Эдуард Лимонов

«Сделаем русского Власова русским президентом! Нет и коммунистам, и демократам!» — под таким лозунгом КСН включился в кампанию по его поддержке. Вскоре Власов был зарегистрирован Центризбиркомом.

В разгар избирательной кампании было положено начало важной нацбольской традиции. Лимонов придумал отмечать 5 апреля — в день победы Александра Невского в Ледовом побоище в 1242 году — День русской нации как прообраз победы России над силами НАТО. Отметим, что официальные российские власти пришли к подобному решению через десять лет, назначив День народного единства на 4 ноября в честь освобождения Москвы от польских интервентов в 1612 году. Дата во всех отношениях сомнительная, поскольку, во-первых, конкретно 4 ноября ничего не происходило; во-вторых, она была выбрана главным образом для того, чтобы убрать из календаря красный день 7 ноября.

А тогда, в 1996 году, «Лимонка» оповестила желающих участвовать в мероприятии следующим объявлением:

«5-го апреля впервые в России отмечается

ДЕНЬ РУССКОЙ НАЦИИ

Москва, Сбор на Лубянке в центре площади в 14.00, факельное шествие до Политехнического музея.

В программе:

— Зажигательные речи русских националистов Юрия Власова, Эдуарда Лимонова, Иванова-Сухаревского.

— Рок-концерт.

— Специально для девушек — стриптиз Арнольда Шварценеггера, министра спорта США.

— Раздача кваса и пива (в розлив).

— Уличные беспорядки.

— Покаяние бывшего члена НБП Егора Летова “ Гражданская оборона”.

— Публичная порка Михаила Горбачева и его супруги».

На митинг к памятнику героям Плевны собралось более трехсот молодых людей. Большинство составляли нацболы и сочувствующие панки, скины и прочая молодежь. Присутствовали также несколько групп националистов, в том числе — сторонники Иванова-Сухаревского и Беляева. Прямо на митинге получил партбилет НБП один из мэтров русского рока, лидер группы «Калинов мост» Дмитрий Ревякин, спевший несколько песен в мегафон вместе с бардом Александром Непомнящим.

Ревякин в НБП долго не задержался — однажды он зашел в бункер и объявил Лимонову, что «выполнил особое задание сибирского военного округа» и должен сдать партбилет. Но в целом тезис «надо зайти со стороны культуры» был осуществлен настолько удачно, что новорожденная партия тогда стала центром притяжения для великого множества неформатных рок-музыкантов и авангардистов. В «Моей политической биографии» Эдуард приводит неполный список: «Егор Летов — билет № 4, покойный Сергей Курехин — билет № 418, Селиванов (“Красные Звезды”) — № 13, Игорь Жевтун — № 43, Сергей Троицкий (“Паук”) — № 14, наш старейший член НБП Сашка Аронов (“День Донора”), Непомнящий и нет им числа. Даже ставшая недавно модной группа “Нож для Фрау Мюллер” — многолетние члены партии. О “Че Дане”, Гапонове и Мартынове и “Запрещенных барабанщиках” я только что упоминал. Попутчиков же тьма: Вадим Степанцов, Тегин, даже группа “Ленинград”. В партии уже с год состоит Сантим (“Банда четырех”). На этом остановимся».

Юрий Власов же на организованный для его поддержки митинг не явился и в дальнейшем в ходе избирательной кампании все дальше отдалялся от поддержавшего его Лимонова и националистов.

«Я всеми правдами и неправдами старался зарегистрировать Власова. Но он оказался не бойцом и по дороге стал вести себя как кандидат, вместо того чтобы выжать всё из того, кем он был — одним из первых настоящих националистов, кондовых еще, православно-антиеврейских. А он перед самыми выборами стал таким демократом. Это полный идиотизм. Даже исходя из практических побуждений — ты сохранишь свой электорат и, может быть, его увеличишь. А если ты делаешь резкий поворот на 360 градусов, ты и новых сторонников не приобретаешь, и теряешь старых. Совершенно азбучная истина».

В итоге «кандидат от националистов» занял на выборах девятое место, набрав в первом туре 0,2 процента голосов (151 тысячу), и навсегда сошел с политической арены.

Ну а победивший и в первом, и во втором туре выборов (что много лет спустя признали в Кремле) Зюганов поддался давлению властей и отказался от победы, признав фальсифицированные итоги выборов. Тем самым шанс на смену власти демократическим путем в России был упущен на годы, даже на десятилетия вперед.

«Есть анекдот, где грузин пригласил девушку в баню, а она с гневом отказалась, — комментировал тогда Лимонов результаты выборов. — Тогда по совету друга он покатал девушку на лодке, и девушка дала ему. И, довольный, грузин повторяет русскую мудрость: “Не мытьем, так катаньем”. А! “Не мытьем, так катаньем!”

