Элирм VII

Собственно, на этой ноте мы и продолжили наше изнурительное путешествие, огибая огромные валуны и отдельно стоящие скалы, напоминающие высоких выщербленных истуканов. Достигли едва различимой горной тропы и начали длительное восхождение по пологому склону.

Примечательно, но, как и в прошлые разы, за минувшую ночь выспаться нам не удалось. Причиной тому снова послужили Белары. Надменные самоуверенные идиоты, сдуру решившие, что в состоянии шантажировать бога морей.

Увы, в своих прогнозах я не ошибся. Бомбардировка не стихала вплоть до глубокой ночи и продолжилась ранним утром, однако мегалодон никак на эту атаку не отреагировал.

Когда мы покидали укрытие, высоко над головой по-прежнему танцевали мириады шальных огней, словно мерцающие огоньки пуль, а при каждой встряске воздух дрожал и заворачивался в пространственные складки, образующие странные визуальные эффекты. Казалось, будто бы вглядываясь в небо, я вижу внутренности самого Диедарниса. Механические аугментации, пульсирующие нити сосудов, глядящее на нас сверху призрачное лицо, искаженное гримасой боли.

Несомненно, титан пребывал на грани агонии. Но несмотря на это, он почему-то молчал. И, пожалуй, это молчание пугало еще сильнее. Хуже того, ложилось в унисон с гнетущим осознанием простой истины: мы по-прежнему пребываем в смертельной опасности, где как такового выбора у нас, по сути, и нет. Мы либо будем играть по его правилам до конца, либо навечно останемся тут. В этом мрачном заповеднике одиночества и забвения. В его личном подводном аду.

Признаться честно, это меня порядком тревожило. А затем перетекло во внешние проявления. Давление усилилось, на нас снова накатывали волны апатии и появилось очень странное ощущение, словно нас без конца пронзало нечто невидимое и неосязаемое. Эдакое «копье титанической тоски», передающее эмоции и чувства Диедарниса между всеми остальными участниками рейда. Обреченность, несправедливость, затянувшееся ожидание неизбежной кончины.

Чтобы справиться с этим, я, как и прежде, ушел в психологический «санаторий». Вспоминал Хангвила, друзей, незабываемую ночь с Адель и Линой. Забавную ситуацию, когда мы с Германом крепко напились и решили вырыть для Августа бассейн прямо в его огороде. День ограбления, во время которого Эстир блуждал по хранилищу без штанов и лез к Гундахару обниматься, и много чего еще.

Это помогло. Вскоре давление ослабло, и я позволил себе переключить внимание на менее радостные вещи. Начал воспроизводить в памяти все задачи, порученные Вольту в мое отсутствие, и долго размышлял на тему вчерашнего разговора.

Безусловно, я мог Фройлина понять. И если взглянуть на ситуацию с его стороны, то во многом именно мы стали катализатором его семейной драмы. Дважды убили в Затолисе, обрушили рейтинг, опозорили в прямом эфире. Затем проткнули задницу колом и раструбили об этом всему миру. То есть еще сильнее усугубили и без того непростые взаимоотношения с отцом, который, видимо, считал, что сын ему должен по факту рождения. И именно это являлось главной причиной его ко мне ненависти, а глупости на тему патрициев и плебеев. С чем, разумеется, я в корне был не согласен.

Да, отчасти я его понимал. Однако угрызений совести все равно не испытывал. К сожалению для него, остроухий засранец выбрал отнюдь не тех мальчиков для битья и, получив отпор, все равно продолжал усердно лезть на рожон. За что в конечном итоге поплатился. Причем не сразу, а только лишь после того, как чуть не убил меня божественной сталью. Хотя почему это «чуть»? Он обязательно бы это сделал, не окажись у нас при себе уникальнейшего козыря в лице Мозеса и его зелья Доса, о чем многие почему-то забывают.

