Эльф из Преисподней. Том 2

Сунув бумажку в карман, я мгновенно забыл о ней. Телефоном обзавестись всё равно не успел.

Я не смог отказать себе в удовольствии проводить эльфа до выхода. Лишь когда за ним захлопнулась дверь, я сумел взять себя в руки. Сладость его мучений восхитила меня неимоверно.

Что шло дальше по списку? Ах да, визит в «Под знаком незаконнорождённых» к агенту под псевдонимом Сирин.

Если выяснится, что он раскапывал не подноготную космической программы Манхэттена, а что-то неимоверно скучное вроде запасов городского вооружения — лично сдам его Триумвирату.

Глава 14

Встреча с Гаэмельсом зарядила меня бодростью. Как здорово представить, что двоедушие распространено у эльфов Триумвирата!

По пути к лифту меня перехватила Лютиэна. Узнав, куда я собрался, заявила, что отправится со мной, но я осадил её. Достаточно и одного эльфа, который пытается неузнанным заявиться в бар для тертов и сектов, чтобы пробудить подозрения. Когда же этих эльфов двое… ну… любые шансы удержать маскировку пропадают.

Зато сестра поделилась со мной секретом. Правда, я подозревал, что секретом это являлось лишь для меня: создаваемую при помощи кольца перевоплощения внешность можно менять.

Я немного потренировался перед зеркалом, слепив такого урода, что Лютиэна высунула язык от отвращения. Подмигнул ей выпученным, слезящимся глазом и поменял облик на более стандартный — и менее приметный.

Вряд ли это спасёт от хорошей слежки, однако нельзя сдаваться, не попытавшись, не так ли?

Прилежно отыгрывая роль бравого разведчика, я проверил, следили ли за мной. Если наблюдение и велось, его я не заметил, что было вполне логично, учитывая малый опыт в этой области.

Уличная прогулка завершилась у ступеней, ведущих в полуподвал «Под знаком незаконнорождённых».

Бар меня не впечатлил. Душное, скованное фальшивым кирпичом помещение, в чьи стены навеки въелся полумрак вперемешку с копотью. Дымили в «Под знаком незаконнорождённых» напропалую. Над занятыми столами густел сизый смог, от которого в носу засвербело.

Тусклый свет немощных светильников поглаживал потёртые столы.

Сверкала лишь барная стойка, отполированная поколениями неудач, которые приводили сюда разумных.

В основном помещение занимали терты. Попалась и парочка сектов — пожилой гоблин, тянувший пиво, да скособоченный тролль.

Фальшиво дребезжала музыкальная коробка, выдавая одну пластмассовую мелодию за другой.

Эмоции собравшихся тут разумных портил алкоголь. Многие люди к тому же явно не чурались принимать ту же дрянь, что и терт, с которым я разговаривал на улице. Они мало чем отличались от преисполненных химическим счастьем овощей.

Проку от таких было мало.

К счастью, мне нужны были не они.

Опознать же тех, с кем предполагалось встретиться, было легко. Хоть я, вообще-то, предполагал, что агент явится один. Нет — он устроился на угловом диванчике, наполовину отгороженный его плечом от зала, вместе с какой-то малышкой, поглощавшей мороженое в фигурной вазочке.

Мои чаяния, как и необходимость соблюдать конспирацию, его не заботили.

По крайней мере он, в отличие от остальных тертов, не употребил наркотика.

От дыма в горле совершенно пересохло. Прежде чем подсаживаться к Сирину, я заказал единственный безалкогольный напиток, что тут подавали. А именно, шипучий, трескучий, невменяемо-сахарный лимонад, который тут же дал в нос.

С бокалом этого пойла, что дало бы фору любому дрянному пиву по части мерзости, я и подсел к Сирину.

— Дуб — дерево, роза — цветок, олень — животное, воробей — птица, Земля — наша планета, — оттарабанил я нелепо трюистичный пароль.

— Смерть неизбежна, — отозвался шпион, и хрипотца в его голосе заставила предположить, что он верит в судьбоносность приговора, — Гувберт Гувберт.

— Что?

— Меня так зовут. Гувберт Гувберт.

Я оглядел его. Обычный, среднестатистический человек: лёгкая лысина, лёгкий перевес в талии, лёгкая близорукость, заставлявшая щуриться и наклоняться ближе. Не веяло от него романтикой шпионских игрищ.

Перед ним скучало нетронутое пиво, белея остатками пенного налёта.

— Не слишком-то профессионально — представляться вот так.

— Что толку от профессионализма? Все профессионалы мертвы, а я жив. Значит, иду верным путём.

Девчушка, которая до того старалась делать вид, что нас её разговор не интересует, фыркнула в своё мороженое, покрытое шоколадно-тянучковым соусом. Одной рукой она держала в меру фривольный журнальчик, другой — ложку, облизывая губы с затаённым лукавством. Была она разнузданная, с мутными глазами, с русой шапкой волос; болтала ногами в такт музыке, напустив на себя цинично-озорной дух.

— Это что, лимонад? Почему не пиво? — поинтересовалась она, вытянувшись ко мне и продемонстрировав тем незаурядную гибкость спины. Кончик чёрного в белую горошинку платка, повязанного на её шее, едва не угодил в бокал. На голом, медового оттенка плече расползлось тёмно-коричневое родимое пятно. Курточка девочки лежала подле неё, нещадно скомканная.

— Лотта, хватит, — одёрнул её Гувберт, а она, вернувшись на место, зачерпнула полную ложку мороженого и кинула на меня укоряющий взгляд.

Нимфетка находилась в том возрасте, когда нежелание распивать алкоголь приравнивалось к слабости.

— Музыку хочу, — потребовала она.

— Она играет.

— Нормальную! — широко распахнула глаза Лотта, будто изумлённая тем, что её не понимают, — Хоть бы и Эдди, а можно и Джо.

Со вздохом Гувберт отсыпал ей монет, и она выскочила из-за стола, двинулась к автомату, сочетая в движениях грацию и вульгарность, хмарь и прыть.

Пару мгновений спустя она прилипла к ярко освещённому стеклянному навершию музыкальной коробки, зашарила ладонью в поисках щели. Мотив оборвался, чтобы смениться другим — сладкой, знойной какофонией, вслед которой невидимый исполнитель загнусавил слова. Лотта застыла у коробки, и в лице её, подсвеченном снизу, отразилась нежная мечтательная детскость, совсем не вязавшаяся со взрослым содержанием песни.

— Иногда мне кажется, что она способна свести с ума меня, её отца. Что же будет с другими?

Я видел, как Гувберт смотрел на Лотту. Не у всякого демона нашлась бы подобная пылкость в отношении к вещи. Я, впрочем, не вдавался; и тяжесть сдвоенного имени, и девчушка могли быть частью гениального маскарада, осознать гениальность которого в силах лишь тот, кто сделал прятки своей профессией.

Я наблюдал за Лоттой, качавшей головой и притворявшейся, что она вовсе не двигает острыми локтями и острыми коленями под завывания Джо, а может, и Эдди, пока Сирин не прокашлялся: