Fallout: Ядерная Самба

Он оказался в узком, извилистом проходе, зажатом между стенами лачуг, которые громоздились друг на друга, уходя вверх, в серое небо. Солнечный свет сюда почти не проникал. Повсюду были люди — толкались, спешили, сидели на корточках у стен, торговали с разложенных на земле тряпок всяким хламом. Дети, чумазые и оборванные, носились под ногами, как стайки крыс.

«Мило, — подумал Зед, медленно продвигаясь вглубь этого человеческого муравейника. Его рука не отпускала рукоять мачете, даже несмотря на уплаченный „залог“. — Почти как дома. Только дома стены были белые и стерильные, а тут… более текстурные».

Он был здесь чужаком, и это чувствовалось в каждом настороженном взгляде, в каждом смолкшем при его приближении разговоре. Легкая добыча для местных хищников. Или интересный объект для тех, кто посильнее. Ему нужно было как можно быстрее найти то, за чем он сюда пришел — еду, возможно, немного информации о полицейском участке от кого-то менее безумного, чем Паук — и убираться.

Он свернул в один из боковых проходов, чуть шире остальных, который, казалось, вел к чему-то похожему на рыночную площадь. Шум здесь был еще сильнее. Он видел импровизированные прилавки, где торговали оружием, инструментами, одеждой, снятой с мертвецов, и едой, от вида которой его и так неспокойный желудок сжимался еще сильнее.

Росинья-Вертикаль. Город-в-городе, живущий по своим жестоким законам. И Зед только что шагнул в самое его сердце. Выбраться отсюда невредимым будет не проще, чем пересечь минное поле. Но он был здесь. А значит, нужно было действовать.

Глава 12

Глава 12: Бар «Кашаса Пули» и Уши Стен

Блуждая по многоуровневым трущобам Росиньи-Вертикаль, Зед искал не столько достопримечательности, сколько место, где можно было бы раздобыть еды и, что еще важнее, информации. Слухи и сплетни, как и крысы, лучше всего чувствовали себя в грязных, темных дырах, где люди заливали свои страхи и отчаяние дешевым пойлом. Рано или поздно он должен был наткнуться на такое место.

И он наткнулся. Вывеска была нарисована от руки на куске ржавого железа: череп с перекрещенными бутылками и надпись «Кашаса Пули». Название говорило само за себя. Из темного проема, служившего входом, несло перегаром, потом, дешевым табаком и жареным мясом сомнительного происхождения. Изнутри доносился пьяный гомон и дребезжащие, искаженные звуки самбы, лившиеся из старого, чудом работающего радио.

Зед нырнул внутрь. Помещение было небольшим, битком набитым разношерстной публикой. С потолка, увешанного какими-то сетями и обрывками проводов, свисала одна тусклая лампочка, едва освещавшая грубо сколоченные столы и импровизированную барную стойку. За стойкой колдовал одноглазый, покрытый шрамами детина с выражением вселенской усталости на лице. Посетители — угрюмые бойцы местного ополчения, стайка оборванных девиц с пустыми глазами, несколько личностей, от которых за версту несло проблемами — все как один проводили Зеда цепкими, оценивающими взглядами. Чужак. Свежее мясо. Или новая угроза.

Он протолкался к стойке, стараясь держать спину прикрытой и иметь хороший обзор зала.

— Кашасу, — бросил он бармену, выкладывая на стойку пару «тампиньяс».

Бармен молча налил в мутный стакан обжигающе пахнущей жидкости. Зед сделал небольшой глоток. На вкус — как ракетное топливо, смешанное с ацетоном.

«Но хотя бы дезинфицирует», — подумал он, чувствуя, как огненная волна прокатилась по пищеводу. Он не стал ни с кем заговаривать. Просто прислонился к стойке, медленно потягивая свою отраву и слушая. Уши стен в таких местах часто рассказывали больше, чем самые болтливые языки.

