Галя, в деревню!

По Москве семидесятых я в тот вечер и правда прогулялась, только совсем не одна. Судьба уготовала мне сегодня еще один привет из пятидесятых…

— Добрый день! — окликнул меня кто-то. — Вы ко мне?

Я обернулась. Ко мне навстречу шагал полноватый и лысоватый мужчина в белоснежном халате и очках. Под мышкой он нес какую-то папку.

— Здравствуйте, Иван Петрович — поднялась я. — Да, я Дарья Ивановна, директор школы в деревне Клюевка. У Вас лежит мой подопечный, Витя Дробышев, с ножевым ранением.

— Дробышев… Витя… — нахмурился мужчина. Что-то в его облике показалось мне смутно знакомым. — Ах да, помню! Мальчик, которого ранили в драке… Да, хорошо, пройдемте в кабинет, обсудим. Погодите… Кажется, я где-то Вас видел… Вы Даша?

— Да… — растерянно ответила я. — Даша… Дарья Ивановна…

— Ну привет, Даша! — вдруг лукаво улыбнулся мужчина. — Хильнем атомный, Дарья Ивановна? Это же с тобой мы когда-то от «Бригадмила» убегали?

— Что? — я опешила.

Не может быть!

— Точно ты! — улыбнулся мужчина. — Аль не признала? Сколько лет, сколько зим!

Я пригляделась получше. Ну точно он! Сегодняшний день — прямо живая экскурсия в пятидесятые…

События из прошлого, точно кадры из фильма, замелькали перед глазами. Вот я, юная штамповщица Даша, потихоньку осваиваю на заводе работу со станком, а незнакомый симпатичный паренек, работающий чуть поодаль, смущенно мне улыбается. Вот мы с моей подружкой Лидой затеяли рискованную аферу — решили примкнуть к компании стиляг, собиравшихся потанцевать в парке Горького… А вот мы с этим пареньком, взявшись за руки, что есть силы бежим по парку в направлении к метро… А за нами гонится «Бригадмил»…

Передо мной стоял тот самый Ваня, с которым мы когда-то весело кружились, выписывая пируэты на коньках, ели «тошнотики» — пирожки с печенкой, купленные у метро, целовались «на хате» у мажора Лео и встречали новый 1957 год.

Глава 17

— Сколько лет, сколько зим… — протянул Ваня, с интересом глядя на меня. — А я, признаться, все думал-гадал, встречу я тебя еще или нет… Никак не шла ты у меня из головы… Все думал, где ты, как ты, как у тебя сложилась жизнь…

Уже больше часа мы сидели в кабинете бывшего стиляги Джона, примерного заводского трудяги Вани, а нынче — солидного заведующего травматологическим отделением детской больницы Ивана Петровича и, попивая чай с печеньями, которые нам любезно принесла молоденькая лаборантка, вспоминали прошлое.

— А ты значит, в медицинский поступил?

— Догадливая, — необидно поддел меня старый приятель, а точнее — несостоявшийся жених. — Точно так. Летом пятьдесят седьмого… Думал, признаться, что в лучшем случае с третьего раза поступлю, а вышло с первого. Может, повезло, а может, просто хорошо подготовился.

— Ты же вроде в какой-то другой институт изначально собирался?

— Собирался, да видишь, пересобирался… Пошел в Сеченовку и до сих пор ничуть не пожалел, — улыбнулся Ваня-Джон, снял очки и вытер усталые глаза. — Видишь, как сложилось… С тех пор и занимаюсь любимым делом, нашел себя. Пять операций уже с утра было, Дашута. Пять…

Я смотрела на его изрядно полысевшую голову, очки, белый халат, усталое, но довольное чуть тронутое морщинками лицо и даже представить не могла, что когда-то солидный и уважаемый заведующий отделения Иван Петрович был беззаботным стилягой Джоном, с которым мы днем усердно трудились на заводе, усердно повышая качество продукции и никому не рассказывая о наших увлечениях, а вечером отплясывали в «Шестиграннике» в парке Горького или у кого-нибудь на хате, чаще всего, конечно — у Лидиного ухажера Леонида по кличке «Лео». Тогда же, возле окна, выходящего на Кутузовскую набережную, поздним летним вечером в 1958 году, Ваня впервые меня поцеловал. Да, есть, как говорится, что вспомнить…

Надо сказать, что, несмотря на перемены во внешности, которые, что уж говорить, коснулись или рано или поздно коснутся всех нас, мой бывший ухажер ничуть не растерял своей обаятельности. Он был всем же добрым, улыбчивым и порядочным человеком — тем самым Ваней, который когда-то напрочь отказался от походов в гости к мажору Лео, когда узнал, как тот намеревается поступить с моей подругой Лидой. А встречая того потом случайно на улице, он отказывался с ним здороваться и пожимать руку…

— А с чего ты вдруг решил пойти в Сеченовку? — поинтересовалась я.

Ваня задумчиво смотрел на меня, нахмурив брови, точно гадая, стоит рассказывать или нет…

— Ну… дело давнее, наверное, можно уже и не скрывать… В общем, слушай, как было дело. Помнишь, мы тогда Новый Год у тебя в общаге праздновали?

Я кивнула. Конечно, еще бы не помнить! Такое не забывается. Тогда наша третья подруга — тихая, всегда задумчивая и скрытная Вера, которая, как мы ошибочно полагали, думала только о грядущем поступлении в институт, устроила нам сюрприз: привела в общежитие звезд советского футбола — Игоря Нетто и Эдуарда Стрельцова. Стрельцов пришел в гости со своей невестой Аллой, ну а Игорь, как оказалось, вовсю крутил роман с Верочкой. Мы с Лидой, признаться, поначалу даже не поверили, что тихоня Вера отхватила себе такого завидного жениха…

В тот вечер случилось то, о чем я, в общем-то, давно догадывалась. После наступления Нового Года, когда мы, решив больше не прятать звездных гостей, вышли погулять во двор, Ваня воспользовался шумихой, образовавшейся вокруг Игоря и Эдика, и, отведя меня в сторонку, уже собирался достать из кармана заветную коробочку с кольцом.

Передо мной встал выбор: согласиться на предложение серьезного, умного и хорошего парня, остаться в пятидесятых, сыграть скромную свадьбу в общежитии или в заводской столовой и жить дальше, заранее зная, что будет, или сказать все, как есть.

Я выбрала второе и рассказала Ване всю правду. Как ни странно, парень не стал надо мной смеяться. Ваня-Джон внимательно выслушал мой рассказ, со стороны отчаянно похожий на бредни пациента Кащенко или бати, который в пятницу вечером принял лишнего, и снова спросил, выйду ли я за него…

Но я уже решила, что никогда в жизни не смогу изображать из себя ту, кем не являюсь. Я бы не смогла остаться жить навсегда в стране, история которой мне наперед хорошо известна. Я была всего лишь путешественницей во времени, счастливицей, которой выпал редчайший шанс испытать то, что до меня испытывали лишь герои фантастических книг.

— Я тогда уехал, сразу же, как автобусы ходить начали, — рассказывал бывший. — Все ходил, бродил по городу… Замерз, как собака… Не помню уже, как в незнакомом дворе очутился. Вижу — компания ребят каких-то выпивает, по виду — тоже стиляги. Они окликнули меня: «Эй, чувак, выпьешь с нами? За Новый год!». Я выпил, потом еще… А потом мы сдуру решили с горки покататься. Уж не знаю, как так вышло, но кто-то из нас оступился, кого-то за пальто схватил, и полетели мы, поддатые, кубарем с этой горки. Очнулся уже в реанимации.