Fallout: Ядерная Самба

На экране появляется логотип «Abrigo-Tec» — та самая шестеренка с буквой «А». Лектор переключает слайд…

Зед моргнул, возвращаясь в пыльную реальность разрушенного магазина. Значит, полицейский участок мог быть не просто целью, а ключом. Прикрытием для входа в нечто гораздо более значительное. В убежище «Abrigo-Tec». И если там действительно есть технологии, сопоставимые с разработками Института… это мог быть его билет из этого ада. Или, по крайней мере, способ получить серьезное преимущество.

Его хреновый план только что проапгрейдился до «очень рискованного, но потенциально невероятно выгодного». Одно дело — вскрыть полицейский сейф в надежде на пару стволов и немного патронов. И совсем другое — попытаться проникнуть в запечатанный довоенный бункер, набитый неизвестно чем. И наверняка охраняемый чем-то похуже «Пираний Асфальта».

Он снова внимательно изучил карту. Пунктирная линия от полицейского участка к значку «Abrigo-Tec» была помечена еще одним словом: «Tunel?» (Туннель?). Похоже, «Пираньи» тоже что-то подозревали или даже пытались найти этот вход.

Зед почувствовал, как внутри разгорается холодный азарт. Это был шанс. Опасный, почти самоубийственный, но шанс. И такие шансы он упускать не привык.

Он аккуратно сложил карту и спрятал ее вместе с ключ-картой во внутренний карман потрепанного комбинезона. Мачете удобно легло на свое место у пояса. Голод и жажда на время отступили на второй план, вытесненные новой, более сильной мотивацией.

Полицейский участок. И скрытый за ним бункер «Abrigo-Tec». Это больше не было просто точкой на карте. Это была цель.

Зед еще раз выглянул на улицу. Джунгли из бетона и стекла ждали. И где-то там, среди них, скрывалась его первая настоящая ниточка к сокровищу, которое могло изменить все.

Он поправил импровизированную повязку на плече, проверяя, не слишком ли сильно сочится кровь после стычки. Боль была терпимой. Главное — двигаться.

С мрачной решимостью он шагнул из руин магазина обратно на улицу, направляясь в сторону виднеющейся вдали горы Корковаду. Дорога к полицейскому участку обещала быть нелегкой, но теперь у Зеда была цель, выходящая далеко за рамки простого выживания. И это делало все предстоящие трудности немного более осмысленными. Хотя и не менее смертоносными.

Глава 11

Глава 11: Добро Пожаловать в Фавелу «Росинья-Вертикаль»

Путь от фонтана, где «Пираньи Асфальта» нашли свой бесславный конец, до подножия Корковаду был неблизким. Зед двигался осторожно, но целеустремленно, сверяясь с потрепанной картой и показаниями «Ассистента». Руины становились все плотнее, улицы превращались в узкие, заваленные мусором щели между гигантскими скелетами зданий. Голод снова начал напоминать о себе тупой болью в желудке.

Через несколько часов изматывающего пути, он увидел ее. Фавела Росинья. Или, как ее теперь называли, судя по редким, коряво нарисованным указателям — «Росинья-Вертикаль». Она поднималась по склону холма, как гигантский, многоярусный муравейник, построенный из ржавого металла, гнилого дерева, кусков бетона и синего пластика. Невероятное, хаотичное нагромождение лачуг, контейнеров и самодельных пристроек, соединенных паутиной шатких лестниц, веревочных мостов и узких тропинок. Над крышами курился дымок от сотен костров, а с холма доносился нестройный гул — смесь криков, музыки, ругани и каких-то механических звуков.

Крепость. Рожденная из отчаяния и воли к жизни. И, без сомнения, столь же опасная, как и любая другая зона военных действий, в которых Зеду доводилось бывать.

По мере приближения он стал замечать признаки «цивилизации». Грубые баррикады из мешков с песком и автомобильных остовов перегораживали подходы. На стенах — предупреждающие надписи на португальском: «PROPRIEDADE PRIVADA — ATIRAMOS PRIMEIRO!» (Частная собственность — стреляем без предупреждения!) и символы, видимо, местного ополчения — сжатый кулак на фоне восходящего (или заходящего?) солнца. Изредка попадались небольшие группы вооруженных людей — явно патрули.

Главный вход — если это можно было так назвать — представлял собой узкий проход в высокой стене из сваренных вместе кузовов грузовиков и бетонных блоков. Над проходом развевался грязный флаг с тем же символом кулака. Рядом стояли несколько угрюмых личностей в самодельной броне из покрышек и листового металла, вооруженных чем попало — от копий с наконечниками из дорожных знаков до ржавых автоматов, которые выглядели так, будто могли взорваться в руках при первом же выстреле. Это был «КПП» — Контрольно-Пропускной Пункт «Комитета Самообороны Росиньи-Вертикаль».

Зеда остановили двое — широкоплечий детина с кабаньей мордой и шрамом через всю щеку, вооруженный огромным ржавым тесаком, и тощий, вертлявый тип с обрезом двустволки, нервно подрагивавшим в его руках.

— Па ???! (Стой!) — рявкнул широкоплечий, его голос был таким же грубым, как и его внешность. — Quem e voce e o que quer aqui, estrangeiro? (Кто ты такой и что тебе здесь нужно, чужак?)

Зед остановился, не делая резких движений. Он молча дал им себя рассмотреть — потрепанный, но крепкий, с холодным, внимательным взглядом и мачете у пояса, которое выглядело так, будто знало свое дело.

— Торговец, — спокойно ответил он на смеси английского и португальского. — Ищу еду, воду. Может, работу. (Trader. Looking for food, water. Maybe work.)

Тощий с обрезом ткнул стволом в сторону «Ассистента» на руке Зеда.

— Que porra e essa? (Что это за хрень?)

— Часы, — пожал плечами Зед. — Показывают время. Иногда. (A watch. Tells time. Sometimes.)

Широкоплечий хмыкнул.

— Ревист ????! (Обыскать его!)

Тощий подошел ближе, его обрез все еще был направлен Зеду в грудь. Он неумело похлопал Зеда по карманам, забрал несколько «тампиньяс» — «налог на вход», как он это назвал — и с опаской покосился на мачете.

— Нож оставь здесь. Или плати «залог за мир». (Leave the knife here. Or pay a «peace bond.»)

Зед спокойно вытащил еще несколько крышек. Спорить с вооруженными идиотами на их территории было не лучшей стратегией. По крайней мере, пока. Он отдал крышки, и ему нехотя махнули рукой, пропуская внутрь.

Первое, что ударило по нему, когда он шагнул за импровизированные ворота — это звуки и запахи. Непрекращающийся гул голосов — крики торговцев, плач детей, пьяная ругань, смех. Откуда-то из глубины фавелы доносились искаженные ритмы самбы, смешиваясь со стуком молотков и визгом какой-то самодельной пилы. Воздух был густым, пропитанным запахами готовящейся еды (чаще всего чего-то горелого и неопознаваемого), немытых тел, нечистот, дыма от костров и какой-то едкой химии.