Где апельсины зреют

— Мертвый, мертвый… Иди сюда… сказалъ Николай Ивановичъ.

— Да мертвый-ли?

Глафира Семеновна стала опять подходить къ толп и робко заглянула на морскаго звря.

— Ну, конечно-же, это крокодилъ. Брр… — Какой страшный! бормотала она. — Неужели его эти люди здсь изъ моря вытащили? Зубы-то какіе, зубы…

Рядомъ съ ней стоялъ высокій, стройный, среднихъ лтъ, элегантный бакенбардистъ съ подобранными волосокъ съ волоску черными бакенбардами, въ свтло-сромъ ловко сшитомъ пальто и въ такого-же цвта мягкой шляп. Онъ улыбнулся и, обратясь съ Глафир Семеновн, сказалъ по русски:

— Это вовсе не крокодилъ-съ… Это акула, дикій зврь, который покойниками питается, коли ежели какое кораблекрушеніе. Здшніе рыбаки ихъ часто ловятъ, а потомъ публик показываютъ.

Услышавъ русскую рчь отъ незнакомаго человка, Глафира Семеновна даже вспыхнула.

— Вы русскій? воскликнула она.

— Самый первый сортъ русскій-съ. Даже можно сказать, на отличку русскій, отвчалъ незнакомецъ.

— Ахъ, какъ это пріятно! Мы такъ давно путешествуемъ заграницей и совсмъ почти не встрчали русскихъ. Позвольте познакомиться… Иванова, Глафира Семеновна… А это вотъ мой мужъ Николай Иванычъ, коммерсантъ. А это вотъ…

— Иванъ Кондратьевъ Конуринъ, петербургскій второй гильдіи… подхватилъ Конуринъ.

Послдовали рукопожатія. Незнакомецъ отрекомендовался Капитономъ Васильевичемъ и пробормоталъ и какую-то фамилію, которую никто не разслышалъ.

— Путешествуете для своего удовольствія? спрашивала его Глафира Семеновна, кокетливо играя своими нсколько заплывшими отъ жиру глазками.

— Нтъ-съ, отдыхать пріхали. Мы еще съ декабря здсь.

— Ахъ, даже съ декабря! Скажите… Я читала, что здсь совсмъ не бываетъ зимы.

— Ни Боже Mой… Вотъ все въ такой-же препорціи какъ сегодня. То-есть по ночамъ бывало холодно, но и по ночамъ, случалось, въ пиджак выбгалъ, коли ежели куда недалеко пошлютъ.

— То-есть какъ это — пошлютъ? задала вопросъ Глафира Семеновна. — Вы здсь служите?

Элегантный бакенбардистъ нсколько смшался.

— То есть какъ это? Нтъ-съ… Я для своего удовольствія… Пуръ… Какъ-бы это сказать?.. Пуръ плезиръ — и больше ничего… Мы сами по себ…- отвчалъ онъ наконецъ. — А вдь иногда по вечерамъ мало-ли куда случится сбгать! Такъ я даже и въ декабр въ пиджак, ежели на спшку…

— Неужто здсь зимой и на саняхъ не здили? — спросилъ въ свою очередь Конуринъ.

— Да какъ-же здить-то, ежели и снгу не было.

— Скажи на милость, какая держава! И зимой снгу не бываетъ.

— Иванъ Кондратьичъ, да вдь и у насъ въ Крыму никогда на саняхъ не здятъ.

— Ну, а эти пальмы, апельсинныя деревья, даже и въ декабр были зеленыя и съ листьями? — допытывался Николай Ивановичъ у бакенбардиста.

— Точь въ точь въ томъ-же направленіи. Такъ-же вотъ выйдешь въ полдень на берегъ, такъ солнце такъ спину и припекаетъ. Точь въ точь…

— Господи, какой благодатный климатъ! Даже и не врится… — вздохнула Глафира Семеновна.

