Единственная. Твоя

Но в уголках глаз почему-то копились слезы, а сердце вдруг такая тоска сдавила — хоть плачь! И сон этот дурацкий до сих пор крутился перед глазами. Яркий, словно она не спала вовсе. Словно это все могло быть правдой, но в другой, недосягаемой ей жизни.

— Ур-р-р, — тихонько зафырчали рядом. — Фру-у-у… — ткнулся в ухо мокрый нос.

Мишка!

Любава обернулась и порывисто обняла медведя за шею. Зарылась лицом в густой мех и неожиданно для себя расплакалась.

Медведь вторил ей жалобным урчанием. Облапил за плечи и принялся вылизывать. Будто на самом деле пытался утешить.

А Любава позорно шмыгала носом, напрасно пробуя успокоиться.

Глупо это! Разнюнилась из-за какого то сна! Но слезы бежали потоком, а внутри с каждой секундой крепло невозможное в своей дикости понимание.

Влюбилась!

Как дурочка втрескалась в женатого, совершенно равнодушного к ней мужчину! Когда успела?! И почему именно он?! Хам и быдло, который только и делает, что рычит! Да она с ума сошла!

А на плечо вдруг легла теплая ладонь.

— Ну-ну, — тихонько пробормотала Олеся. — Развела тут сырость… Все перемелется, дитя, — тяжело вздохнула. — Мука будет…

— Вы же ничего не знаете, — шепнула Любава, вытирая мокрые щеки. — Мне просто… Мне кошмар приснился, вот.

Олеся тихонько фыркнула, но спорить не стала.

— Вот, выпей, — опять протянула ей флягу.

Любава схватилась за угощение и осушила в несколько жадных глотков.

— Спасибо, — вздохнула, вытирая губы.

Странно, вчера вроде другой вкус был… А впрочем, неважно. Глухая тоска не исчезла, но хотя бы стала терпимее.

Может, совсем уйдет?

Любава по привычке поймала пальцами кулон и чуть не вскрикнула — да он горячий! Как так?

— Можно глянуть? — склонилась к ней Олеся. — Не бойся, трогать не буду.

— Да я и не боюсь… Трогайте, пожалуйста.

— Э-э-э, милая. Ты такими предложениями не разбрасывайся, — покачала головой женщина и отстранилась. — Это твой оберег. Твоя сила. Прячь его лучше, а другим в руки не давай.

Любава поежилась. Странные слова! Да и Олеся выглядела немного странно. Вчера в темноте Любава толком не разглядела ее, а теперь успела заметить и синие чем-то знакомые глаза, и густую седину в белокурых локонах.

Женщина оказалась в возрасте, несмотря на гибкую фигуру и белозубую улыбку. Лет, наверное, к пятидесяти. А бегала ночью по лесу, как молодая…

— …Ну, довольно рассиживаться, — кивнула на выход Олеся. — Рада, должно быть, с ума сошла, да и остальные тоже… Ищут тебя с самого утра.

Ох, точно! Любава представить боялась, какой сейчас переполох в деревне. И поэтому без разговоров покинула их ночное пристанище.

— Ничего себе, — пробормотала, оглядывая поляну.

В солнечном свете та оказалась еще прекрасней, чем виделась ночью. Всюду цветы, изумрудная трава, а идолы густо украшены вьюнками. Тихое гудение шмелей и щебет птиц наполняли воздух сладкой мелодией, а под ногами дрожали бриллиантовые капельки росы.

Но Олеся не разрешила налюбоваться вдоволь — потянула ее за руку.

— Идем же, дитя, — повторила строго. — Заждались тебя дома…

— Да, конечно. Ой! Мишка!

Ее пушистый друг не собирался составить им компанию. Пока Любава осматривалась, он тоже выбрался из-под елей и теперь медленно брел прочь. Уши прижаты, лапы заплетаются… Будто его на аркане отсюда уводили.

— Ему пора, — вздохнула Олеся. — Не печалься, вы еще встретитесь.

— Но…

— Оставь, Любава, — уже строже повторила женщина. — Или ты на медвежьем загривке в деревню въехать решила?

Нет, конечно. Просто так жаль отпускать… Хоть бы минуточку еще погладить мягкую шерсть и погреться в теплых медвежьих объятьях, ужасно похожих на те, из сна…

Любава крепко зажмурилась и тряхнула головой.

— Пойдемте быстрее, — первая поспешила к деревьям.

Олеся за ней пошла.

Но до деревни добраться они не успели. Буквально через пять минут послышался глухой шум голосов, протяжная перекличка, и в какой-то момент к ним навстречу высыпали с десяток людей. Среди них была ее сестра Дарья, Рада, и… Варвара?

Любава стиснула кулаки и попыталась выровнять дыхание. А у самой внутри так и вскипело — чуть пар из ушей не пошел.

Завидев ее, соколица вся подобралась. Зыркнула неприязненно, словно гадость увидела, и скривила клюв.

— Нашлась пропажа… — зашипела тихонько. И, переведя взгляд на Олесю, добавила. — Ну спасибо, матушка…

Матушка?!

Любава перевела потрясенный взгляд на Олесю, и с глаз как пелена спала. Вот кого ей женщина напоминала! Варвару! Те же синие глаза, тонкие черты лица и светлые волосы!

— Любава! — кинулась к ней Дарья. — Ох, напугала ты всех! Ночью гроза была, а ты… ты где была, а?!

— Под елкой, — пробормотала Любава.

А сама все смотрела на двух женщин, мерявшихся взглядами. На мать и дочь, но таких разных, будто не родных вовсе.

— Пойдем же, чего застыла, — пихнула под бок Дарья и, обвив шею руками, зашептала в самое ухо. — Сейчас пух и перья полетят… Давно пора.

* * *

Не боялась Варвара ни черной волшбы, ни злости Данияра. Но от презрительного взгляда матери страх дергал за нервы острым коготком.

А ведь не маленькая уже! Да и кто перед ней — обычная травница! Ведунья, чья сила в сотни раз меньше, чем у нее — Варвары!

— Я смотрю, ты совсем бессмертной себя возомнила, — холодно обронила матушка.

Варвара только подбородок выше задрала:

— А я ничего и не делала!

— Не лги!

От громкого окрика поднялся ветер. Сердито зашумел листьями.

Но ее так просто не испугать!

— Я. Ничего. Не делала! — продолжила гнуть свое. — А вот ты что здесь забыла, а?! Никто не приглашал!

— Ты мне станешь указывать?! Не посмотрю, что на сносях — косу-то повыдергаю.

Варвара тихонько сглотнула. А ведь может… Не как ведьма — как мать!

— Я к тебе недавно заходила, — бросила торопливо. — Если надо еще чего…

Но Олеся рукой махнула:

— Мне твои подачки сто лет не нужны. Запомни, Варвара — чем дальше в болото лезешь, тем больше грязи хлебнешь. Гляди, как бы поперек не вышло. Одумайся, пока не поздно, беги на поклон к Деване, чтобы она помогла все как было вернуть.