Ганфайтер. Огонь на поражение

— Понятно… — буркнул динамик, донеся долю смущения.

Браун бросил взгляд наружу — туша кита вползла на разделочную палубу и пропала из виду. Тут по внешней акустике донеслось слитное металлическое клацанье, сменившееся протяжным скрипом. Стыковались!

— Арманто и Токаши, — сказал Станислас. — Высаживайтесь прямо на слип.

— Понято, — ответил комзвена.

— Тимка, заходи с носа. Шурики — будете со мной.

— Ага! То есть — есть!

«Орка-1» погрузилась и поплыла, огибая огромный поплавок, пока не вклинилась в просвет между «Такомару» и «Аквалюмом». Осторожно всплыла под шатучими сходнями, перекинутыми с поплавка на палубу самоходки.

Сихали выскользнул из люка, дождался, пока вылезет Илья, и бережно прикрыл крышку.

— Никого… — прошептал Змей, оглядываясь.

Слева из воды выглядывал гигантский поплавок, весь в зеленых потеках мелких слизистых водорослей, справа выступала гладкая черная туша «Аквалюма», сверху нависала ребристая платформа — прямоугольная палуба трисека.

Квадратный люк в палубе самоходки был раскрыт в полутьму, из которой доносились смутные голоса и скрежетание. В толстенной круглой стойке, укорененной в поплавок и упертой в платформу «Тако-мару», был распахнут круглый люк. За ним горел яркий желтый свет и топотали удалявшиеся шаги. Резкий металлический голос репродуктора объявил по-японски: «Кит номер Ка три ноль ноль пять на разделке!»

Изнутри стойки-пилона, где проходила винтовая лестница, донеслись тихие шаги, и в люк выглянул Арманто.

— Токаши где? — спросил Браун, опуская вскинутый бластер.

— Со мной!

— Давайте оба сюда. У вас фенотип подходящий. По-японски ты как?

— Охайо годзаимас! — поклонился Вуквун. — До дзо аригато. А! Я еще чего знаю — гокуру сама!

— Не балуйся.

— Мосивакэ годзаимасэн… [34]

В это время по трапу из СПБ поднялся крепкий чернявый малый, жутко обволошенный и с серьгою в ухе.

34

Почтительное извинение.

— Привет Восточной Азии от Южной Америки! — осклабился он, вскидывая кулак.

— Тояма токанава, — вежливо ответил Арманто.

А Тимофей мягко перескочил на палубу «Аквалюма» и схватил малого за вскинутую руку. Малый очень удивился, а в следующую секунду заработал рукояткой бластера по голове и обмяк. Браун затащил его за рубку, усаживая в позу алкаша под забором. Из-за стойки выглянул Токаши Ашизава.

— Стойте здесь, — приказал Сихали якудзам, — и успокаивайте всех, кто покажется. Скоро наши на «Бронко» подойдут, встретите…

— Базара нет! — лихо ответил якудза Арманто.

На разделочную палубу Тимофей с ТугариномЗмеем поднялись по узкому колодцу-трапу. Здесь их поджидали Боровиц, Шурики и двое «амэ» — Самоа Дженкинс и Ларедо Шэд, старпом «Онекотана».

— Арманто с Токаши — в тылу, — коротко доложил Браун.

— За мной! — сказал сегундо негромко и повел абордажную команду по сырому, темному коридору, где пахло тухлятиной и горелой изоляцией. На выходе из коридора их догнали китопасы с «Бронко» — Джамил, Тераи, Лёва Вальцев. Боровиц показал им большой палец и тут же приложил к губам указательный — цыц, мол.

Из поперечного коридора вышел щуплый японец в чистеньком комбинезоне. Оружейный пояс висел на нем столь низко, что, чудилось, вот-вот спадет на пол. Две кобуры с шестизарядными бластерами были пристегнуты ремешками к худым бёдрам.

Завидев целый отряд чужаков, якудза резко затормозил и бросил ладони на рукоятки.

Рефлекс опередил мысль — Тимофей выстрелил, поражая врага с первого импульса. Японец сполз спиной по переборке, пачкая чистые панели сажей и кровью. Грюкнул, падая, квантовый пистолет — «кольт лайтинг сикс-шутер». Браун подобрал его и посмотрел на Боровица. Тот одобрительно кивнул и скомандовал:

— Налево!

Плотно сбитый Тераи Матеата с усилием отпер дверь с мутным иллюминатором, и вся группа окунулась в вонь разделочной палубы.

По транспортеру двигалась туша полосатика. Четыре юрких многоруких кибера обдирали ракообразных «китовых вшей» с брюха туши, конходерм и коронул — со спины. Бледные толстенькие рачки извивались и летели в отходы.

Сверху опустились блестящие манипуляторы, вооруженные метровыми ножами. В момент исполосовав кита, они поднялись, а другие гемомеханические конечности захватили слои ворвани и содрали их, как кожуру с банана. С громогласным шипением электрорезак вспорол брюхо полосатика, и на палубу серой дымящейся грудой вывалились кишки, поднимая новую волну зловония.

Куски мяса, бесформенная мягкая печень весом в четыре центнера, сердце, язык, китовый ус — все уходило вниз по боковым слипам. А решетчатую палубу заливала река липкой крови. И ни одного человека не было видно — только киберы, эффекторы да сам синий кит, быстро превращавшийся в окровавленный скелет.

Но вот выдвинулись пилы, с визгом порезали твердейшие мослы, а манипуляторы сгребли их на мельницу — будет костяная мука! Не пропадать же добру, тем более — ворованному…

— Разделиться на двойки, — скомандовал Боровиц, — и обыскать палубу!

Китопасы разбежались, стараясь не ступать в черные лужи. Громкоговоритель проревел на японском: «Палубу промыть, киберам перейти в режим ожидания!» Роботы-сателлиты послушно отшагнули к заляпанным стенам. Подбежал Джамил.

— Нам двое попались! — доложил он, возбужденный и напряженный. — Мы их сняли и связали. Внизу переработка, там, кроме киберов, никого и ничего.

— Порядок, — кивнул Станислас.

Со стороны слипа прошмыгнули Шурики.

— Все здесь? — спросил сегундо.

Китопасы закивали.

— Скольких сделали?

Китопасы показали на пальцах — в сумме получилось шестеро.

— Пострадавших нет? Я имею в виду, среди наших?

«Абордажная команда» дружно замотала головами — ответ отрицательный.

— Отлично. Двигаем наверх.

Наверху пролегала техпалуба, а еще выше стелилась обитаемая. Оттуда, от жилых блоков, накатывал многоголосый гул — голоса, смех, выкрики. По центральному трапу, широкому, как парковая лестница, спускалось человек десять, пестрящих драконами, тиграми и прочим геральдическим зверьем. И без оружия — видать, разгрузочная команда.

Браун достал трофейный «кольт» и отключил предохранитель.

— Этих пропускаем, — приказал сегундо и показал пальцами: двойка Джамила заходит с тыла, двойка Самоа — спереди.

Крайним в разгрузочной команде шел не японец, а австралиец — курчавый або в огромных полосатых трусах. Задрав голову, он накачивал себя пивом. С него и начали. Вальцев выстрелил и попал курчавому в шею. Або сложился и упал на палубу, обливаясь пеной и кровью.

Залп из бластов осветил коридор зловещей мерцающей синевой и заполнил коротким громом. Якудза сбились в толпу, падая, валясь как кегли под ударами шара, и лишь один коренастенький японец со шрамом на щеке и лбу увернулся и подлетел к сегундо.