Физик

Дни в хижине Ярины текли размеренно и тихо. Ворон медленно поправлялся. Боль понемногу отступала под действием трав и мазей Ярины, но нога всё ещё требовала полного покоя. Он проводил большую часть времени лёжа, молча глядя в потолок пещеры или изредка перебрасываясь короткими фразами с Яриной о её травах или о погоде. К Олегу он по-прежнему обращался редко, но былая враждебность исчезла, сменившись скорее угрюмой сдержанностью и наблюдательностью.

Ярина была постоянно занята – ухаживала за Вороном, перебирала и сушила травы, готовила отвары и мази, поддерживала огонь в очаге. Но её присутствие не было суетливым. Она двигалась плавно, говорила тихо, и вся её фигура излучала спокойствие и гармонию. Олег часто наблюдал за ней, пытаясь понять секрет её внутренней тишины и связи с миром.

Сам Олег использовал это вынужденное бездействие для отдыха и практики. Он больше не ходил к Омутам – было неудобно оставлять Ярину одну с раненым Вороном, да и его собственное обучение сейчас заключалось не столько в контакте с водой, сколько во внутреннем слушании и попытках восстановить и стабилизировать свою «искру».

Он много времени проводил сидя у очага или на своей лежанке, пытаясь погрузиться в то состояние тихого слушания, которое открылось ему у озера. Он учился чувствовать энергию места, тепло камней, жизнь растений. Он заметил, что камень-оберег, который дала ему Марфа, действительно помогает – когда он держал его в руке или просто ощущал его тепло в кармане, его внутренняя «искра» становилась ровнее, спокойнее, меньше реагировала на внешние раздражители или тревожные мысли.

Иногда, когда Ворон спал, а Ярина была занята своими травами, они тихо разговаривали. Олег рассказывал немного о своём мире – не о технологиях или политике, а о природе, о том, как люди там относятся к ней, о проблемах экологии, о которых он теперь думал с новой остротой. Ярина слушала внимательно, задавала вопросы, её серые глаза отражали и любопытство, и печаль. Она рассказывала ему о травах долины, об их свойствах – не только лечебных, но и… магических? Она говорила о духах растений, о том, как важно просить у них разрешения, прежде чем сорвать лист или корень, как благодарить землю за её дары. Для Олега-физика это звучало странно, но он слушал без скепсиса. Он видел, как это работает у неё, видел её гармонию с миром, и понимал, что здесь действуют свои законы, которые ему ещё предстоит постичь.

Однажды вечером, когда Ворон уже спал, а они с Яриной сидели у тихо потрескивающего очага, Олег решился задать вопрос, который его мучил.— Ярина… Ворон сказал… что моя сила могла привлечь сюда беду. Тех, кому она интересна. Кто это может быть? Кроме Железных Зверей?

Ярина на мгновение замерла, её взгляд стал серьёзным. Она помолчала, глядя в огонь, потом тихо ответила:— Есть… разные силы в этом мире, Олег. Не только те, что служат лесу и свету. Есть и те, кто ищет мощи ради самой мощи. Кто хочет подчинять, а не слушать. Кто берёт силой то, что не даётся по-доброму. Жрецы Тёмных Богов, колдуны, отринувшие законы равновесия, сущности из-за Грани… Они чутки к большим всплескам силы. Особенно к такой необузданной и яркой, как твоя гроза. Она для них – как маяк во тьме.

Она посмотрела на него с тревогой.— Ворон прав. Твоя сила – это не только дар, но и приманка. Ты должен быть очень осторожен. Учиться контролировать её – это не только твой путь к равновесию, но и твоя защита. И защита тех, кто рядом с тобой.

Слова Ярины подтвердили его опасения. Опасность была реальной. И она исходила не только от бездушных машин, но и от разумных, злых сил, которые могли заинтересоваться им. Ему нужно было стать сильнее – не в смысле умения метать молнии, а в смысле контроля, понимания и внутренней стабильности.

— Я понимаю, — кивнул Олег. — Я буду стараться. Я учусь. Медленно, но… учусь слушать.

— Это главное, — мягко сказала Ярина. — Слушай тишину. Слушай воду. Слушай своё сердце. Ответы придут.

