Эфирные археологи

Удивительно, но «ребятушки» сразу послушались, потеряв интерес как к Араэле, так и к своему нанимателю, который только злобно играл желваками.

— Ну так что, Илейд? Зачем ты сюда притащился? — продолжила Араэле, даже не обратив внимания на происходящее рядом. — Мстить, может? Или опять борта дирижабля царапать?

— Где Вирно и Пенкар? — выдавил из себя парень то единственное, что после неудачного начала переговоров ещё оставалось у него в голове.

— Сидят связанные, — ответила Араэле. — А мы вот пока думаем, что с ними делать. Выдать местной власти за дирижаблекрадство, отвезти…

— Ты врёшь! Мы не собирались красть! — окрысился Илейд.

— На дирижабль пробрались? На матросов напали? — спросила Араэле и, не дожидаясь ответа, продолжила. — На капитана напали? Никто не будет разбираться, ради чего вы всё это делали. Ну не могут же серьёзные люди из дома Сарда лезть на чужой дирижабль, только чтобы борт поцарапать!.. Явно было что-то серьёзное…

Илейд, конечно, не очень поверил, что обвинение выгорит, прекрасно понимая, что доказательств не найдут. Зато перспективы возможного разбирательства оценил. В его глазах отразился редкий гость его головы — мыслительный процесс — в рамках которого парень старательно оценивал репутационные потери своего дома и количество «добрых слов» и «мягких касаний», которыми наградят его родственники.

— В общем, мы как раз думаем: надо либо выдать твоих кузенов местной страже, либо отвезти на Большую скалу и уже там выдать страже… Или, может, всё-таки тихонько отпустить, когда будем улетать… — продолжила Араэле, пользуясь замешательством парня. — Как думаешь, Илейд, что в итоге может повлиять на наш окончательный выбор?

Если честно, парня было бы откровенно жалко, если бы я не испытывал острого желания дать ему в рожу. На кураже люди склонны иногда творить глупости, о которых потом и вспоминать стыдно. Не всем, конечно — некоторые с удовольствием и вспоминают, и рассказывают. Однако они обычно не являются членами какого-то из правящих домов — фактически, местной аристократии. Этим иногда всё-таки положено и головой думать. Так вот, если как следует вдуматься, то выходка с расцарапыванием борта была ребячеством чистой воды… То есть, даже если бы у них всё прошло гладко, хвастаться этим было бы просто-напросто стыдно. Просто трое кузенов об этом по юношеской дурости не подумали. Это потом они, вспоминая, как всё было, решили бы умолчать о том, что сделали. Или рассказать всем совсем другую историю. А в момент совершения глупости всё казалось совершенно нормальным, логичным — и весьма героическим.

Вербальное давление Араэле заставило Илейда совершать крайне непривычные действия — обдумывать, что произошло. И хоть он и пытался скрывать чувства, но в процессе обдумывания ему произошедшее начинало всё больше казаться глупостью, в которой был виноват лично он и два его кузена — что и отражалось на его лице. А тут ещё и Араэле подбрасывала угля в топку — обещая, что если вдруг, в результате чьего-то хорошего поведения, его кузенов никуда сдавать не будут, то и она может «совершенно случайно» забыть о произошедшем.

В общем, девушка вполне сознательно давила на то, что глупость можно забыть и не вспоминать — на тот самый вариант, о котором уже страстно мечтал Илейд, включив свои ленивые мозги. Подобного исхода дела, уверен, сейчас не менее страстно желали и его менее везучие кузены. Забыть о том, что сами натворили, как о страшном сне — и чтобы никто никому ничего не рассказывал. Будь я на месте девушки — всё равно бы рассказал. Но я-то не на её месте…

— Хорошо, я тебя понял, — Илейд убрал жезл за отворот дорогого пальто. — За чьё-то поведение ты можешь не переживать…

— А я и не переживала! — ответила Араэле и улыбнулась, когда молодой человек весьма галантно посторонился, пропуская её и всю нашу компанию.

