Эльф из Преисподней. Том 2

Он пах табаком и шерстью.

При моём появлении брови парня взметнулись — единственный признак удивления. Он почесал двухдневную щетину и спросил:

— Атананиэль эт’Мениуа?

— Он самый.

— Я офицер Бигби из Особого департамента. Хотел бы задать вам пару вопросов.

— В них входит то, почему я явился перед вами голый?

Он моргнул.

— Нет.

— Плохо. Здесь же разрешено многобожие?

— У праймов есть карт-бланш практически на всё.

— Отлично. Видишь ли, я приверженец богини Эллеферии — богини свободы и равенства. Я верю, что нельзя отказывать себе в маленьких удовольствиях из-за других. А ещё я верю в равенство разумных.

Я послал тертам за его спиной очаровательную улыбку. Они переглянулись и уставились в потолок. Их смущение не было подавлено наркотиками; видимо, на общественные службы требовались люди в здравом уме.

— Надо ли понимать, что вчера вы прикончили Ореста и его служащих из компании «Род-Айленд Групп» во славу равенства и свободы?

— Смерть — великий уравнитель, что тут сказать.

Бигби вытащил из кармана пачку сигарет, хлопнул по низу, выбивая одну. Поймал мой взгляд.

— Не возражаете, если я закурю?

— Не люблю дыма.

С видимым разочарованием офицер убрал пачку обратно.

— Могу я поинтересоваться, зачем вы их убили?

— Разве они не были преступниками? Я оказал Манхэттену услугу.

— А ещё их деятельности покровительствовал другой прайм. Слышали о Гаэмельсе эт’Вольклеруне?

Я неопределённо хмыкнул. Зачесались царапины, и я поскрёб грудь.

— Он был очень расстроен, когда ему сказали о ваших действиях.

— И что дальше?

— Он попросил меня наведаться к виновнику его расстройства. Вам следует извиниться за убийство его тертов. И он упомянул, что если извинения будут искренними, то всё… добытое вы можете оставить себе.

Типичное эльфийское высокомерие — Гаэмельса задело не то, что он лишился чего-то, а сам факт покушения на свою сферу интересов.

Скорее всего, если бы я разбил на его выставке какую-нибудь редкую вазу, он бы возмущался точно так же.

— Если ему хочется пообщаться со мной, пусть приходит сам, а не присылает цепных псов, — сказал я и подмигнул Бигби, — Оборотень ведь?

— Маленькая девочка, — по-волчьи оскалился офицер, — Жаль, что вы не хотите замять инцидент. К вам проявили снисходительность как к новичку в городе.

— Сомневаюсь, что личная встреча с пострадавшим — это невыполнимое требование.

— Рад, что вам достаёт оптимизма требовать что-то. Я передам ваши слова. А пока — заберите.

Бигби вытянул руку, и ближний полицейский вложил в неё папку. Офицер вручил её мне.

— Здесь документы на трёх сектов и специальная инсигния для пикси — обычная для фей великовата.

Он коротко кивнул.

— На этом прощаюсь с вами. Надеюсь, если доведётся встретиться, обстоятельства будут приятнее.

Я отсалютовал ему и вернулся в апартаменты.

Из стены вынырнула Эллеферия — угрожающе выставила палец, останавливая меня.

Щёки богини пунцовели от ярости. Зелёный беретик съехал, закрыв одно ухо.

— И что это было? Хочешь, чтобы моё имя связывали с эльфом-нудистом, у которого пух вместо мозгов?!

Как обычно, доброе дело не осталось безнаказанным.

Глава 11

Тем не менее это не означало, что мне оставалось лишь молча выслушивать абсурдные выпады богини. Я же старался ради неё.

— Если бы ты задумалась о том, что я сделал ради тебя… — Особых надежд возлагать на это не стоило. Эллеферии всего двести, к тому же она, как всякая сущность, порождённая противоречиями людской природы, излишне эмоциональна, — То поняла бы, что мой план безупречен. Прорекламировал тебя перед теми, кому по роду деятельности нельзя упускать ни слова — стражникам. Или как их там… полицаям? Так вот, полицаи натренированы на то, чтобы фиксировать мельчайшие детали. Твоё имя точно не пройдёт мимо их внимания. Более того, они столкнулись со зрелищем, которое явно не входит в их рутину. А именно, с голым эльфом. Такое западает в память, знаешь ли.

Лишь сейчас Эллеферия спохватилась, что на мне нет одежды. Вместо того чтобы отвернуться или хотя бы потребовать прикрыться, она с вызовом посмотрела мне в глаза. Ах да, француженка… Во французах было что-то общее с тем болотным народом, поклонявшимся Гигантской Лягушке. Не только язык, я вот о чём.

Что ж, она хотя бы покраснела.

— Если ты думаешь, что это должно меня впечатлить… — начала она, но я перебил её, решив не уточнять, имеет ли она в виду мой внешний вид или мою жертву:

— Полицаи наверняка расскажут коллегам или семьям о придурковатом прайме, который откинул гордость и предубеждения во имя своей богини. Что за богиня, спросят заинтересованные слушатели, и им ответят: Эллеферия, богиня равенства и свободы. Часть с переменами я опустил. Эта идея местному обществу может прийтись не по вкусу. Или придётся ему чересчур по вкусу. А получить тут целые революционные ячейки и масштабную борьбу против угнетателей я не хочу. У меня слишком длинные уши для того, чтобы лезть на баррикады ради человеческих свобод. Но равенство — это товар, которого Манхэттену жутко недостаёт. Достаточно пустить слух, и если он упадёт в благодатную почву, рано или поздно ты получишь последователей — десяток, сотню или тысячу. Всё благодаря мне.

— Ты можешь не желать этого, но без революции всё равно не обойдётся, — покачала головой Эллеферия, — Если я наберусь здесь сил, то события помчатся стремительно, даже в том случае, если я буду против.

— Сперва тебе нужно воскреснуть, прежде чем менять реальность вокруг себя, — отмахнулся я, — А если так уж получится, что вспыхнет восстание… Да и пусть. Это случится не раньше, чем лет через десять. К тому времени меня тут уже не будет. Правда, я так полагаю, что и тебя.

— В каком это смысле? Когда я воскресну, то не буду зависеть от вас!

— Ты же не считаешь, что я поддерживаю тебя задаром?

Она побледнела, когда я подступил к ней. Коснулся тонкого запястья, ощутив гладкость атласной кожи. Эллеферия, безусловно, окрепла за то время, что путешествовала с нами. Раньше я не мог рассчитывать на прикосновение к призраку; сейчас это удалось с небольшим воздействием воли.

Эллеферия вздрогнула, когда мой большой палец погладил запястье в том месте, где у смертных пролегали нити вен. Богиня не поддерживала полноценную иллюзию. Вряд ли считала подражание ниже своего достоинства, молодым богам нравилось уподобляться тем, кто породил их. Скорее, ей пока не хватало силёнок для подобного.