Дядя самых честных правил 11

Похоже, де Суньига не такой уж и «простой идальго», каким представлялся. То ли знает особые родовые секреты, то ли наработал собственные интересные методики. К счастью, на каждого хитрого испанца найдётся русская смекалка с загогулиной.

— Семён Иванович, тут же рядом казармы опричников? Давно хотел посмотреть, как вы живёте.

Камбов если и удивился неожиданному вопросу, то не подал виду. И буквально через десять минут он устроил экскурсию по казарме, где обитала моя охрана.

Снаружи — ничем не примечательный двухэтажный особняк, разве что стены очень толстые и укреплены Знаками. Кстати, я с лёгкостью узнал руку Ваньки Черницына: завитушки на проходах мягкие, а главные силовые линии прочерчены с особым нажимом. Отличная работа, надо будет похвалить парня при встрече.

«Казармы» оказались таковыми только по названию. Опричники жили в городе, а здесь располагалась дежурная смена, заступающая на сутки. Арсенал, тренировочная площадка во внутреннем дворике, архив, конюшня и прочее хозяйство. Ну и кабинет Камбова, где мы и закончили осмотр.

— Чаю, Константин Платонович? Или желаете отобедать?

— Нет, благодарю. Лучше найди-ка мне маленькую пуговицу.

— Пуговицу?!

Камбов несколько раз моргнул.

— Да, именно её.

Его так поразила моя просьба, что он молча оторвал пуговицу от своей рубашки и протянул мне. Судя по его взгляду, он не знал, что думать: то ли подозревать меня в сумасшествии, то ли ожидать чего-то невообразимого.

Я взял маленькую плоскую пуговку и жестом фокусника вытащил из воздуха needle wand. Под облегчённый вздох Камбова я принялся создавать крохотный артефакт. Ничего сверхсложного, всего лишь «эфирную пищалку», вроде той, что используется в телеграфе, только гораздо проще и не такую мощную.

— Карандаш есть?

Не говоря лишних слов, Камбов протянул мне требуемое. Деревянная «палочка» подошла для второй части магического артефакта идеально. Да и Знаков потребовала совсем немного.

— Держи, — я отдал Камбову карандаш обратно.

— Эээ… А что с ним делать?

— Направь на неё, — я вытянул руку с пуговицей в сторону.

Камбов с опаской указал на неё карандашом.

— О! Жужжит!

— А теперь вот так.

Я принялся двигать пуговицу, а опричник тыкал в неё карандашом и радостно ухмылялся.

— Дальность у маячка две-три версты, но больше и не потребуется. Прислуга у испанца, полагаю, из твоих людей?

— Конечно.

— Вот и вели им пришить эту пуговичку испанцу. На пояс или шляпу, без которых он не выходит из дома.

— Понял, Константин Платонович. Сегодня же сделаю!

— Как узнаете, куда он ночами ходит, — сразу докладывай. А теперь, прости, Семён Иванович, но у меня куча других дел.

Провожая меня к дрожкам, Камбов не удержался:

— Константин Платонович, а можно ещё «пуговичек» сделать? В работе такие штуки очень бы пригодились.

— Разберётесь с испанцем — и будут вам маячки.

Я не беспокоился, что де Суньига обнаружит моё следящее устройство. Из всех знакомых мне магов только слабосильный Добрятников сумел «услышать» писк телеграфа в эфире. Да и то я потом слегка подкрутил схему Знаков, чтобы не беспокоить Петра Петровича.

Дрожки выехали из «казарм», и возница спросил:

— Куда едем, Константин Платонович?

— Обратно на гасиенду. И можешь быть свободен до завтра, в город я сегодня уже не поеду.