Впрочем, если хорошенько подумать, то об одном эпизоде я все-таки жалел: не надо было продавать то видео из Натолиса Айден Клэнси. Да, деньги были хорошие и впоследствии они частично помогли нам закупить детали для цеппелина и отремонтировать «Стрижа», но, так или иначе, мы все равно перегнули.

«Ну да ладно, — вздохнул я, просунув голову в шерстяное „пончо“, или точнее — дырявое одеяло. — Это дело прошлое и его уже никак не изменить. Да и не вложишь свой разум в чужую голову».

Тем временем, мы продолжали упорно преодолевать километр за километром. Шагали мимо темнеющих буреломов. Мимо глубоких ущелий и бездонных провалов. Мимо искореженного и разбитого самолета, повисшего на выступе скального карниза. Высоко над ним завывал ледяной ветер и кружилась метель, а по левую руку от нас текла очень быстрая и холодная река.

Как нетрудно догадаться, интуиция меня не подвела. Бурное течение, крутые повороты. Мельчайшая водяная пыль, подло скрывающая от глаз острые камни, и покрытые грязным снегом высокие берега, до которых и при всем желании не достанешь рукой.

Вне всяческих сомнений, если бы мы последовали плану эльфа, то уже давно бы подохли. Тупо не справились бы с управлением и разбились о торчащие из воды камни, после чего рухнули за борт и насмерть замерзли.

Белар тоже это понял, но не подал виду. Скорчил фирменную гримасу капризного аристократа и приготовился к финальному рывку до вершины, которой мы достигли к середине дня. Постояли, отдышались и, перекусив шоколадными батончиками, тотчас же пошли дальше, прекрасно сознавая, что ночевать в горах — дело неблагодарное.

Уверен, при взгляде со стороны, у многих бы возник в голове недоуменный вопрос: «А откуда взялись на хрен батончики?» Что ж, поясню. Это было одним из последствий атаки на Диедарниса. Когда мы покинули коттеджный поселок, и бомбардировка усилилась, произошло нечто странное: на мгновение, всего на мгновение, мы будто бы переместились лет на тридцать назад и оказались прямо посреди оживленной улицы. Увидели прохожих, симпатичные домики, целующуюся за углом влюбленную парочку. Затем все снова вернулось на свои места.

Это был баг. Очередная ошибка из-за перегрузки системы.

Когда то же самое произошло во второй и последний раз, я не растерялся. Бросился в ближайший магазин, где за доли секунды успел сгрести на кассе пару сникерсов, полдюжины бульонных кубиков, а также вырвать из рук пухлого подростка пачку чипсов.

Так мы неожиданно для себя раздобыли немного калорий, столь необходимых при длительном переходе. Жаль только, что чувство насыщения прошло практически сразу, уступив место перманентному голоду. Да и стыдно, конечно. Особенно если вспомнить выражение лица того мальчика.

«Но ничего не попишешь. Мне нужнее», — думал я, осторожно спускаясь вдоль крутого обрыва.

Через пару сотен метров мы наконец-таки выбрались на нормальный участок тропы. Прошагали по ней около часа и, завернув за угол, вдруг увидели впереди путника. Одинокого старика, медленно бредущего бог знает куда.

Спустя минут десять мы подошли достаточно близко, чтобы он мог нас заприметить, но, услышав хруст веток, старик даже не обернулся и не посмотрел на нас. Лишь продолжал идти вперед, подслеповато глядя перед собой.

Это меня напрягло. Держа автомат наготове, я еще сильнее сократил дистанцию, параллельно почувствовав, как в нос ударил запах старости, немытого тела и мочи. Также я оценил его внешний вид: грязные лохмотья, спутанные клочья волос и страшная худоба. Настолько, что он напоминал мне узника концлагеря. Кожа да кости.

— Обойдемся без сюрпризов, ладно? — произнес я.

Дед не ответил. Молча шагнул в сторону и высоко поднял руки, давая понять, что не представляет угрозы. Он ничего не сказал. И только лишь после того, как мы прошли мимо, тихо прошептал: