Фантом для Фрэн

– Ты права, - сказал археолог сквозь зубы. – Но я был один, когда мог себе позволить неудачи, дорогая. Мы очень скоро залезем в долги, из которых едва ли выберемся, потому что наша работа – роскошь, которую в этой стране могут себе позволить только лорды. Ну или те, у кого лорды за спиной.

Фрэн поняла, кого он подразумевает.

– Алджернон, это временно, - произнесла она. – Нам нужно только…

“Вернуться в Египет вместе”, чуть не закончила молодая мать; но посмотрела на кроватку сына и замолчала.

– Ничего, - сказала Фрэн. – Мы справимся. Элджи, если я не ошибаюсь, тебе от твоего отца осталась маленькая частная коллекция археологических находок?

Алджернон так посмотрел на нее, что слова застряли в горле.

– Ты намекаешь на то, что мне следует ее продать? Единственную память об отце?..

Фрэн смотрела на него ровно и ясно.

– Прости, если я обидела тебя, Элджи, но ты только что сам говорил о своей ответственности за семью. Ты ведь предполагал, я думаю, что создание семьи наложит на тебя некоторые… обязательства?

– Ну разумеется, - вырвалось у Алджернона, будто ругательство.

Фрэн слегка усмехнулась. Мужчины очень, очень тяжело переживают свои неудачи.

– Всякое может случиться, - сказала она. – И если тебе придется расстаться с некоторыми вещами отца… это, наверное, предпочтительнее неблагополучия нашего сына?

Алджернон не ответил; только шумно, тяжело вздохнул.

Потом вдруг придвинулся к жене и нежно обнял ее.

– Ты права, Фрэнни, прости меня. Я тебя расстраиваю в такое время.

“Гораздо хуже было бы, если бы ты не говорил мне ничего”, - подумала молодая женщина.

Она с наслаждением прижалась к любимому человеку.

– Элджи, я гораздо больше расстроюсь, если ты будешь молчать, - сказала Фрэн. – Я же все равно… чувствую, что есть проблемы, а когда ты молчишь, мое воображение играет со мной злые шутки.

Она посмотрела мужу в глаза и улыбнулась; он явно думал сейчас не только об ее воображении. Злые шутки с Фрэнсис Бернс могло сыграть не только оно.

– В этом нет ничего… особенного, - прибавила она. – Ты все равно самый лучший. Самый лучший на свете мужчина.

Алджернон улыбнулся.

– Правда?

Она кивнула. Мужчин намного легче убедить в этом, чем женщин – они куда менее самокритичны и более доверчивы.

– А как наша книга? – спросила Фрэн.

Алджернон снова перестал улыбаться.

– Я довольно долго ничего не знал о ее судьбе, - ответил археолог. – Конечно, это следовало бы сделать тебе, но тебе было не до того. Я несколько раз сносился с издательством из Египта, и, кажется, тогда же и писал тебе об этом. Помнишь?

Фрэн кивнула. Но по-прежнему ждала от него новостей.

Алджернон сделал паузу.

– Тираж был небольшой, ты же знаешь. Часть еще в первый месяц раскупили египтофилы-любители… и наши коллеги, - при этих словах Алджернон поморщился, осознавая, что главные трудности с этой работой ему еще предстоят. – А часть так и осталась невостребованной. Хотя я полагал, что она поступит в библиотеки, но, видимо, в ближайшее время этому не суждено осуществиться.

Он посмотрел жене в глаза и улыбнулся.

– Ты ведь этому не удивляешься? Так обычно и бывает, Фрэн.

Алджернон провел руками по лицу и словно бы постарел.

– Словом, наша большая работа прошла почти незамеченной…

– Не вполне так, - возразила Фрэн. – Ты ведь знаешь, Элджи, что главное признание наша книга должна получить в научном мире. А этот мир узок, и твоя популярность у любителей ничего не значит, ты ведь не модный писатель.

– Не следует усматривать здесь ничьих происков, - прибавила она.

Тут он рассмеялся, сверкнув белыми зубами.

– Неужели?

Потом вздохнул и прибавил, глядя на жену и улыбаясь:

– Милая Фрэн, ты все еще очень наивна в некоторых вопросах. Видимо, виновата твоя изоляция от общества.

– Да как ты сме… - задохнулась Фрэн.

– Тс-с!

Алджернон приложил палец к губам, виновато улыбаясь.

– Я ничего не имел в виду, дорогая, - прошептал он. – Так получилось, мы были неосторожны. И я ни в коем случае не хотел бы повернуть время вспять.

Алджернон с нежностью посмотрел на спящего сына.

– Но Андерсон успешно воспользовался моим отсутствием и твоим положением, - прошептал шотландец. – Более чем успешно, Фрэнсис.

Гэри окрестили, поскольку так полагалось; но ни Фрэн, ни Алджернон не придали этому обряду слишком большого значения.

– В самом деле, - сказал Алджернон жене, когда они везли завернутого в теплые одеяла малыша домой. – Разве можно считать благословенным одного и отвергнутым другого ребенка только потому, что один крещен, а другой нет? Разве есть в этом заслуга того или другого?

– Более того, - усмехаясь, прибавила Фрэн. – Мне кажется просто… отталкивающей… мысль носить на шее изображение орудия казни.

– Но сама-то ты носишь его, - заметил Алджернон.

Фрэн почти постоянно, хотя и не всегда, носила свой маленький золотой крестик. При словах мужа достала его из-за пазухи и хмуро посмотрела на украшение. Потом пожала плечами и убрала крестик обратно.

– Ну да, только он ни разу в жизни мне не помогал, - сказала молодая женщина. – Да и нелепо как-то – верить, что он поможет.

Алджернон с улыбкой кивнул. В чем бы ни была божественная сила, она определенно не в рукотворных предметах культа, языческих или христианских.

Вернувшись домой, Фрэн накормила сына и уложила спать. Он почти не требовал никакой другой заботы; впрочем, от здорового малыша и странно было бы ждать другого.

– Мне кажется, что он очень умный, - сказал Алджернон, поглядев на личико спящего Гэри. – Хотя он ничего еще не говорит.

Гэри определенно напоминал лицом отца – только у него был более своенравный, материнский, изгиб бровей, чуть более капризный рот… но малыш не был женоподобным, нет. Фрэн улыбнулась.