Европа-45. Европа-Запад

Швенд милостиво усмехнулся.

— Синьор шеф будет, наверно, нашим другом, если он успел даже овладеть языком англосаксов.

И вашим помощником, — поспешно добавил начальник, — святая мадонна не даст мне соврать: я могу послужить союзникам. Я сведу вас с людьми, которые дадут исчерпывающую информацию обо всем, что будет интересовать господина майора.

Неаполитанцы оказались деловыми людьми. Швенд оставил в Неаполе двадцать тысяч фальшивых фунтов. Он пробыл там две недели. Зато вернулся в Рим с точными сведениями.

Муссолини спрятали на острове Святой Мадлены в архипелаге Бучинари, который затерялся где-то между Корсикой и Сардинией.

В Берлин полетела депеша. Кальтенбруннер немедленно прислал ответ. Звучал он странно: «Лично верю. Фюрер настроен скептически».

Оказалось, что, когда Гитлеру доложили, каким способом добыты сведения о местопребывании Муссолини, он затопал ногами и закричал, что не верит ни одному итальянцу. Даже тому, который видел дуче собственными глазами.

Гиммлер сразу же выдвинул свой план, назвав его «операцией Марс». Рейхсфюрер СС убедил Гитлера, что поиски таких сановных особ, как дуче, нельзя проводить с помощью тривиальных разведывательных методов, потому что выдающиеся люди пребывают под покровительством самого провидения. Поэтому в поисках должны принимать участие сверхъестественные силы. Гитлер тоже любил ссылаться на провидение, которое будто бы руководило всеми его делами и оберегало от врагов. Он с радостью одобрил предложение Гиммлера.

Так возникла сумасшедшая авантюра с «колдунами» на Ванзее.

Лавры Швенда перехватил какой-то неизвестный французик: по просьбе доктора Гйотля и по его подсказке он ткнул веретеном в тот же самый островок Святой Мадлены.

Отто Скорцени, утомленный долгим бездействием, получив из Берлина приказ проверить правдивость результатов «колдовства», переоделся пилотом и полетел на «хейнкеле-111» к архипелагу Бучинари. Во время перелета случилась авария, и Скорцени сделал вынужденную посадку на соседнем островке.

Итальянский офицер, ответственный за сохранение жизни Муссолини, заметив немецкий самолет, поднял тревогу. Когда на следующий день Скорцени во главе флотилии военных катеров налетел на порты Святой Мадлены, дуче там не было.

Снова привели в действие агентуру Швенда, снова посыпались направо и налево фальшивые фунты стерлингов.

История повторялась с удивительной точностью.

Подкупленные итальянцы информировали Швенда, что дуче спрятан в спортивном отеле на Кампо Императоре в горном массиве Гран-Сассо. Швенд побывал на месте и убедился, что на этот раз к Муссолини добраться еще сложнее. Единственным средством сообщения с отелем была воздушная канатная дорога, которую бдительно охраняли берсальеры^[27], те самые берсальеры, которыми так гордился когда-то дуче.

В Берлине снова не поверили в правдивость информации. Гиммлер, наверно, еще раз хотел крутнуть веретено на Ванзее.

Однако Скорцени решил действовать на собственный страх и риск. Он заявил, что не будет больше ждать. Доктор Гйотль не одобрял этого намерения. Он боялся опять потерять Муссолини. Но Скорцени, с которым успел поговорить доктор Вендинг, не послушался. Он сел в самолет и сфотографировал склоны Гран-Сассо. Из отеля заметили самолет. Снова, как на Мадлене, подняли тревогу, и комендант стражи немедленно уведомил о своих опасениях премьера Бадольо.

Но когда премьер со своим кабинетом решил вопрос о переводе Муссолини на новое место, было уже поздно.

Скорцени с группой парашютистов высадился вблизи отеля, на горном лугу. Луг имел наклон в сорок пять градусов и не годился для высадки парашютистов. Самолеты, сбрасывая десант, не успевали поворачивать назад и врезались в массив горы. Три четверти машин разбились. Одного пулемета было бы достаточно, чтобы смести с луга всех парашютистов Скорцени, не дав им сделать ни одного выстрела.

