"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Осталось только вспомнить, как это было в прошлый раз. Куда бежать, как спасаться после того, как он убьет этого ублюдка…
— Работать! — свист кнута в воздухе и резкий удар на сей раз по рукам: он позволил себе повернуться, смотрит не на стену, а на человека, его мучающего.
На обеих руках появились длинные кровавые ссадины. Винс зарычал и, подняв кирку, перехватил ее поудобнее, делая короткий из-за кандалов шаг к обидчику.
Тот, заметив бунтовщика, размахнулся посильнее и ослабленного тяжелой работой мужчину немного отшвырнуло назад, на стену. Он попытался выпрямиться, но нога поехала на мелкой щебенке, отбитой им самим, и он упал, неловко ударяясь
Сознание на секунду расплылось, но тотчас же собралось воедино. В голове шумело, по виску стекала еще одна горячая струйка — а он и забыл, что тогда так глупо ударился. Ничего… Если ему не помешало это в прошлый раз, не помешает и в этот.
Кирка все еще была в руках. Надсмотрщик, убежденный, что бунтовщик примерно наказан и больше проявлять непокорность не будет, равнодушно отвернулся, шагая к другим несчастным.
Винсент приподнял кирку, сжимая ее обеими руками и, как следует размахнувшись, швырнул.
Он почти не целился — он знал, что не промахнется. Знал на сто процентов, просто потому, что это уже было, было прежде и он лишь повторял свои собственные действия.
Он не ошибся.
Надсмотрщик упал, не успев издать ни звука. Кирка, пробившая ему грудную клетку сзади, так и осталась торчать из спины.
Стук кирок вокруг смолк. Такого на каторге прежде не случалось, такой вольности ни один узник не мог себе позволить, и теперь на убийцу все смотрели со страхом и затаенным восхищением.
Винсент видел это, но долго почивать на лаврах не стал. Кое-как, с трудом переставляя скованные ноги, он приблизился к убитому надсмотрщику и, одним движением сорвав с его пояса связку ключей, безошибочно выбрал нужный — он помнил его, до сих пор помнил, чему был несказанно рад! — и с некоторым трудом отпер замок кандалов. Сначала на ногах, чтобы почувствовать себя на воле. Потом на руках — кое-как воткнув ключ в замочную скважину и повернув его зубами.
Товарищам по несчастью мужчина не доверял — не тем местом была каторга, чтобы можно было завязать здесь добрую дружбу, здесь каждый был сам за себя, и все старались выслужиться перед надсмотрщиками, перед охраной, лишь бы заслужить толику снисхождения.
Неважно. Это их дело, этих людей из прошлого, они все уже итак давно мертвы! Но он-то жив, он-то из будущего! Он пришел сюда, потому что прожил свыше полутора тысяч лет, потому что выжил в этом аду! Потому что сбежал, потому что вырвался!
И вырвется вновь.
Замок щелкнул; кандалы упали на землю к его ногам. Винсент, не удержавшись, пинком отшвырнул их и, быстро оглядевшись, бросился со всех ног бежать туда, где, как он помнил, был выход из этого карьера, где почва повышалась, переходя в плоскость, по которой следовало добраться до леса. А потом — несколько дней скитаний, поле, еще один лес, деревушка, которую надо будет обойти стороной, лес, поле и, наконец, Рейнир. Учитель. Спаситель.
Этого не должно было быть. Он все сделал правильно, он не мог ошибиться! Это… это все он, этот проклятый оборотень, он что-то сделал, вмешался в их с Альбертом магию, и теперь его забросило в… собственное тело? В то тело, которым он обладал в шестом веке…
Дьявол! В то тело, что еще не было хранителем памяти, то, что не имело магической силы! Вот подстава-то, а… Этак его тут убьют, а он и возразить толком не сможет.
