"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Само собой, десятник стражи ни о чём таком и не думал, поскольку привык думать исключительно о том, как завалиться после смены караулов в ближайшую харчевню и там надраться до болотных демонов крепким горьким пивом или дешёвым кислым вином. Это он любил. А рассуждать о судьбах отечества не любил. Кто он такой, чтобы утруждать себя мыслями? Голова у человека не для этого, туда нужно есть и пить. Лучше пить, а есть уже на те деньги, которые останутся.
Но горбатый и замусоленный нищий живописно представил, как под низким лбом стражника шевелятся и бегают друг за другом взапуски разные умные мысли, и невольно улыбнулся. Протянул пару медных монеток. На воротах Аркайла с этого лета брали мзду со всех, хотя раньше — только с телег и всадников. Десятник сграбастал деньги широченной лапой — впору подковы гнуть — и сунул в карман. Кивнул старику и отвернулся.
Оборванец миновал Тележные врата, кряхтя и подволакивая ногу. За ним вздымалась пыль, ибо, несмотря на вступающую в свои права осень, погода не баловала аркайлцев дождями. Свернув за угол на ближайшем перекрёстке, старик выровнял походку, хотя по прежнему горбился и потирал поясницу, бормоча под нос проклятия, смешанные с молитвами. При этом ругательства и имена святых произносил чуть погромче, чем следовало, отчего прохожие шарахались от него, словно от сумасшедшего.
Очень странно. Как выкрикивать «многая лета!» на площади безумцу, на голову которого водружена корона, так все горазды, а как пройти рядом с совершенно безобидным душевнобольным, так почему-то страшно.
Нищий улыбался в грязную бороду и таращил глаза. Они такие забавные, эти горожане. Пока не стемнело, грех не воспользоваться и не устроить развлечение. Для пущего счастья можно было бы и пену на губах сделать, и зубами поклацать. Изображать бешеных и припадочных ему нравилось всегда. Но это хорошо делать на рынке в разгар праздника, а на малолюдных улицах он поленился даже струйку слюны из уголка рта пустить.
Он много повидал, любил наблюдать за людьми, исследовать их маленькие недостатки. И большие тоже. Их особенно. Ведь, если задуматься, люди — очень странные существа. Внешне приветливые, смиренные, вежливые, но стоит копнуть глубже и увидишь, что души у большинства черны, исполнены зависти и страха перед окружающими. Страха неосознанного, а, скорее от непонимания и нежелания вникать в суть происходящего. От того и все беды, все неудачи. Причём, сказанное верно как для последнего грузчика из порта, атк и для правителя державы. Никто же в герцогском дворце Аркайла и не подумал вникнуть в требование мятежников из Вожерона или обсудить с ними условия, на которых можно заключить мир. Нет, война до победного конца! Только безоговорочная капитуляция или смерть…
Горбатый миновал рыночную площадь и собор Святого Кельвеция, прошёл мимо герцогского дворца на холме, спустился через кварталы, где обитали мещане, в ремесленный квартал, а оттуда по кривому переулку вышел к порту. Постучался условным стуком в низкую дверь, ведущую на полуподвальный этаж.
Ждать пришлось недолго.
Скрипнул засов. В неширокую щель выглянула потасканного вида женщина. Скуластое лицо, смуглая кожа. Медно-рыжие волосы выбивались из-под яркой цветной косынки. Карие глаза округлились при виде гостя, но через несколько мгновений удивление ушло.
— Это ты, Щёголь? — улыбнулась хозяйка.
— Я, Мейина, кто же ещё?
— Заходи! — Кивнула она, отходя в сторону.
Чадящий фитилёк, опущенный в плошку с китовым жиром, с трудом разгонял полумрак, но зато наполнял комнат просто изумительной вонью. Так, должно быть, смердит выброшенный на берег дохлый кашалот.
— Тебе на свечи денег не хватает?
— Мне и так хорошо, — Пожала плечами Мейина.
Щёголь вздохнул, поддел пальцем бороду, оторвал её. Потёр ладонями щёки.
— Чешется?
— Чешется. Умыться дай. — Он снял шляпу с прицепленными по кругу седыми спутанными космами.
— Вон в углу. — Кивнула Мейина, а сама вернулась за столик, где стояла бутылка с вином и кружка.