Обрывки разговоров на дикой смеси португальского, местного сленга и редких английских слов долетали до него. Споры о ценах на воду, о последней вылазке какой-то банды, о том, кто кого кинул на рынке. Имена. Клички. Названия группировок. «Техно-Сертанежуш опять копаются у старой подстанции…» «…эти психи с Корковаду, Падальщики, снова кого-то утащили…» «…говорят, БОПЕ Мутадо собирает людей для большого рейда…»

Зед впитывал информацию, как губка, отсеивая мусор и складывая в голове мозаику местной криминальной и политической жизни. Полицейский участок упоминался несколько раз — как проклятое место, куда лучше не соваться, или как потенциальный источник большой добычи, если хватит глупости или смелости.

Внезапно обычный шумовой фон бара нарушили повышенные тона. За одним из столиков в углу трое местных — здоровенных, тупоголовых бойцов из тех, что составляли костяк любой бандитской шайки — что-то не поделили с четвертым, невзрачным на вид мужичком в рваной куртке. Спор быстро перерастал в перепалку.

— Voce me deve, seu rato! (Ты мне должен, крыса!) — рявкнул один из троицы, самый крупный, с татуировкой паука на бычьей шее.

— Eu nao tenho nada! (У меня ничего нет!) — испуганно лепетал мужичок, вжимаясь в стену.

Ситуация накалялась. Крупный схватил мужичка за грудки. Посыпались удары. Остальные посетители бара либо с интересом наблюдали, либо старательно делали вид, что ничего не происходит. Бармен лишь тяжело вздохнул и демонстративно начал протирать и так не слишком чистый стакан.

Зед не собирался вмешиваться. Не его дело. Но тут один из нападавших, отшвырнув свою жертву, пошатнулся и налетел прямо на него, обдав запахом дешевой кашасы и немытого тела. Стакан Зеда полетел на пол, разбившись вдребезги.

— Эй, смотри куда прешь, ублюдок! — прорычал боец, поворачиваясь к Зеду. Он, видимо, решил, что нашел новую, более интересную цель для вымещения злости.

Зед медленно выпрямился. Его глаза холодно блеснули в полумраке бара.

— Ты разбил мой стакан, — тихо, почти безразлично произнес он. — И пролил мою кашасу. Это невежливо.

Боец ухмыльнулся, обнажая редкие гнилые зубы.

— А что ты сделаешь, чужак? Пожалуешься мамочке?

Он замахнулся для удара.

Движения Зеда были быстрыми, точными и смертоносными. Он не стал вытаскивать мачете — это было бы излишне. Удар основанием ладони под челюсть противника. Хруст. Одновременно — подсечка. Громила мешком рухнул на пол, теряя сознание. Двое его дружков на мгновение опешили, потом, с яростными криками, бросились на Зеда.

Для них все закончилось еще быстрее. Один получил локтем в солнечное сплетение и согнулся пополам, задыхаясь. Второму Зед просто сломал руку об угол барной стойки — короткий, резкий рычаг, и раздался сухой треск кости. Тот взвыл от боли, как недорезанный поросенок.

Все произошло за какие-то десять секунд. В баре воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь стонами поверженных бойцов и дребезжанием старого радио, которое все так же наигрывало свою искаженную самбу.

Все взгляды были прикованы к Зеду. Он спокойно поправил одежду, оглядел поверженных противников.

— Не люблю, когда проливают мою выпивку, — сказал он в тишину.

Бармен, перестав протирать стакан, молча налил ему новую порцию кашасы. Бесплатно.

Зед кивнул и сделал глоток. Вкус все тот же — ракетное топливо. Но сейчас он казался даже приятным.

Он заметил, как в дальнем, самом темном углу бара, за столиком, где сидела пара неприметных личностей, кто-то едва заметно кивнул. Не ему. Своему напарнику. И их взгляды на мгновение задержались на Зеде — без враждебности, скорее с профессиональным интересом. «Нужные люди», — мелькнула мысль. Кажется, его небольшое представление не осталось незамеченным.