Галя, в деревню!
Шрифт:
Однако звонящий все не унимался.
— Нет! — снова рявкнул председатель. — Все в порядке. Ничего не случилось! Никакой драки не было!
И он, разозлившись, шмякнул трубку на рычаг.
— Во! — гаркнул он, показывая мне на телефон, который, кажется, чуток треснул. — Во! Уже из газетенки местной звонят, тот самый репортеришка, который нас фотографировал первого сентября. И откуда прознал-то? А хотя эти куда угодно без мыла влезут. Что делать? Что делать? Я б волосы себе сейчас на голове рвал, но их нет!
Поняв, что сейчас у пожилого фронтовика случится истерика, я быстро схватила стакан, налила туда воды из графина и протянула «Кашке». Тот осушил стакан одним махом и как-то жалостливо посмотрел на меня.
— Дарьюшка
Я налила второй стакан и снова дала председателю, сейчас всем своим видом напоминавшего одного из моих школьников, забывших сделать «домашку».
— Пейте, пейте, Аркадий Павлович, — успокаивающе сказала я. — Я в школу сейчас пойду. А завтра мы с Вами посидим, подумаем, что можно сделать.
По правде говоря, за весь день я так ничего и не придумала. Скрывать нападение на ученика было бессмысленно: вся деревня видела, как Витя валяется на земле в луже крови. Чей был нож, в пылу драки так никто и не заметил.
Катерина Михайловна, как и я, была в шоке. Притихли и остальные учителя, которые тоже не понимали, как объяснить произошедшее. В учительской никто не обсуждал, сколько у кого выросло картошки и как вывести кротов и колорадского жука. Даже школьники сегодня почти не барагозили и не шумели на уроках.
— Может, мне не стоило уезжать? — пробормотала я, когда мы остались с приятельницей в учительской один на один.
— А это здесь причем? — удивилась Катерина Михайловна. — Вы что, одна на толпу здоровенных мужиков кинулись бы? Не ровен час, и Вам бы там досталось. Хорошо хоть Клим мой, отчаянная голова, вчера при деле был — баню доделывал. А то и ему досталось бы на орехи. Ездила бы к нему сейчас в «Склиф», передачки возила…
— Ну они же… они же мои все! — лепетала я, чувствуя себя так же паршиво, как и когда-то давно чувствовала себя наш завуч Наталья Дмитриевна, так не вовремя отпустившая школьника с уроков… Тогда к нему наведался в гости преступник по кличке «Мосгаз»…
Неожиданно я зарыдала. Ну почему именно в этот злополучный день мне пришла в голову идея уехать из деревни?
— Дарья Ивановна! — укоризненно протянула подруга, садясь рядом. — Да бросьте Вы себя накручивать! Вы чего? Ладно бы в школе все случилось, а это ж у сельпо было, и вообще в воскресенье! Ну Вы прямо точь-в-точь наша Наталья… А знаете что?
— Что? — равнодушно спросила я, размазывая слезы по лицу.
— День был сегодня тяжелый! — констатировала приятельница. — А посему надо расслабиться! А давайте-ка мы с Вами, Дарья Ивановна, сходим в баньку? А? В настоящую, русскую баньку! Я как раз собралась! Клим ее только вчера доделал, пока я в Москве была, и уже, скорее всего, натопил. Не «Сандуны», конечно, но тоже вполне приличная. К нам соседи уже в очередь на «попариться» записываются.
Не в силах противиться, я кивнула. И вскоре мы с приятельницей уже хлестали друг дружку березовым вениками в парилке.
Баня, которую построил для себя и любезной супруги наш трудовик Климент Кузьмич, конечно, уступала в роскоши знаменитым московским «Сандунам», но тоже выглядела весьма прилично. Чудодейственная банька привела мысли в голове в порядок, и постепенно я успокоилась.
— А знаете что, Катерина Михайловна? — сказала я, когда мы, усевшись в предбаннике и разомлев, пили чай со смородиновым листом. — Пришла мне тут в голову одна мыслишка…
Глава 15
— Ну и затейница Вы, Дарья Ивановна! — восхитилась Екатерина Михайловна, когда я высказала ей свои соображения. — Уф-ф, знатно я напарилась. Надо бы еще повторить. Правильно Клим мой говорит: «Баня без пара — что щи без навара». А что? Мне кажется, идея неплохая.
