Галя, в деревню!

— Да! — рявкнул дедушка и тоже стукнул по батарее. — А эти Колупаевы пусть заткнутся! Их собака мне каждое воскресенье своим воем спать не дает! Да! Хочу, чтобы все знали, что ты меня любишь! Возьми и скажи! Слабо?

Наоравшись, дедушка еще раз пожелал барабанящим по батарее соседям Колупаевым всю жизнь работать за одну зарплату и уселся перед телевизором, думая спокойно посмотреть футбол. Однако вечернему киносеансу не суждено было состояться.

Через пять минут в окно дедушка услышал:

— Коля! Коля!

Ничего не понимая, дедушка высунулся в окошко. Прямо во дворе стояла бабушка и что есть силы, приложив ладони ко рту рупором, орала:

— Коля, я люблю тебя!

— Тьфу ты, ешки-матрешки! — заорал дед. — Клара, чеши домой! Простудишься! Да все, понял я, понял!

Принципиальная бабушка еще раз десять проорала на весь двор о своей любви и только после этого вернулась домой. На следующее утро у нее, выбежавшей во двор в одном халате холодным сентябрьским вечером, ожидаемо заболело горло, а еще дала о себе знать поясница.

— Тьфу ты ну ты, — расстроенно встряхивая градусник, — сказал дед, — Тридцать восемь. Что ж за жизнь-то такая… С тобой, Клара, не соскучишься.

Так, не скучая ни минуты, Клара Ефимовна и Николай Вадимович Пряник прожили пятьдесят пять лет вместе. Как ни странно, бабушку никто из соседей не осуждал. Напротив, все отчаянно завидовали дедушке Коле. После ее перформанса сосед дядя Вова Колупаев еще неделю упрашивал свою собственную жену тоже прокричать под домом: «Я тебя люблю!», но та не согласилась.

И сейчас я, глядя на еще совсем не старую бабушку, замотанную в шарф и пояс из собачьей шерсти, нежно улыбалась, заедая чаем с вареньем вкуснейшие шанежки.

А утром, когда я наконец, доехав на перекладных до деревни Клюевка, ввалилась в дом тети Любы, меня ожидало известие.

Глава 14

— Ты где ходишь-то, Ивановна, так долго? Знаешь что приключилось? Витьку-то нашего в Москву с мигалками на скорой увезли! Страсти-то какие! Зинка говорит, лежал на траве, белый весь, как полотно, скрючился! А рядом кровища! А у Дениски сотрясение! — вытаращив глаза, налетела на меня с новостями хозяйка тетя Люба.

— А чего не написали-то? — по привычке ляпнула я, на миг снова забыв, кто я и где я. Ни про смс, ни даже про пейджеры тут и не слыхивали.

— Куда тебе писать, голова садовая? На деревню дедушке, Константину Макаровичу? — необидно съязвила хозяйка, помогая мне снять плащ. — Пока письмо дойдет, ты уже сто раз назад приедешь. И телеграмму слать никакого смысла нет. Аккурат принесут, когда ты на полку в поезде уже залезать будешь. Чего в сенях-то стоишь, как не родная? Ступай в залу давай, пироги стынут. Давно тебя жду, знаю, что поезд твой рано утром в Москву прийти должен, завтракать не сажусь. Чай попьем, покалякаем. Тут вся деревня уже на ушах стоит!

Умывшись из рукомойника, я проследовала в «залу». Так гордо тетя Люба именовала большую комнату, где обитала сама, и где стоял обеденный стол. Мне же во временное пользование досталась совсем крохотная, но очень уютная комнатка рядышком. Я уселась за стол и приготовилась слушать деревенские новости. Если я правильно поняла, за время моего отсутствия произошло что-то серьезное, и это что-то так или иначе касалось меня или моих знакомых.

— Какой Витя? Какой Дениска? — спросила я, наливая себе чай. Пирожки с печенкой, которые к моему возвращению напекла хозяйка, просто таяли во рту. Наверное, все же нужно завязать с мучным, а то разнесет Дарью Ивановну, как курильщика у бензоколонки. — О ком идет речь? Да Вы не торопитесь, тетя Люба, рассказывайте спокойно. Мне сегодня рано в школу не надо, у меня только третий и четвертый уроки. А с бумагами я еще в пятницу разобралась.