Результаты во втором туре президентских выборов добыты и мытьем, и катаньем. Путем чудовищных ухищрений, обманов, предательств своих (Коржакова, Барсукова, Грачева, Сосковца), несусветной лжи, авантюрных приключений с проносом полумиллиона баксов из Кремля, торговли баш на баш с абсолютным авантюристом, уркой-генералом, сманиванием от коммунистов казаха Тулеева, заискиванием перед полупьяной молодежью на концертах, поголовной поддержкой СМИ и всех евреев страны и мытьем, и катаньем заставили Россию дать Ельцину опять. С притопом, прихлопом, эстрадой, запугиванием ГУЛАГом и хитрым фильмом хитрого Михалкова по ящику.

Все это — якобы законные, демократические методы совращения России. На деле вышеперечисленные методы и есть фальсификация. Выборы полностью фальсифицированы, но не мошенническим подсчетом голосов, а мошенническим влиянием на мозги избирателей. Все это противно, противно и отвратительно».

В первые месяцы после выборов главным антигероем «Лимонки» стал генерал и новоиспеченный секретарь Совета безопасности РФ Александр Лебедь, заключивший Хасавюртовские соглашения с чеченскими боевиками. «Оборотень Лебедь сдает Чечню!», «Ельцин, очнись, арестуй Лебедя!», «Лебедь — лучший чечен года и враг России!». Именно Лебедя Эдуард заподозрил в организации нападения на себя. 18 сентября 1996 года во дворе в окрестностях Комсомольского проспекта, неподалеку от бункера, на него напали три человека. Ударили сзади по голове и затем молча били в течение нескольких минут. Результат — разбито лицо, сломан нос, повреждена оболочка глазного яблока. Небольшое пятно на роговице глаза осталось на память навсегда.

Что касается Зюганова, то к Геннадию Андреевичу у автора есть и собственные претензии за те выборы. Права голоса я тогда не имел, но, стремясь помочь ему победить ненавистного Ельцина, мы с приятелем распечатывали на принтере листовки собственного сочинения в его поддержку и раздавали их в метро. Так что кинул он не только своих избирателей, но и нас тоже.

Тем летом я устроился работать в одну из туристических фирм, занимавшуюся модным по тем временам и крайне сомнительным бизнесом — тайм-шерами (продажа недвижимости за рубежом на один или несколько месяцев в году на 10–20 лет вперед). Моей задачей было отлавливать на улицах в центре богатых людей и заманивать их при помощи особых анкет на презентацию, где их под шампанское обрабатывали уже другие специально обученные люди. В первый день я пришел в офис в тельняшке со значком Летова, повергнув в шок менеджера, так что пришлось сменить ее на белую рубашку. По итогам месяца мои показатели выглядели неплохо. Но, получив первую в жизни зарплату (100 тысяч, кажется, тогдашних рублей), я больше на работу не вышел. И правильно сделал: вскоре и офис в центре города, и сама фирма бесследно исчезли. Впрочем, потерявших свои деньги богатеньких клиентов мне было совершенно не жалко.

Заработанные деньги я решил потратить на поездку в Москву, обнаружив в «Лимонке» дичайшее даже по тем временам объявление, гласившее, что 10 августа 1996 года состоится концерт, посвященный тысячелетию Смоленска, участие в котором примут Лимонов, Дугин, а также группы «Гражданская оборона», «Калинов мост», «Золотое кольцо», а также ансамбль песни и пляски Западного военного округа. Пропустить такое было невозможно. Проблема была только в том, что в объявлении не указали, что концерт будет в Доме офицеров в Смоленске, а не в Москве. Приехав с приятелем рано утром в безлюдную, еще свежую столицу, мы побродили по саду у Кремля, какое-то время я спал на скамейке все в том же тельнике с Летовым. Вежливый милиционер, разбудив нас, сообщил, что спать тут нельзя, и мы отправились восвояси. Найдя московский Дом офицеров, узнали, что никакого концерта тут не будет. Что оставалось делать? Ехать в бункер — не зря же в столицу скатались…

Там, на кухне, в отсутствие прочих нацболов, уехавших в Смоленск, сидела и пила водку небольшая компания (сухой закон то ли еще не действовал, то ли отменился на время отъезда лидеров). Была Маша Забродина из Питера, чьи большие белые сиськи позже воспел Лимонов, а еще позже она померла от передозировки наркотиков. И был один из первых нацболов, участвовавший в охране партийных мероприятий и самого вождя, здоровый и спортивный Кирилл Охапкин. Когда кончилась закуска, по его предложению мы реквизировали арбуз у торговавших ими на углу Комсомольского проспекта и 2-й Фрунзенской кавказцев и продолжили пиршество. Потом, уже пьяные, ехали в метро, и на станции «Библиотека имени Ленина» я сообщил Кириллу, что вступаю в партию. А он принялся убеждать меня, что я неподходящий для нацбольского дела человек и долго у них не удержусь. На том и расстались.