Однако берсальеры не открыли огня. Объяснялось это тем, что накануне солдаты получили от неизвестного лица толстенькие пакеты. В пакетах были записки с просьбой не открывать огня по солдатам союзников, которые должны захватить дуче. Просьба подкреплялась круглой суммой английских фунтов. Такой пакетик вместе с другими получил и берсальер Пиппо Бенедетти. Он тоже поддался общечеловеческой слабости и не открыл огня, когда увидел, как на зеленый луг сыплются вооруженные до зубов люди, одетые в маскировочные халаты. А может, и правда поверил, что дуче хотят захватить союзники? Может быть, его погубила чрезмерная доверчивость, а не сребролюбие?

Что бы там ни было, но впоследствии Пиппо Бенедетти не раз жалел о том, что двенадцатого сентября сорок третьего года его автомат молчал.

Он жалел об этом уже тогда, когда его автомат, как и оружие всех других берсальеров, оказался в руках у немецких эсэсовцев; жалел, когда был взят вместе со своими товарищами под стражу и когда увидел дуче, который вышел из отеля гордый и самоуверенный, в черном пальто с поднятым воротником, в черной велюровой шляпе, в черных перчатках. Муссолини был пижоном. Об этом в Италии знали все. Журналиста, который отважился покритиковать галстук дуче, он приказал бросить в тюрьму. И вот даже здесь, арестованный, не зная, что с ним будет завтра, Муссолини прежде всего заботился о своей внешности и, должно быть, нарочно подобрал черные тона, чтобы подчеркнуть трагизм положения, в котором он находился до этого дня.

Дуче усмехался, как римский император во время триумфального въезда в столицу. Тяжелый подбородок его был выпячен. Гордость и самоуверенность смотрели из выпученных глаз. Даже нос дуче, подпорченный в двадцать шестом году пулей ирландки мисс Гибсон, торчал гордо и надменно. Муссолини шел, держа голову прямо, не глядя по сторонам, словно цирковой борец после победы над противником. Он оставлял эту арену битвы победителем.

Почтительно охватив дуче живой подковой, шагали сзади усмехающиеся эсэсовцы. Немецкий широкомордый капитан барон фон Берлепш, увешанный автоматными дисками, нес большой черный чемодан дуче. Другой чемодан нес камердинер Муссолини, лысый, приземистый человек, чем-то неуловимо похожий на дуче. Двухметровый Скорцени с биноклем на груди, с железным крестом первого класса на кармане ждал дуче неподалеку от дверей. Он замер в позе «смирно», задрал подбородок, вытянул толстую длинную шею, словно уже чувствовал на ней щекочущее прикосновение ленты рыцарского креста, которым наградит его Гитлер.

Пиппо Бенедетти чуть не заплакал, глядя на церемонию, одним из виновников которой был и он сам. В боковом кармане его серого френча лежала пачка фунтов стерлингов. За нее он продал Италию, продал собственную свою жизнь.

Коммерсант и финансист Швенд знал главную человеческую слабость. Знал и умел ею пользоваться. Он не жалел фунтов. «Великий дуче» стоил немцам пятьдесят тысяч фальшивых фунтов стерлингов. Правда, при необходимости Швенд мог бы заплатить и настоящими. Потому что дуче был нужен и ему лично.

Возле вагончика канатной дороги, в котором Муссолини спустился в долину, Швенд оказался первым. Конечно, теперь это был не Швенд, а оберштурмбанфюрер СС доктор Вендинг. Он первый приветствовал дуче с освобождением. Приветствовал по-итальянски, избавляя Муссолини от необходимости отвечать на немецком языке, который дуче знал плоховато. Потом оберштурмбанфюрер Вендинг сделал так, что в машине, куда положили чемоданы Муссолини, не осталось никого, кроме него самого и водителя.

И в то время как Муссолини, окруженный своими «спасителями», катил к аэродрому, где ждал его самолет на Берлин, Швенд — Вендинг — Роупер лихорадочно шарил в чемоданах бывшего фашистского диктатора Италии. Муссолини обыскивали, как мелкого воришку.