Нет, глупости! Он выбрался однажды и выберется вновь, надо только бежать, бежать, бежать…
Камень, прилетевший как будто из ниоткуда, ударив в висок, остановил его бег. Винсент упал, попытался встать, но упал снова, смутно слыша какие-то голоса.
Его
окружили, заломили руки и стянули их веревкой.«Точно», — успел подумать мужчина, прежде, чем потерять сознание, — «Они же меня сначала поймали…»
Ренард резко вздохнул и рывком вскочил на ноги. Ему почудилось, что он задремал в кресле, увидел какой-то странный, наполненный невероятными событиями сон, и до сих пор не мог понять, проснулся он или все еще спит.
Вокруг была удивительно домашняя, привычная обстановка — шкафы вдоль стены, книжные полки, камин…
Все, казалось бы, как и должно быть, все так, как было… много лет назад. Много… много-много лет назад. Он ведь уже не живет в этом доме, он давно покинул его, да и дома-то как такового уже нет. Он живет в замке, со своими родными и близкими, с племянниками, с маленькими наследниками рода, он ведь бежал отсюда!
Мужчина зажмурился, стискивая виски руками. Конечно… конечно, он же сбежал, покинул это место после того события. После того, как Виктор… как Виктора… Но ведь и сюда они отправились вместе с ним, с Виком, они должны были оказаться здесь все вместе, а не каждый по отдельности! Что за черт? Что произошло, почему он один, да еще и в своем старом доме?..
— Рене… — знакомый до боли в груди женский голос резанул по ушам; мягкая рука осторожно коснулась локтя. Рене, не веря себе, медленно обернулся и, не в силах выдавить из себя ни слова, уставился на миловидную молодую женщину, глядящую на него с тревогой и недоумением.
— Рене, что с тобой?
— Ада… — слетел с губ потрясенный вздох, и мужчина, подавшись вперед, крепко обнял родную сестру, давно оставшуюся в прошлом.
Лишь сейчас он осознал, как сильно скучал, как тосковал о ней. Только сейчас понял, до какой степени важна была ему близость семьи, как всегда гнело его ее отсутствие.
Ада, Аделайн, жена Виктора и родная сестра баронета Ренарда Ламберта, изумленно заморгала, неуверенно обнимая брата в ответ.
— Да что случилось? Рене, я ничего не понимаю… — она аккуратно выскользнула из его объятий и, подняв руку, встревоженно коснулась его щеки, — Мы говорили с тобой, и вдруг ты вскочил, а теперь ведешь себя так, словно видишь меня впервые! Ты здоров? Ты кажешься бледным…
— Я здоров, — Ренард, сияя ярче солнца, мягко сжал руку сестры, с восторгом глядя на нее и, глубоко вздохнув, покачал головой, — Какая ты у меня красавица… Как же я… — сообразив, что если скажет о том, что тосковал, сестра наверняка вызовет лекарей, мужчина осекся и попытался взять себя в руки, — Прости, я… сам не знаю, что со мной случилось. О чем мы говорили?
Аделайн изящно склонила головку набок, вглядываясь в брата с, казалось, все возрастающим подозрением.
— О Викторе… Я рассказывала тебе о своей тревоге — я не понимаю, как долго мы еще будем жить в доме его родителей! — она вздохнула и, присев обратно в только что оставленное кресло, покачала головой, — Я люблю Виктора, люблю его отца и мать, но, Рене… Сейчас, когда я ношу нашего первенца, я начинаю мечтать о собственном гнезде, о месте, где могла бы стать действительно хозяйкой. Где мне не пришлось бы спрашивать совета у матери мужа, как воспитывать своих детей, где я бы могла… В конце концов, где мы бы могли завести себе преданных слуг, а не тех, что думают только о покое старых де Нормондов! — на щеках молодой женщины проступила краска, и ее брат, слушающий с крайним вниманием, ощутил, как сердце сладко кольнула нежность. Конечно, Ада ведь всегда краснела, когда волновалась… Он уже успел забыть об этом. Как он только мог забыть!