Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Различие же связано со следующими цитатами: «Врач резал вдоль и поперек»

— «И крик: “На стол его, под нож!”». В первом случае герою делают операцию для спасения его жизни, посколько враги («восемь бед») его основательно избили, а во втором операция делается насильно. Кроме того, в первой песне герой рассказывает: «А я всё помню, я был не пьяный», — в отличие от второй: «Я перепил вчера» /5; 400/.

Но обе они написаны на одну тему. Послушаем, что говорил Высоцкий о «Том, кто раньше с нею был»: «А вот такая совсем блатная песня из спектакля “Микрорайон”. Это нам в наследство от старого Театра драмы и комедии досталось. Это тема одного человека, парня, который вернулся из заключения и продолжает заниматься нехорошими делами»281. Сравним с его же комментариями перед исполнением песни «Ошибка вышла» у Георгия Вайнера (Москва, 21.10.1978): «Может быть, чего-нибудь из блатных?»; и после ее исполнения: «Это есть история такая человека, который [нрзб.]. Там еще дело в том, что он кричит, что “у вас, ребята, так не пройдет со мной… со мною номер не пройдет, товарищи-ребятки. / И протокол допроса нам обязаны давать”, - он говорит. Он знает это дело. И вот он перепутал, и сразу обстановка ему напомнила». В обоих случаях автор как бы дистанцируется от своих персонажей, но лишь для того, чтобы скрыть свою близость к ним (поэтому неслучаен вариант названия «Того, кто раньше с нею был» — «Почти из биографии» [1939] ; а о песне «Ошибка вышла» Высоцкий написал Шемякину в декабре 1979 года: «И самая серьезная моя песня “Я был и слаб, и уязвим”! Миша! Это ты мне дал эту идею» /6; 433/).

1939

Москкв, у Л. Кочаряна,00.04.1996.

Прообразом врачей является также оппонент героя в песне «Счетчик щелкает» (1964): «В конце пути придется рассчитаться!» = «Эй, за пристрастный ваш допрос / Придется отвечать.»; «Да ты смеешься, друг, да ты смеешься» = «Эй, друг, покажь, чего строчишь…» /5; 384/; «А ну. ни слова, гад, гляди, ни слова!» = «Мне кровь отсасывать не сметь / Сквозь трубочку, гадюки\» /5; 402/, «А ну. покажь, чего строчишь / В секретном протоколе!» /5; 381/. И сам герой предстает в одинаковом облике: «К слезам я глух и к просьбам глух — / В охоту драка мне, ох, как в охоту!» = «Я терт и бит, и нравом крут».

Если же говорить о маске зэка, то она возникнет и в песне «Летела жизнь» (1978): «А самый главный сел за стол» = «А самый главный вылетел в трубу»; «Когда давили под ребро…» = «Я хорошо усвоил чувство локтя, / Который мне совали под ребро»; «Мол, я недавно из тюрьмы» (АР-11-40) = «Мы мерзлоту в Анадыре долбили» (АР-3-186); «Я терт и бит, и нравом крут» = «Нас закаляли в климате морозном <.. > Нам там ломы ломали на горбу»; «И горлом кровь, и не уймешь, — / Залью хоть всю Россию» = «Костер, зажженный от последней спички, / Я кровью заливал своей, и мне хотелось выть, — / И кровь шла, как из бочки без затычки, / Я не умел ее остановить…» /5; 492/ («горлом кровь» = «кровь шла»; «залью» = «заливал»; «не уймешь» = «Я не умел ее остановить»). Причем если в последнем случае герою «хотелось выть» (как в лагерной песне «Бодайбо»: «Эх бы, взвыть сейчас! Жалко, нету слез»), то в песне «Ошибка вышла» он и в самом деле «воет»: «И я под шизика кошу / И вою, что есть сил: / “Я это вам не подпишу, / Я так не говорил!”» /5; 380/.

Этой же теме посвящено стихотворение «Вот я вошел и дверь прикрыл…» (1970), где действие происходит в лагере, а в «Истории болезни» — в психбольнице.

В обоих случаях лирический герой обращается к начальнику, но при этом высказывает ему свое сочувствие: «Начальник — как уключина <.. > Внушаю бедолаге я / Настойчиво, с трудом…» /2; 284/ = «Кричу: “Начальник, не тужи…”» /5; 381/, «Трудился он над животом, / Взмок, бедолага, а потом…»/5; 394/.