* * *

Перед особняком в тени огромного фикуса на траве валялся Мурзилка. Вытянувшись во всю длину и лениво помахивая хвостом из стороны в сторону. А рядом, строгий и мрачный, сидел Анубис в образе шакала. Рыжее пламя и чёрная тьма, совершенно разные и в то же время очень похожие. Каждый день эти двое встречались в парке и долгими часами вели молчаливые «беседы». Эфир вокруг них так и клубился, но кот с шакалом делали вид, что просто отдыхают.

Я принципиально не пытался подсматривать их «разговоры». Во-первых, это не вежливо. Во-вторых, я слишком многим им обязан, чтобы контролировать, и доверяю полностью. А в-третьих, очень уж они походили на старых друзей, обсуждающих давно прошедшие дела. Думаю, даже Лукиан ещё не родился, когда эти двое уже знали друг друга.

Особняк встретил меня подозрительной тишиной. Знаете, не такой как «все устали и отдыхают», а скорее «кое-кто чем-то тихонько занят». С близнецами такие затишья порой заканчиваются весьма весело.

Во внутреннем дворике я услышал шёпот голосов и пошёл на звук. Как оказалось, близнецы действительно были заняты. Но на этот раз общественно полезным трудом — сидя на кухне с Настасьей Филипповной, они сосредоточенно лепили пельмени. Только ключница делала их как положено, а дети занимались «художественной» лепкой. Каждому пельменю приделывались ручки, ножки, иногда хвосты или глазки. Юные скульпторы соревновались между собой, у кого пельмень получится диковиннее, и успевали ещё и играть ими.

— Это Мурзилка! — Лиза поставила на тарелку, посыпанную мукой, пельмешек с хвостом. И показала брату язык: — Э-э-э-э!

— А у меня, — Мишка состроил страшную рожицу, — дядя Киж!

— Непохож!

— Похож! У него рука, видишь, механическая.

— Да? Ну ладно, только… Ой, дядя Костя!

— Привет, мои хорошие, — я чмокнул близнецов по очереди в макушки и улыбнулся ключнице. — Настасье Филипповне помогаете? Молодцы!

— Нам Агнес сказала, что лепить полезно, — тут же скороговоркой выпалила Лиза. — Мы из глины лепили. На солнце фигурки оставили, а у всех головы отвалились. А потом папа пришёл и сказал, что мы как поросята извозились. Но это ведь неправда! Мы видели поросёнка, он чистенький был. А пельмени же тоже лепят! И не пачкаешься! — она потёрла ладошкой нос, вымазав его мукой. — Вот мы и стали лепить, а потом съедим. Кто налепил — тот и съел. Здорово, правда?

— Тогда я тоже слеплю пару штук, чтобы не остаться голодным.

Я подмигнул близнецам и принялся скручивать пельмень.

— Дядя Костя! А разве князья лепят пельмени? — Мишка недоверчиво на меня посмотрел.

— У них для этого слуги есть, — ехидненьким голоском добавила Лиза.

— Хорошие князья — лепят, — твёрдо заявил я. — Князь должен уметь накормить себя и тех, кто ему служит. Если он ленится и за него всё делают слуги — значит, он негодный князь.

— А вы и так хороший, дядя Костя, — заявил Мишка. — Мне папа сказал, что вы самый лучший князь в мире.

Настасья Филипповна тихонько улыбалась, глядя как мы с детьми болтаем о разном. Пельмень я слепил только один, но сделал его похожим на слона: с ушами и хоботом. Заодно и рассказал, как встречал слона во время путешествия в Египет. Близнецы обещали, что сами выловят его из кастрюли и сохранят, чтобы я его съел.

* * *

— Образованная жена — горе в семье!

Заявил я, входя во флигель и театрально воздев руки к потолку.

— Что?

Марья Алексевна и Таня оторвались от своего очередного опыта и сурово на меня посмотрели. Так, будто я отвлекаю их от величайшей мировой проблемы, решить которую могут только они. Распластанная на столе белая крыса с чёрным пятном на ухе вывернула голову и уставилась на меня со вселенской тоской.