Это могли быть мы

– Кейт…

– Что?

– Ты задержалась.

Она посмотрела на часы.

– Нет.

Даже с пробками оставалось еще достаточно времени, чтобы доехать до студии в Бербанке.

Он вздохнул. Тот же самый вздох разочарования глупостью собеседника, который она раньше использовала в разговорах с Эндрю.

– Твой цикл.

– Что?

– Прошло уже восемь недель. С последних месячных.

– И откуда ты это знаешь?

Они по-прежнему занимались сексом, но после свадьбы – не так часто, и уж точно не так часто, чтобы он мог наверняка это знать.

– Я же не дурак. Белье в стирке, твое настроение. И в ванной у тебя та же пачка тампонов, что и три месяца назад.

Столько эмоций разом пролетело в ее голове: гнев, шок от нарушения личного пространства… Странное удовольствие оттого, что он так хорошо ее знает?

– Ну, я просто становлюсь старше, вот и все.

Она никогда даже и не задумывалась, что может снова забеременеть – ей казалось, что эта часть ее жизни ушла навсегда.

– Тебе сорок три. Рановато для менопаузы.

– Не обязательно.

– Все равно. Мне будет спокойнее, если ты сделаешь тест.

Он же не серьезно? Это было маловероятно.

– Мне пора на работу, Конор.

– По дороге заедем в магазин и купим тест. Пописаешь на него прямо там, и все узнаем.

И он так и сделал: отвел ее к своей машине, отвез в супермаркет, нашел полку с тестами на беременность, купил тест и отправил ее в воняющий хлоркой туалет. Даже не позволил ей вернуться домой, к их прекрасным раздельным туалетам, которые дважды в неделю мыл кто-то другой. Распаковывая тест, устанавливая его под нужным углом и смачивая его несколькими каплями, она вспомнила 2000 год. Год, когда родился Адам. Тогда она была так рада, забеременев уже на второй месяц попыток – еще одно препятствие, которое преодолела Кейт Маккенна, чемпионка по преодолению жизненных барьеров. Но не в этот раз. Она не могла. Далеко не сразу она разглядела полоски. Две полоски. Да, точно две. Она снова перечитала инструкцию. Две.

Снаружи ждал Конор, нетерпеливо поглядывая не телефон.

– Ну?

– М-м…

Она просто протянула ему еще влажный тест. Ей казалось, что вот-вот она упадет в обморок. Перед глазами все поплыло, музыка в магазине становилась то тише, то громче.

Его лицо превратилось в маску. Белую, пустую.

– Как ты могла это допустить? – спросил он.

Наверное, это и было для нее началом конца.

Кейт даже и не предполагала, что теперь жила в стране, где подход к правам женщин напоминает антиутопию. На родине, если бы ей понадобилось прервать беременность, это было бы просто. Короткий визит в клинику, и дело сделано. Как это работает здесь? Даже противозачаточные таблетки она получала за счет медицинской страховки от студии, и ей повезло, что она работала в либеральной компании с передовым руководством, потому что, как она узнала, некоторые крупные корпорации уже пытались убрать контрацепцию из страховых полисов своих работников. И это стоило не каких-то шесть фунтов за упаковку, как в Англии, а несколько сотен долларов.

После теста ее ждал напряженный вечер. Конор бессмысленно пытался выяснить, как и когда это могло произойти. Могла ли она пропустить прием таблетки? Или она перепила и ее вырвало? Как будто дело было только в ней. К утру следующего дня он уже нашел клинику где-то в Шерман-Окс, назначил прием и повез Кейт туда. Он был предельно расторопен и применил все антикризисные навыки, чтобы решить эту проблему: ребенка, растущего в ее чреве. В голове крутилась мысль, словно осторожно привлекавшая ее. Разве не следует им хотя бы обсудить этот вопрос? У него прежде не было собственных биологических детей, а она оставила своих. В крови бушевали гормоны, пробуждавшие образы младенца с рыжими волосами Конора. Младенца, которого она на этот раз будет любить, который будет воспитанным и милым. Ангелочка, как Делия.

– Конор, – попыталась она, сидя в машине рядом с ним. – Все случилось так быстро.

Он обернулся к ней.

– Разве это не к лучшему? Возможно, ты уже на третьем месяце. Повезло еще, что мы в Калифорнии. В некоторых штатах предельный срок – шесть недель.

– Шесть недель? Но… на таком сроке можно и не подозревать о беременности!

– Вот именно. Это все политика правых: они хотят практически полностью запретить аборты, даже если не удастся отменить результаты дела Роу против Уэйда. Хотя я уверен, что они попытаются, если выиграют следующие выборы.

Вспышка восхищения им: как он умен и как много он знает! Можно ли это считать любовью? Этот мужчина везет ее делать аборт. Она не могла не подумать об Эндрю, который ни за что не предложил бы подобного, который бы плакал от радости, увидев результат теста. Попыталась представить себе Конора, энергичного, успешного и красивого, но смягчившегося при виде младенца. Как он держит ребенка над больничной койкой, смотрит на младенца любящим взглядом и улыбается.

Она попробовала снова.

– Просто… Просто мне кажется, нам следовало хотя бы обсудить.

Конор вдруг резко съехал с дороги с визгом шин, потрясшим ее, и она вцепилась в подлокотник машины. На мгновение она испугалась за ребенка. Как глупо… Они оказались на стоянке перед кофейней.

– Что? – бросил он. – Давай, говори.

– Просто… после Трикси… ну, в общем… Разве ты не хочешь хотя бы подумать об этом?

Он фыркнул.

– Ты шутишь, Кейт? Ты, ужасная мать, хочешь еще одного ребенка?

Неужели это правда? Это было словно пощечина.

– Я… Я этого не утверждала. Я просто… хочу поговорить. Это наш ребенок, Конор. А теперь ты… ты не…

Она хотела сказать, что теперь у него нет детей. В биологическом смысле. Но разве это его заботило?

Это было слишком сентиментально, и Конор удостоил ее укоризненного взгляда.

– Это просто клетки. Кровь. Я и первого-то ребенка не хотел, а теперь у меня его нет.

– Но…

Она понимала, что все тщетно. Да, материнство давалось ей с трудом. Но, может быть, это была возможность все исправить. Показать, что она – не неудачница, не плохая мать. Проблемы создавали другие.

– Напомнить тебе, что ты сама бросила детей?

– Не надо.

Неужели бросить детей всегда значило расписаться в том, что ты – плохая мать? Существует ли мир, в котором для них было бы лучше остаться совсем без матери, чем с плохой матерью? Она прижала ладони к холодному кожаному сиденью машины. На улице было почти сорок градусов, но в машине они были изолированы, отрезаны от жары. В Лос-Анджелесе всегда было так.

– И Кирсти… – кажется, Конор никогда раньше не называл ее дочь по имени. – Та штука, которой она болеет, разве пришла не по твоей линии?

Об этом Кейт даже не подумала. Конечно же, так и было.

– Риск огромный, особенно в твоем возрасте. Ты же не хочешь еще одного ребенка с особыми потребностями?

– Но… теперь существуют тесты…

Она имела об этом самое смутное понятие. Конечно же, она никогда не собиралась рожать снова. Но раз уж это случилось само собой, то разве это не меняет дело?

– Кейт, – он повернулся к ней. – Говорю тебе, я бы не стал этого делать. Я не могу заставить тебя не рожать, но если ты это сделаешь, я выхожу из игры. Навсегда. Я буду оплачивать расходы, но участвовать в этом не буду.