Аналогичная характеристика противника и, в частности, представителей власти встречается в песнях «Не покупают никакой еды…» (1970): «И я холеру даже пожалел: / Ведь ей, бедняге, некуда деваться!» /2; 544/; «Про джинна»: «Жалко духа, вот беда, где, он, бедный, мается?» (АР-9-106); «О поэтах и кликушах»: «Жалею вас [Ах, бедные] приверженцы фатальных дат и цифр» (АР-4-190); «Сентиментальный боксер»: «Жалко мне противника — очень я корректен» (АР-17-182); «Про любовь в Средние века»: «Но, бедный сир, вы плохо знаете меня» (АР-3-48); в стихотворении «В одной державе с населеньем…»: «А царь старался, бедолага, / Добыть ей пьяницу в мужья: / Он пьянство почитал за благо, — / Нежней отцов не знаю я», — а также в песне А. Галича «Так жили поэты» (1971): «И унылый сморчок-бедолага, / Медяками в карма-не звеня, / Карусельщик — майор из ГУЛАГа — / Знай, гоняет по кругу коня!». Да и в стихотворении Высоцкого «Палач» (1977) лирический герой жалеет своего палача: «И я избавился от острой неприязни, / И посочувствовал дурной его судьбе».

Теперь вернемся к перекличкам между стихотворением «Вот я вошел и дверь прикрыл…» и «Историей болезни»: «“У нас, товарищ дорогой, / Не университеты”» /2; 285/ = «“Товарищ, вы возбуждены! / Вам сделают укол!”» /5; 374/; «“Так что, давай-ка ты, валяй…” <…> Сказал он и умолк» = «Он молвил, подведя черту: / “Читай, мол, и остынь”» (здесь, помимо одинаково презрительного отношения начальника лагеря и главврача к лирическому герою, вновь, как и в предыдущих цитатах, совпадает стихотворный размер [1940] ^{[1941] [1942] [1943] [1944] [1945]} ); «Я снова вынул пук бумаг, / Ору до хрипа в глотке: / “Мол, не имеешь права, враг, — / Мы здесь не в околотке!”»^⁴ /2; 285/ = «Он в раж вошел — в знакомый раж, /Ия как заору: / “Чего строчишь, а ну покажь! / Пособник ЦРУ}..”» /5; 387/; «Беру его на глотку» /2; 550/ = «Я перешел на крик» /5; 389/; «Мол, не имеешь права, враг» (АР-7-102) = «Мол, протокол допроса нам / Обязаны давать!» (АР-11-40); «Мы здесь не в околотке!» = «Здесь вам не Лондон, не Париж!..» /5; 381/ (а Париж, как говорил Высоцкий, — «провинция хуже Тулы»285, то есть хуже того же околотка, который означает «окрестность, округ»; ср. с очерком Маяковского «Парижские провинции», 1923: «Сейчас Париж для приехавшего русского выглядит каким-то мировым захолустьем. Все черты бывшей нашей провинции налицо…»); «Так, значит, вы, товарищ, враг» /2; 550/ = «Так вы мне откачали кровь?»^ж’; «“Права со мной качаете, / А вас еще не брили!”» (АР-7-100) = «Он дока, но и я непрост — / Давай права качать» /5; 387/; «А он, гляжу, сдается» = «А он, гляжу, подвел черту: / “Читай, мол, и остынь”»287; «Мне некогда сидеть пять лет — / Премьера на носу!» = «Мой диагноз — паранойя, / Это значит — пара лет»

1940

Аналогичное совпадение наблюдается между «Вот я вошел…» и «Общаюсь с тишиной я…»: «“Да что за околесица?” — / Он начал возражать» = «“Да что же вы смеетесь?” — / Спросил меня халат».

1941

Так же как и в «Песне автозавистника»: «А он мне — заклятый враг\».

1942

Леонидов П. Владимир Высоцкий и другие. Нью-Йорк: Русское книгоизд-во «Нью-Йорк», 1983. С. 65. Тоже: Красноярск: Красноярец, 1992. С. 80.

1943

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 22.

1944

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 14.

1945

Москва, у А. Скосырева, 28.02.1972.

Заметил попутно, что «права качал» лирический герой и в «Песне автозавистника» (1971), где тоже рассказывал о своем заключении в психушке: «Я в психбольнице все права завоевал». А еще через несколько месяцев такая же ситуация повторится в устном рассказе «Формула разоружения», где герой, придумавший эту формулу, вновь был доставлен в психбольницу: «Затерроризировал всю палату, потому что он приблатненный, как ты понимаешь, человек. Ему приносили еду и говорили, что не из дому. Он не принимал — он хотел там новые порядки установить. И все его передачи разделяли на всю палату. И он писал: “Мать, я тут навел порядок — теперь нам всем дают колбасу по два кусочка”. Он там воевал, понимаешь?»288.