Коло Щёголь покачал головой. Сколько раз не уезжай из Аркайла, а возвращаясь, ты всё равно застаёшь одно и тоже. Мейина занималась скупкой краденого. Перешивала кое-что, а некоторые вещи продавала просто так. Они познакомились лет восемь тому назад. В пьяной драке в портовом кабаке Коло не мог не вступиться за уроженку Тр-Веризы, уж слишком она напомнила наёмному убийце, в те времена ещё не прославившемуся, но уже известному своим мастерством, мать. Он вытащил её. Пришлось поломать руку одному карманнику и выбить зубы двоим ворам, которые промышляли тем, что лазали в окна вторых и третьих этажей, по беспечности жильцов не закрывавшиеся ставнями. Второй раз спас Мейину, когда к ней заявились вышибалы от воровского короля — ему почему-то показалось, что она слишком малую лепту отдаёт в общак. Так вышло совершенно случайно, но Коло не жалел ни
мгновения. Два трупа он сбросил с причала, до которого, хвала Вседержителю, скупщица краденного помогла их дотащить. После этого наёмный убийца заполучил самого преданного друга в Аркайле.Их не связывали никакие чувства. Ни нежно-романтические, ни похоть. Коло отличался брезгливостью — грязная, вечно пьяная женщина никогда не могла его заинтересовать. Тем более несколькими годами спустя он увлёкся Офрой. Её синие глаза и локоны цвета колосьев спелой пшеницы могли разбить чьё угодно сердце. К тому же, уж кого-кого, а уроженку Терганы — маленького прибрежного городка в десятке лиг к северу от столицы — нельзя было назвать беззащитной. Она прекрасно управлялась с прямыми кинжалами, играла, как многие женщины веером, кривым айа-багаанским, вполне сносно стреляла из лёгкого арбалета. Мечтала тоже стать наёмным убийцей. Правда, хладнокровия и выдержки для этого у неё не хватало. Но Коло учил Офру всему, что знал сам — бесшумно вскрывать любые запоры, взбираться по отвесной стене без верёвки и крюка, сбивать со следа любую погоню. Он рассказал ей о ядах столько, что высоколобые алхимики Аркайла, наподобие нескладёхи Прозеро, отдали бы полжизни за право сидеть рядом и слушать… А с Мейиной он просто болтал. Тер-веризка обладала удивительной для женщин особенностью — слушать молча и не перебивать. Кроме того, она слушала везде — в толпе на рынке и на улице, в харчевне и в забегаловке, где покупала отвратное вино, но дешёвое вино. Новости потом пересказывала Коло.
Через полгода дружбы, убийца понял, что благодаря Мейине бережёт уйму времени, которое раньше беззастенчиво тратил на сбор сведений и новостей. Он начал ей понемногу платить, негласно произведя в осведомители. И ещё давал денег, чтобы тер-веризка сняла и поддерживала в жилом состоянии несколько комнат в разных концах Аркайла. Их Коло использовал, как волк запасные лёжки.
В жизни самой Мейины сотрудничество с одним из лучших наёмных убийц города не поменяло ничего. Ну, разве что вместо дешёвое пойла пристрастилась к кевинальским и вирулийским винам из тех, что хранят в погребе и к столу выносят не стерев слоя пыли с паутиной. Пьяница и неряха, совершенно нечувствительная к отвратительным запахам, не замечающая хрустящих под ногами мокриц привыкла к той жизни, которая ей нровилась. Как ни старался Коло перебороть её лень, победы достичь не мог. Временным успехом он считал уже то, что для него всегда имелась отдельная чистая постель, выстиранное полотенце и воду для умывания и бриться ему наливали не из того же кувшина, где до того хранилось скисшее молоко для блинов. И, само собой, в каждом «логове» его ждал запас чистой одежды. Разной — побогаче и победнее, с вышивкой на унсальский манер и чопорное лоддское платье. Он мог изображать кого угодно, чтобы оставаться незамеченным в городе.
По-быстрому сменив грязные и латанные-перелатанные рубаху и штаны на новые, Коло с наслаждением принялся плескать в лицо водой из медного тазика. В дороге он сильно запылился, к тому же от клея, удерживающего бороду, подбородок и щёку начинали зудеть.
— Пить будешь? — поинтересовалась Мейина.
— Кружка у тебя мытая?
— Мытая.
— Точно?
— Твоя отдельно стоит, я из неё не пью. Наливать?
— Погоди.
Наёмный убийца взял кружку с полки, провёл внутри пальцем. Пыль. Всё та же пыль, которой могло быть гораздо меньше, если бы пьяница удосуживалась бы вытирать её, мыть полы и хотя бы изредка проветривать жильё.
Сполоснул кружку чистой водой. Поставил на стол.
— Что сегодня пьёшь?
— Льенское.
— По-моему, оно слишком сладкое.
— Зато лекари советуют его для улучшения крови.
— Ты ходишь по лекарям? Хочешь прожить подольше?
— Я? Нет… В мыслях не было. Жизнь — всего лишь предбанник к вечному посмертию.
— А откуда же…
— Ильса. Соседка. Она меня встретила вчера у колодца. Долго рассказывала, как ходит по знахарям.
— И ты решила задуматься о здоровье?
— Нет. Я решила всем говорить, что пью вино ради здоровья.
— Разумно.
— А главное, удобно. Теперь никто не посмеет сказать, что я — пьяница. Напротив, я больная женщина, а вино мне нужно для поправки здоровья.
— Блестяще! — рассмеялся Коло. Налил себе на два пальца вина. Пригубил. — Неплохо. Сколько «башенок» за бутылку отдаёшь?
— Больше, чем оно того стоит.
— Глубокомысленно. Что нынче нового в Аркайле? Чем дышат властьимущие? О чём говорит чернь, когда наливается дешёвым пойлом? Чего ждут? Чего боятся?