— По пятаку розы на бульвар продавали въ декабр, такъ чего-же вамъ еще! Купишь за мдный пятакъ розу на бульвар — и поднесешь барышн. Помилуйте, мы ужъ здсь не въ первый разъ по зимамъ… Мы третій годъ по зимамъ здсь существуемъ, разсказывалъ бакенбардистъ. — Зиму здсь, а на лто въ Петербургъ.

— Ахъ, вы тоже изъ Петербурга?

— Изъ Петербурга-съ.

— А вы чмъ-же тамъ занимаетесь? началъ Николай Ивановичъ. — Служите? Чиновникъ?

— Нтъ-съ, я самъ по себ.

— Стало-быть торгуете? Можетъ быть купецъ, нашъ братъ Исакій?

— Да разное-съ… Всякія у меня дла, уклончиво отвчалъ бакенбардистъ.

Ивановы и Конуринъ стали подниматься по лстниц на набережную. Бакенбардистъ слдовалъ на ними.

— Очень пріятно, очень пріятно встртиться съ русскимъ человкомъ заграницей, повторяла Глафира Семеновна. — А то вотъ мы прожили въ Берлин, въ Париж — и ни одного русскаго.

— Ну, а въ здшнихъ палестинахъ много русскихъ проживаетъ, сказалъ бакенбардистъ.

— Да что вы! А мы вотъ васъ перваго… Впрочемъ, мы только сегодня пріхали. Вы гд здсь въ Ницц остановившись? Въ какой гостинниц?

— Я не въ Ницц-съ… Я въ Монте-Карло. Это верстъ двадцать пять отсюда по желзной дорог. На манеръ какъ-бы изъ Петербурга въ Павловскъ създить. А сюда я пріхалъ по одному длу.

— Какъ городъ-то гд вы живете? допытывался Николай Ивановичъ.

— Монте-Карло.

— Монте-Карло… Не слыхалъ, не слыхалъ про такой городъ.

— Что вы! Помилуйте! Да разв можно не слышать! Изъ-за Монте-Карло-то вс господа въ здшнія мста и стремятся. Это самый-то вертепъ здшняго круга и есть… Жупелъ, даже можно сказать. Тамъ въ рулетку господа играютъ.

— Въ рулетку? слышалъ, слышалъ! А только я не зналъ, что это такъ называется! воскликнулъ Николай Ивановичъ. — Помилуйте, изъ-за этой самой рулетки жены моей двоюродный братъ весь оборвавшись въ Петербургъ пріхалъ, а три тысячи рублей съ собой взялъ, да пять тысячъ ему потомъ выслали. Такъ вотъ она рулетка-то! Надо създить и посмотрть.

— Непремнно надо-съ, поддакнулъ бакенбардистъ. — Это самое, что здсь есть по части перваго сорта, самое, что на отличну…

— Такъ какъ-же городъ-то называется?

— Монте-Карло, подсказала мужу Глафира Семеновна. — Удивляюсь я, какъ ты этого не знаешь! Я такъ сколько разъ въ книгахъ читала и про Монте-Карло и про рулетку и все это отлично знаю.

— Отчего-же ты мн ничего не сказала, когда мы сюда хали?

— Да просто забыла. Кто съ образованіемъ и читаетъ, тотъ не можетъ не знать рулетки и Монте-Карло.

— Създите, създите, побывайте тамъ разокъ… Любопытно… говорилъ бакенбардистъ и тотчасъ-же прибавилъ:- Да ужъ кто одинъ разъ създитъ и попытаетъ счастье въ эту самую вертушку, того потянетъ и во второй, и въ третій, и въ четвертый разъ туда. Такъ и будете сновать по знакомой дорожк.

Шагъ за шагомъ, они прошли всю часть бульвара, называемую Jett'e Promenade, и уже шли по Promenade des Anglais, гд сосредоточена вся гуляющая публика.

VIII

Здсь въ Ницц и въ окрестныхъ городахъ по берегу страсть что русскихъ живетъ! разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ, важно расправляя свои бакенбарды. — Нкоторые изъ аристократовъ или изъ богатаго купечества и банкирства даже свои собственныя виллы имютъ. Кто всю зиму живетъ, кто въ январ посл Рождества прізжаетъ.