За приятной беседой мы уже успели выдать целый термос горячего,
душистого чая.— Значит, Вы меня поддерживаете? — обрадовалась я.
— А что, разве когда-то было по-другому? — удивилась приятельница. — Ну вспомните! Чего бы и не поддержать, коли идея здравая? Вы, голубушка, вообще хитры на выдумки, и выдумки Ваши — всегда самые что ни на есть положительные. Вспомните, как вы помогали нашей Софочке оборванца этого искать, «Мосгаза»? Кто, как не Вы, надоумил Сережку Лютикова фоторобот со слов свидетеля попросить нарисовать? А кто бедолагу эту, Лидочку, разыскивал? Кто Шильдика за порог выставил?
— Гвоздика же, — опять поправила я.
— Да не суть, — благодушно отмахнулась приятельница, поправляя на себе простынку. — Хрен редьки не слаще. А кто давеча «невесту» эту настырную приятелю Вашему помог выпроводить? Так что даже «не сумлевайтесь», как мой дражайший супруг говорит, все у Вас получится. Ну а мы, учителя, чем можем, подсобим. Помещение, думаю, нам выделят. Ну а дальше — дело техники. А сейчас, как говорит Климент Кузьмич, «поддай-ка парок да лезь на полок»… Пойдемте-ка, Дарья Ивановна, еще похлещем друг дружку вениками. Пар, как говорится, костей не ломит.
— Слушайте, Катерина Михайловна! — вдруг вспомнила я позже, когда уже собиралась из гостей возвращаться домой. — А как же так вышло, что нашу школу еще до сих пор проверками из отдела образования не замучили? Две детские травмы, одна — тяжелая, другая — легче, конечно, но сотрясение — тоже не синяк… Я-то думала, что из РОНО точно позвонят, на ковер вызовут, придется ехать в Москву, отчитываться, объяснительные записки писать…
— Да полноте, Дарья Ивановна, — все так же благодушно отмахнулась подруга, запахивая новенький махровый халатик, надетый после бани — подарок супруга к дню рождения. — Кто Вас тронет? Все произошло вне школы, в воскресенье… Живите спокойно. Да и не забудьте, дорогая, что там — она возвела глаза к потолку — у нас тоже свои люди имеются. Дражайшая Наталья Дмитриевна, завуч наша бывшая, там уже не первый год работает…
На следующий день, сразу после уроков в школе, я снова пошла в сельсовет — обсудить с председателем свою идея, которую так горячо поддержала Катерина Михайловна.
— Клуб, говорите? — спросил Аркадий Павлович, сидя за столом и потирая воспаленные глаза. — Клуб… Надо же, как интересно! А я и не подумал… Вы уж извините меня, Дарья Ивановна, совсем я замотался, вторую ночь не сплю… Парнишка-то наш в реанимации до сих пор, Витька Дробышев. Сегодня с утра опять участковый приходил. И шибздик этот, репортер, который. Надоел он мне хуже горькой редьки! «Всего пару слов, всего пару слов, Аркадий Павлович… Расскажите, пожалуйста, что произошло…». И все корочкой своей мне в морду тычет. Еле-еле я его за дверь выпроводил.
— Его понять можно, — сказала я. — Журналисты всегда охочи до свежего материала. И влезть без мыла могут куда угодно, такая уж у них профессия. Писать же о чем-то нужно…
— А я что, ему писать запрещаю? — возмутился Аркадий Павлович. — Пусть пишет про запуск станции «Салют-6», про ввод в эксплуатацию Чернобыльской станции… Можно подумать, писать больше не о чем, только про то, как колдыри деревенские между собой поцапались и двоих мальчишек в больничку отправили.
— Ну про «Салют-6» и остальные значимые события и в «Правде» прочитать можно, — возразила я. — А Вы говорите, парнишка этот в местечковой газете работает? Значит, пишет он, скорее всего, про события местного розлива. «Комбайнер Иван Потапов выиграл в соревновании колхоза…», «Товарищ Иванова вырастила самую большую тыкву» — что-то в этом духе. Постоянно одно и то же. А людям, ясное дело, такое читать все время надоедает. Чего-нибудь поинтереснее хочется. Их хлебом не корми, дай только почитать про скандалы, интриги, расследования. Вот и гоняются сельские «акулы пера» за жареными фактами…