Дьяволы

Бальтазар прищурился на вампира, томно дремавшего на другом конце скамьи. Старческий экземпляр, значит — сильный, хитрый, смертельно опасный. Единственный в этом цирке уродов, кто мог стать серьезным врагом... или ценным союзником.

Он подвинулся, соблюдая дистанцию, поднял запястье: — В чем тут фокус?

Один мутный глаз барона приоткрылся, седая бровь поползла вверх, длинные волоски трепетали на ветру. — Заклятие Папы Бенедикты? — проскрипел он.

— Да, заклятие.

Барон закрыл глаз. — Говорят, она — величайшая магическая сила за столетия.

— Хм. — Сам будучи «величайшей силой», Бальтазар не видел подтверждений.

Уголок рта вампира дернулся. — Некоторые считают ее Вторым Пришествием Спасителя.

— Очень смешно, — буркнул Бальтазар, не настроенный на шутки.

— Ты же маг. — Глаз снова приоткрылся. — Сам и расскажи.

Бальтазар скривил губы. В последнее время это стало привычкой. — Ты пытался его сломать?

Второй глаз медленно приоткрылся. — Заклятие Папы Бенедикты?

— Да, черт возьми, заклятие!

— Нет.

— Почему?

— Возможно, мне здесь нравится.

Бальтазар фыркнул: — Голодать, трястись в повозке, от которой немеет задница, ехать в Трою?

Барон кряхтливо вздохнул: — Эстелла Артуа была уверена, что сломает его.

— Не слышал.

— Колдунья, жившая до тебя в камере под Небесным Дворцом. Месяца твердила заклинания, клялась раскрыть секрет. Когда не блевала.

— И раскрыла?

— Ты ее здесь видишь?

— Значит, да!

— О нет. — Вампир потянулся, суставы затрещали. — Она умерла. Труп сожгли, сказали: «Надо найти нового колдуна». Вот ты и здесь.

— Мага, — прошипел Бальтазар. — Заклятие убило ее?

— О нет. На нее упал великан.

Ответ породил больше вопросов, но Бальтазара отвлекла эльфийка.

— Держись покрепче, — бросила она, проезжая мимо к голове колонны.

— Это еще что значит? — нахмурился Бальтазар.

— Не все — загадка. — Вампир вцепился в перила, изучая его. — Санни — твоя противоположность.

— То есть?

— Она мало говорит. Но когда говорит — слушай.

— Скажите... — герцог Михаил поднял бровь. — Как монах удостоился пасти столь избранное стадо?

— Честно, ваша светлость... — Брат Диас мог бы соврать, как раньше, но сил не было. — Понятия не имею.

Герцог усмехнулся: — Говорят, пути Господни неисповедимы. Но порой Его Церковь еще загадочнее.

— Месяц назад я считал себя умником... — Диас вспомнил, как важничал перед аббатом. Как торжествовал, проходя мимо братьев в трапезной — узников скуки. Теперь гадал: аббат знал? Братья ржали в рукава? — Теперь я просто дурак.

Улыбка герцога стала шире: — Значит, поумнел. За это стоит благодарить.

Благодарить было не за что. С момента назначения викарием Часовни Святой Целесообразности рот Диаса покрылся язвами, достойными мученика. Чертовы ранки горели адским огнем, а он все тыкал в них языком, усугубляя боль. Святая вода из купели Святого Ансельма Глазного только усилила мучения. Теперь язвы, как седловые мозоли, сырость и вампирские чары, стали частью жизни.

— Думал, они умирают на солнце, — пробормотал он, глядя на барона.

— Миф, — процедил Якоб из Торна. — Барон Рикард обожает его.

Древний вампир и правда «загорал» на крыше повозки, запрокинув голову. Громадина с железными болтами и глухой дверью будто перевозила адский арсенал.

— Что внутри? — спросил Диас, хоть и не хотел.

— Последний аргумент, — Батист сверкнула золотыми зубами. — Если повезет — не узнаешь.

Диасу давно не везло. Он сжал флакон с кровью Святой Беатрикс под рясой, шепча молитву хранителю сандалии Спасителя. Вера — мой якорь. Он — монах, хоть и невольный. Первая из Двенадцати Добродетелей. Будет держаться. У Всевышнего есть план. И роль для него. Не главная. Эпизод — и то ладно. Он попытался улыбнуться, но язвы впились в губы, заставив сморщиться.

— Вы родственник, — герцог Михаил говорил с легкой насмешкой, контрастируя с каменным лицом Якоба, — тому Якобу из Торна, что был чемпионом императора Бургундии?

Глаза рыцаря сузились еще на волосок. — Торн — большой город. Много Якобов.

— Верно, — брат Диас вспомнил пыльный фолиант о Ливонских крестовых походах. — Был Якоб из Торна — Великий магистр Золотого Ордена Тамплиеров.

— А еще тот, что Палачом Папы служил? — Батист усмехнулась, словно знала секрет. — Или это Януш из Торна? Или Йозеф?

— Якоб, — брат Диас вздрогнул, обнаружив лицо эльфийки в сантиметре от своего. Та подъехала бесшумно, как призрак.

— Санни, — кивнул Якоб.

Она говорила монотонно, почти не шевеля губами: — За нами следят.

— Что? — Диас дернулся в седле, уставившись на лес. — Никого не вижу!

— Предупреждаю до того, как опасность станет очевидной, — отозвалась эльфийка.

Улыбка герцога померкла. — Сколько?

— Три-четыре десятка. Держатся в полумиле сзади.

Мышца на шраматированном лице Якоба дернулась. — Впереди?

Санни склонила голову, сузив неестественно большие глаза. — Пока нет.

Брат Диас грыз язву на губе. — Неужели вы ждете... проблем... — Святые, зачем я это сказал? — так близко к Святому Городу?

— Я жду всего и ничего, — пробурчал Якоб. — Особенно после этого назначения. Батист! На этой дороге есть что-то укрепленное?

— Постоялый двор «Катившийся Медведь» южнее Каленты. Говорят, император Карл Шаткий ночевал там перед коронацией. Интересная история, кстати—

— Позже, — оборвал Якоб.

— Если выживем, — добавила Санни.

Что-то пошло не так. Колонна ускорилась, повозка тряслась еще бешенее, чем прежде. Герцог Михаил отстал, чтобы шептаться со своей несчастной племянницей. Гвардейцы хватались за оружие, вглядываясь в лес. Бальтазар планировал дождаться темноты, но мудрец всегда готов воспользоваться моментом.

Он повернулся спиной к вознице и украдкой вытащил молитвенный лист из рукава.

— Что затеяли, маг? — пробормотал барон Рикард с проблеском интереса.