Но еще важнее — что «качать права» любил сам поэт: «В это время подъехала машина. Я взглянул на заднее сиденье в надежде увидеть Марину Влади, но машина была пуста.

Высоцкий, уже усаживаясь, крикнул мне: “Сейчас пожалуюсь Никите Сергеевичу [Хрущеву]. Звонят и звонят — все валят на меня. А ты приходи к столбу, как-нибудь что-нибудь сварганим. Пока некогда, поехал к Никите Сергеевичу права качать}”» [1946] .

Разница же между стихотворением «Вот я вошел и дверь прикрыл…» и песней «Ошибка вышла» состоит в том, что в раннем тексте герой (артист) входит в роль зэка («Я стервенею, в роль вхожу, / А он, гляжу, сдается»), а в позднем непосредственно выступает в образе зэка («Мол, я недавно из тюрьмы, / Мол, мне не надо врать, / Мол, протокол допроса нам / Обязаны давать!»; АР-11-40). Кроме того, в стихотворении лирический герой добровольно приезжает в лагерь и входит в кабинет к начальнику, а в песне героя насильственно доставляют в психушку, после чего к нему заходит главврач: «Огромный лоб возник в двери».

1946

Внуков Г. Высоцкий и Самара // Автограф [приложение к еженедельнику «Культура»]. Самара. 1991. № 5. 8 февр. С. 11.

Перед тем, как продолжить разговор о стихотворении «Вот я вошел и дверь прикрыл…», остановимся более подробно на только что упомянутой «Песне автозавистника», которая, помимо мотива «качания прав» («Я в психбольнице все права завоевал» /3; 139/ = «Я стал права качать» /5; 384/), обнаруживает и ряд других сходств с медицинской трилогией.

В обоих случаях лирический герой не желает пассивно наблюдать за действиями своих врагов: «Я по подземным переходам не пойду» = «Я не смолчу и не утрусь». При этом он выступает в маске пролетария: «Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм» /3; 139/ = «Чего строчишь? А ну, покажь! / Пособник ЦРУ…» /5; 387/; говорит о своем пристрастии к алкоголю: «Визг тормозов — мне словно трешник на пропой» /3; 362/ = «Я перепил вчера» /5; 402/; проклинает своих врагов: «Проклятый частник, 9-й номер МКЛ» (АР-2-112) = «Легко сказать… Но как прочту / Проклятую латынь!» /5; 385/ (точно так же он не мог прочесть книгу о ФИАТе: «Нашли талмуд — по-итальянски, как на грех. / Я целый год над словарями ночевал»); и наделяет их одинаковыми характеристиками: «Звериный лик свой скрыв под маской “Жигулей”» /3; 139/ = «А он зверел, входил в экстаз» /5; 397/, «Не долго вам скрывать!» [1947] . Враги же смеются над ним: «А он смеется надо мной из “Жигулей”» (АР-2-112) = «Смеялся медицинский брат — / Тот, что в дверях стоял» /5; 388/.

1947

РГТАТИ. Ф. ЗООО.Оп. 1. Ее. хх- 33. Л. 14.

В «Песне автозавистника» герой высказывает намерение: «Отполирую и с разгона разобью / Ее под окнами отеля “Метрополь”», — и добавляет: «Когда я рву клещами ручки от дверей, / Я ощущаю трудовой энтузиазм».
– что опять же находит аналогию в «Истории болезни»: «Я злую ловкость ощутил — / Пошел, как на таран», — так же как и следующие цитаты: «Нет, что-то ёкнуло, — ведь части-то свои» /3; 141/ = «Но всё же ёкнуло и тут — / Что сделаешь с нутром!» /5; 389/.

А теперь вернемся к стихотворению «Вот я вошел и дверь прикрыл…» и сопоставим его с «Побегом на рывок» (1977).

В обоих случаях действие происходит в лагере — правда, в стихотворении герой (в роли артиста) приезжает туда добровольно, а в песне находится там принудительно и поэтому бежит оттуда.

В стихотворении герой кричит на начальника: «Ору до хрипа в глотке», — а в песне он обращается к своему напарнику: «Прохрипел: “Как зовут-то / И какая статья?”». А представители власти задают похожий вопрос: «Какой с артиста толк?» /2; 285/ (о лирическом герое) = «Хуля толку с него?» (АР-4-14) (о его мертвом напарнике). И сам герой ведет себе одинаково: «Я стервенею, в роль вхожу» = «Приподнялся и я, / Белый свет стервеня». Причем если в первом случае начальник недоумевает: «Пять лет — в четыре месяца?», — то во втором примерно так же выскажется и лирический герой: «Где мои год за три?» (АР-4-14).