В последующие дни Олег удвоил свои усилия. Он старался проводить больше времени в тихом созерцании, вслушиваясь в вибрации долины, в тепло камня-оберега, в свою собственную искру. Он заметил, что его «внутренний слух» становится острее. Он начал различать тонкие нюансы в «пении» долины, чувствовать разницу в энергетике разных мест внутри пещеры. Его искра, хоть и оставалась слабой, стала более… послушной? Он мог удерживать её в спокойном состоянии дольше, она меньше реагировала на его эмоции или внешние раздражители.

Он даже попробовал небольшой эксперимент. Взял в руки сухую веточку и попытался передать ей немного тепла – не вспышкой, а ровным, спокойным потоком, как учила Марфа. Он сосредоточился, представил, как тепло камня-оберега мягко перетекает через его руку в веточку. Это потребовало большой концентрации, и он почувствовал лёгкую усталость, но… получилось! Веточка не вспыхнула, но стала ощутимо тёплой на ощупь. Маленький, крошечный успех, но он показал, что Олег на правильном пути. Контроль был возможен.

Он не стал рассказывать об этом Ярине или Ворону. Это было его личное, маленькое достижение на пути к пониманию. Но оно придало ему уверенности. Он сможет. Он должен смочь.

Прошло около недели с тех пор, как Олег и Ворон оказались в хижине Ярины. Ворон всё ещё не мог ходить, но ему было заметно лучше. Лихорадка спала, цвет лица стал здоровее, и он уже мог сидеть, прислонившись к стене, и даже заниматься какими-то мелкими делами – чистил свой меч, проверял ножи, перебирал ремни своей амуниции. Его угрюмость никуда не делась, но он стал чуть более разговорчивым, особенно с Яриной, расспрашивая её о травах или о новостях из долины (хотя новостей тут было немного). К Олегу он по-прежнему относился сдержанно, но без враждебности. Иногда они даже обменивались парой фраз о погоде или о качестве дров, которые приносил Олег.

Олег чувствовал себя почти полностью восстановившимся физически. Слабость ушла, сменившись привычной бодростью. Но главное – он чувствовал изменения внутри. Его «искра» стала спокойнее, стабильнее. Он научился её «слушать» и даже немного управлять её состоянием – успокаивать, когда чувствовал тревогу, или концентрировать для «слушания» мира вокруг. Он продолжал свои тихие практики, и ему всё лучше удавалось ощущать энергетику места, тепло или холод предметов, даже едва уловимые настроения живых существ – например, он теперь мог понять, когда белка за стенкой пещеры просто грызёт орех, а когда она встревожена чьим-то приближением. Это были крошечные шаги, но они давали надежду.

Однажды днём, когда Ярина ушла собирать какие-то редкие цветы, цветущие только на закате на горных склонах, а Ворон дремал у очага, Олег решил снова попробовать поработать с огнём. Он взял несколько совсем сухих щепочек и пучок сухого мха, положил их на холодные камни очага – разжигать настоящий костёр он не собирался, это было бы слишком заметно и энергозатратно.

Он вспомнил, как Марфа зажигала огонь – не силой, а приглашением. Он вспомнил свой маленький успех с нагреванием веточки. Он положил ладонь над трутом, закрыл глаза и сосредоточился. Он не пытался вызвать искру или пламя. Он попытался «почувствовать» спящий огонь в сухом дереве, в искрах, оставшихся от прежних костров в камнях очага. Он «позвал» его – тихо, уважительно, предлагая свою собственную спокойную искру как мостик, как приглашение проснуться. Он представил себе маленькое, тёплое пламя, ровное и безопасное.

Это потребовало огромной концентрации. Он чувствовал, как его искра тянется к труту, как она ищет отклик. Секунда, другая, третья… Ничего. Он уже начал расстраиваться, чувствуя знакомое опустошение от бесполезного усилия, как вдруг… почувствовал ответ. Не вспышку, а лёгкое тепло, идущее от мха. Он открыл глаза. Над мхом струился тонкий, едва заметный дымок. Потом появился крошечный, не больше ногтя, язычок пламени – бледно-оранжевый, почти прозрачный. Он горел ровно, не чадя, не пытаясь разгореться сильнее.