— Третий и четвертый уроки у нее! — передразнила тетя Люба. — Охохонюшки, что творится-то опять… Твои ж семиклассники, Ивановна! Витька — это однокашника моего, Кольки Дробышева, внук. А Дениска сыном Маринке нашей приходится, в сельпо которая работает. Лопоухий такой, почти наголо стриженный. «Маляром» его кличут. Он просто…

— Да расскажите Вы прямо, не тяните помидор за пестик! — взмолилась я, похолодев. Обоих пацанов я вспомнила, несмотря на то, что теперь под моим руководством в школе учились целых две сотни ребят. Витя Дробышев, как самый высокий из старшеклассников, нес девочку с колокольчиком по школьному двору во время праздничной линейки. А низенький, коренастый и лопоухий Дениска по кличке «Маляр» частенько забегал на работу к маме Марине — той самой женщине, которая вела учет кредитов в тетради.

Маляром мальчишку прозвали не просто так. У него была примечательная особенность — Дениска не просто был веснушчатым, он весь был обсыпан пятнышками с головы до ног. Своей особенной внешности паренек ничуть не стеснялся и в жаркую погоду запросто рассекал по деревне на велосипеде в одних шортах.

— Мама говорит, что меня в роддоме маляры обрызгали, — шутил он в ответ на расспросы. — Тогда как раз ремонт был, маляры стены красили, меня медсестра везла в каталке по коридору, пульверизатор случайно повернулся — и вот!

А Витька… Витька… Да, помню! Угрюмый, молчаливый парень, который отсиживался «на галерке». Учится вроде неплохо, разве что нахмуренным все время ходит и держится будто бы всегда в сторонке… Оба парня учились в одном классе. Да что случилось-то?

Отложив пирожок в сторону, я вскочила на ноги. Аппетит пропал мигом, как и настроение неспешно почаевничать. Кажется, денек сегодня будет насыщенный… А может, и в Москву на ковер вызовут.

— Тетя Люба, что, в конце концов, произошло?

Тяжело вздыхая и обмахиваясь полотенцем, хозяйка тетя Люба поведала мне о произошедшем. Оказывается, пока я тихо-мирно проводила свой законный выходной в родном Ленинграде, в деревне Клюевка можно было снимать криминальные хроники. После четырех путешествий в СССР я считала себя опытной «попаданкой» и полагала, что розовые очки с меня давно спали. Я уже привыкла стоять в очередях, заклеивать «стрелки» на колготках лаком, доставать по знакомству приличную тушь для ресниц и не верила больше в россказни про «самое вкусное на свете мороженое, сделанное исключительно по ГОСТу». Теперь я четко знала: в СССР, как и в любой эпохе, была куча как плюсов, так и минусов.

А теперь пришла пора разбиться стеклами внутрь и моим представлениям о веселой деревенской жизни. Оказывается, сельские жители не просто работали, ухаживали за огородом и скотом, чинили печи в домах, перекладывали крышу, ходили по грибы да по ягоды и попивали вечерком чаек под яблоней.

Жители Клюевки нередко дрались. И дрались они отнюдь не как в современных телевизионных шоу, в которых люди вопят, аккуратно дергая друг дружку за воротники, а после окончания съемок получают гонорар, прощаются и мирно разъезжаются по домам.

Драки вообще были в сельской местности обычным делом, и совсем не таким безопасным, как ссоры комментаторов в социальных сетях. Здесь орали не в комментариях с помощью «капслока», а в лицо друг другу, и за фразу: «Ты придурок!» запросто можно было отъехать на недельку в больничку. Люди мутузили друг друга не на жизнь, а на смерть, запросто ломая друг другу руки и ноги. А выбитые зубы и сломанные носы и вовсе не считались травмами в таких драках. Слушая рассказ хозяйки, я в очередной раз разочаровалась в легенде о такой хорошей, веселой и беззаботной жизни в советской деревне. Но вчерашняя драка, как оказалась, была едва ли не самой большой за последние десять лет.