информация перестаёт быть секретной?

Заниматься развитием своих способностей именно у доцента Кривулина тёзка решил по трём причинам. Во-первых, вся институтская документация свидетельствовала, что Сергей Юрьевич на данный момент является наиболее опытным среди сотрудников Михайловского института, а его исследования представляют наибольший интерес и обещают немалые успехи в изучении тех самых способностей. Во-вторых, это подтверждалось опросом других институтских служащих. В-третьих, к господину Кривулину не осталось никаких вопросов ни по институтскому делу, ни по части новосозданного секретного отделения. Со всех сторон лучший выбор, в общем. И не только для нас с тёзкой — наверху, как мы слышали, рассматривался вопрос о назначении Сергея Юрьевича директором института.