Нанятые им в спешке амбалы к тому времени уже давно распределились по стене, быстро осознав, в какую высокородно-фекальную историю их угораздило вляпаться. Лично мне было очень интересно, как они будут разбираться с Илейдом, потому что если парень не озолотил их сразу — теперь наверняка откажется платить за такую активную поддержку в разборках. А может и потребовать оплату вернуть — с него ведь станется. Но Араэле уверенно продолжила подъём по лестнице, и оставалось лишь поддержать её игру и уйти, так и не досмотрев второй акт представления…

— И ты и вправду не будешь об этом рассказывать? — поинтересовался я у девушки, когда мы уже шли по городу.

— Нет, — ответила она и, подмигнув, добавила. — И вас попрошу молчать.

— Почему? — спросил я.

— Фант, на скалах существует более ста домов, — сказала Араэле. — Каждый дом обладает своим флотом, своей армией, своими шпионами. Над нами никто не стоит. Если у моего отца два подчинённых сцепились, над ними всегда есть он — и именно он определит, кто прав, а кто — нет. Но если сцепились два дома, то победителей не будет. Они будут убивать друг друга до того момента, пока не смогут уже убивать.

— Но есть же Совет, есть общелюдской флот!.. — напомнил я.

— Совет полностью контролируется домами. А флот, считай, как раз дома и снабжают, — девушка отрицательно мотнула головой. — Над домами вообще никого нет, Фант!.. И мы все глубоко в душе это знаем. Единственное, что удерживает нас от того, чтобы скатиться в постоянную междоусобицу — это вот такие договорённости. Если я сказала, что не вспомню об этом случае, то и не вспомню. Даже если мы столкнёмся с Илейдом где-нибудь в Совете через много лет, и будет стоять вопрос о том, кто из нас станет председателем, а подобный рассказ решит дело в мою пользу — всё равно не вспомню. Я буду использовать любые аргументы, любые примеры, которые не подпадают под договорённости, но именно этот — даже не упомяну…

— И так поступают все? — уточнил я.

— Нет, не все. И не всегда, — согласилась девушка. — Но те, кто не следует этому негласному правилу, очень быстро становятся отверженными. И, кстати, ты тоже поменьше вспоминай, как поступил с Бонги… Возможно, припомнив такое в нужный момент — ты сможешь очень сильно подставить дом Сарда. Да и пока об этом ещё не известно всем и вся, Бонги тоже поостережётся предпринимать против тебя чересчур активные действия…

— Получается, каждый твой поступок и каждое действие могут использовать против тебя в будущем? — уточнил я.

— Именно так. Это и есть репутация, — подтвердила девушка. — Поэтому я и стараюсь не афишировать своё появление на скалах, которые не принадлежат дому. Моя репутация подсказывает всем, что если я где-то появилась не с официальным визитом и не с археологической экспедицией, то я сейчас утяну что-нибудь ценное… И в этом случае лучше сразу очень вежливо попросить меня на вылет.

— Даже не представляю, как это будут делать тут, в гнезде мародёров!.. — хмыкнул я.

— Поднимут городские дирижабли, расположат напротив «Мэлоннеля» и скажут, что, если не свалим в течение часа — расстреляют!.. — спокойно ответила девушка. — И ты тоже привыкай к тому, что чем больше я путешествую с тобой, тем больше «Мэлоннель» со мной и будут связывать. И может возникнуть такая ситуация, когда тебе откажут в швартовке…

И тут Араэле посмотрела мне в лицо и добавила очень тихо, чтобы слышал только я:

— Впрочем, я надеюсь, что твой «Мэлоннель» будут рано или поздно связывать с твоим именем, а не с моим. И что твоя репутация будет определяющей…

Вот есть такие фразы, которые всё очень хорошо объясняют. Хотя, казалось бы, ничего мне такого Араэле не сказала — просто просвещала по поводу местных порядков. Но последняя её фраза грела душу. И тем, что девушка рассчитывает, что я смогу заработать собственную репутацию. И тем, что это и впрямь важно для неё. И… Ну вот зачем такой девушке был бы нужен молодой человек с репутацией больше, чем её собственная? Условия, правда, кажутся невыполнимыми, но я надеюсь, что мне где-нибудь снова по-крупному не повезёт, и всё исправится…