Фетиш

Мои пальцы невольно тянутся к его руке. Холод. Пронизывающий, мертвенный холод вместо того живого тепла, которое я помню. Память услужливо подбрасывает картинки: вот эти руки обнимают меня; вот они нежно убирают прядь волос с моего лица; вот я говорю "нет" на его предложение…

"Одри, ты моя жена. Мы должны быть вместе, особенно сейчас" – слова Дэйва эхом отдаются в голове. Его глаза сегодня утром… В них плескалась такая боль, такое отчаяние. Я видела, как он сломался, когда я снова начала собираться в больницу. Каждый мой визит сюда – новая рана в его душе. Но разве у меня есть выбор?

Горячие слезы обжигают щеки, капают на накрахмаленную больничную простынь. Вместо того чтобы выбирать место для медового месяца с любящим мужем, я сижу здесь, раздираемая виной и любовью – такой разной и такой мучительной к обоим. Один подарил мне стабильность и верность, другой – страсть и безумство чувств. Один ждет меня дома, другой борется за жизнь из-за моего малодушия.

"Если бы я не струсила тогда… Если бы нашла силы ответить "да", когда ты стоял на одном колене с кольцом в руках… Ты бы не полез на ту скалу, забывая меня в объятиях адреналина…" – мысли жалят больнее, не давая передышки.

– Прости меня, – шепчу я, и слова царапают горло. – Я люблю тебя, Джейсон…

Внезапно пронзительный писк монитора разрывает тишину. Я вскакиваю, опрокидывая стул. Зеленая линия на экране мечется, как сумасшедшая, а затем… замирает ровной полосой. Время останавливается. Воздух превращается в лед.

– Помогите! – крик вырывается из груди, больше похожий на вой раненого животного. – Сестра! Кто-нибудь!

Пальцы судорожно бьют по кнопке вызова. В коридоре слышится топот ног, но все, о чем я могу думать: "Только живи, умоляю, живи… Я все исправлю, только останься…"

А в кармане вибрирует телефон – это мой муж, в очередной раз пытается до меня дозвониться.

Джейсон

Я плыву в вязком тумане беспамятства. Сознание мечется между явью и забытьем, пока внезапно картинка не становится кристально четкой. Наша спальня. Год назад. Помню каждую чертову деталь той ночи.

Лунный свет режет темноту острыми полосами через жалюзи, которые я так и не удосужился заменить. Виктория лежит рядом, положив голову мне на грудь. Её волосы щекочут мне кожу – густые, каштановые, пахнущие чем-то невыносимо родным. Жасмином?

Черт, как же я скучаю по этому запаху.

– Джейсон, – её шепот обжигает кожу. Она приподнимает голову, и я вижу эти глаза. Карие, глубокие, с золотистыми искрами у зрачка.

Сколько раз я тонул в них? Тысячу? Миллион?

– Скажи, ты правда любишь меня?

Мои пальцы скользят по её плечу, очерчивая каждый изгиб. Кожа такая нежная, что перехватывает дыхание.

– Больше жизни, – слова вырываются сами, как будто моё сердце говорит напрямую.

– Насколько сильно? – она резко приподнимается, опираясь на локоть. В её взгляде мелькает что-то тревожное, почти болезненное.

Почему я тогда не понял? Не заметил этих чертовых признаков?

– Если бы я умерла… ты смог бы жить дальше? Полюбить другую?

Я притягиваю её к себе так сильно, что она тихо охает. Зарываюсь лицом в её волосы, впитывая каждый момент, каждое ощущение.

– Ты – часть моей души. Без тебя я перестану существовать. Никогда, слышишь, никогда не будет другой.

Каждое слово – клятва, каждое слово – навлекшее проклятие.

Воспоминание рассыпается осколками, режет острыми краями. Я оказываюсь в белой пустоте. Ни стен, ни пола – ничего. Только её силуэт впереди, словно мираж в пустыне. Она выглядит как чертов ангел в этом белом платье.

Господи, дай мне сил не сойти с ума.

– Мой милый, – её голос звучит так ласково. – Я знала, что твоя любовь настолько сильна, что ты не сможешь без меня.

Она протягивает руки.

– Иди ко мне.

Что-то внутри меня рвется к ней – первобытное, яростное, неконтролируемое. Каждая клетка тела кричит: "Иди!"

Но если я сделаю этот шаг – пути назад не будет. Я знаю это.

Я делаю шаг вперед. В этот момент нет ничего – только её глаза, её улыбка и эта всепоглощающая любовь, выжигающая меня изнутри дотла.

Глава 20

Одри

Привычная нервозность появляется каждый раз, когда я переступаю порог больницы. Снова иду по знакомому коридору, до боли сжимая в руках бумажный пакет с яблоками и виноградом для Джейсона. Наверное, глупо приносить фрукты человеку в коме, но я не могу иначе. Каждый раз, покупая сочные красные яблоки, я представляю, как он очнется и улыбнется, увидев их на тумбочке. Эта маленькая фантазия помогает мне не сойти с ума.

Последние три недели превратились в бесконечную пытку – я вздрагиваю от каждого телефонного звонка, ожидая страшных новостей. До сих пор просыпаюсь в холодном поту, вспоминая тот момент, когда его сердце остановилось. Тогда мне казалось, что моё остановилось вместе с ним.

Резкий запах хлорки и антисептика бьет в нос, заставляя поморщиться. Я машинально поправляю сумку на плече, чувствуя, как предательски учащается пульс по мере приближения к его палате. И вдруг я замираю на месте – дверь медленно открывается, и из нее торопливо выскальзывает женщина.

Мой взгляд невольно задерживается на ее стройной фигуре, облаченной в элегантное темно-синее платье. Высокие скулы придают ее лицу аристократичность, а большие солнцезащитные очки загадочно скрывают половину лица. Волосы идеально уложены в аккуратный пучок и спрятаны под шелковым платком. В ее образе чувствуется какая-то тайна. Что-то в её резких, нервных движениях привлекает мое внимание. Она замечает меня и вздрагивает, как от удара током.

Внутри все сжимается от необъяснимой тревоги. Пакет выскальзывает из ослабевших пальцев, яблоки с глухим стуком раскатываются по полу.

– Подождите! – мой голос срывается на крик, отражаясь от стен.

Она почти бежит, её лодочки отбивают рваный ритм по кафельному полу. Седой мужчина с капельницей испуганно прижимается к стене, молоденькая медсестра роняет папку с документами.

– Вы знаете Джейсона? Кто вы? – кричу я, но она даже не оборачивается.

Её каблуки стучат все быстрее, а в голове проносится пугающая мысль – что эта женщина делала в палате Джейсона?

– Кто вы такая, черт возьми?! Что вам нужно от него? – я практически рычу, но она скользит вперед, игнорируя мои крики.