Где апельсины зреют

— Да неужели? Ахъ, какіе порядки! И вс въ маскахъ?

— Вс, вс.

— Жена моя ни за что-бы маску не надла, проговорилъ Конуринъ, вынулъ часы и сталъ смотрть на нихъ. — Однако, господа, ужъ адмиральскій часъ. Пора-бы и червячка заморить, прибавилъ онъ.

— Дежене? Авекъ плезиръ, отвтилъ Капитонъ Васильевичъ. — Вотъ только билеты возьмемъ, да и пойдемте завтракать.

Билеты на мста взяты.

— А куда пойдемъ завтракать? Гд здсь ресторанъ? спрашивалъ Конуринъ.

— Да чего луяше на сваи идти! Вотъ въ этотъ ресторанъ, что на сваяхъ выстроенъ, и пойдемте. До сихъ поръ все на земл, да на земл пили и ли, а теперь для разнообразія на вод попробуемъ, отвчалъ Николай Ивановичъ.

Компанія отправилась въ ресторанъ на Jett'e Promenade.

IX

Свайное зданіе, куда направилась компанія завтракать, было и внутри величественно и роскошно. Оно состояло изъ зала въ мавританскомъ стил, театра съ ложами и ресторана, отдланнаго въ китайскомъ вкус. Везд лпная работа, позолота, живопись. Ивановы и Конуринъ съ большимъ любопытствомъ разсматривали изображенія на стнахъ и на плафон.

— А ужъ и трактиры-же здсь заграницей! Восторгъ… произнесъ Конуринъ въ удивленіи. — Москва славится трактирами, но куда Москв до заграницы!

— Есть-ли какое сравненіе! отвтилъ Николай Ивановичъ. — Странно даже и сравнивать. Москва — деревня, а здсь европейская цивилизація. Ты посмотри вотъ на эту нимфу… Каковъ портретикъ! А вотъ эти самые купидоны какъ пущены!

— Да ужъ что говорить! Хорошо.

— Вотъ видите, а сами все тоскуете, что заграницу съ нами похали, вставила свое слово Глафира Семеновна, обращаясь къ Конурину. — Тоскуете, да все насъ клянете, что мы васъ далеко завезли. Ужъ изъ-за однихъ трактировъ стоитъ побывать заграницей.

— Помщенія везд — уму помраченье, ну, а да въ умаленіи. Помилуйте, здимъ, здимъ по заведеніямъ, по восьми и десяти французскихъ четвертаковъ съ персоны за обды платили, а нигд насъ ни щами изъ разсады не попотчивали, ни кулебяки не поднесли. Даже огурца свжспросольнаго нигд къ жаркому не подали. А объ ух я ужъ и не говорю.

— Французская да. У нихъ здсь этого не полагается, отвчала Глафира Семеновна.

— Ну, а закуски отчего передъ обдомъ нтъ?

— Какъ нтъ? Въ Грандъ отель въ Париж мы завтракали, такъ была подана на закуску и колбаса, и сардинки, и масло, и редиска…

— Позвольте… Да разв это закуска? Я говорю про закуску, какъ у насъ въ хорошихъ ресторанахъ. Спросишь у насъ закуску — и тридцать сортовъ теб всякой разности несутъ. Да еще, помимо холодной-то закуски, форшмакъ, сосиски и печенку кусочками подадутъ и все это съ пылу, съ жару. Нтъ, насчетъ ды у насъ лучше.

Разговаривая, компанія услась за столикомъ. Гарсонъ съ расчесаными бакенбардами, съ капулемъ на лбу, въ куртк, въ бломъ передник до полу и съ салфеткой на плеч, давно уже стоялъ въ вопросительной поз и ждалъ приказаній.

— Катръ дежене… скомандовалъ ему Капитонъ Васильевичъ.

— Oui, monsieur. Quel vin d'esirez-vous?

Было заказано и вино, причемъ Капитонъ Васильевичъ прибавилъ:

— Е оде’вы рюсъ.

— Vodka russe? Oui, monsieur… поклонился гарсонъ.

— Да неужели водка здсь есть? радостно воскликнулъ Николай Ивановичъ.

— Есть. Держутъ. Вдову Попову сейчасъ подадутъ.

— Ну, скажи на милость, а мы въ Париж раза три русскую водку спрашивали — и нигд намъ не подали. Такъ потомъ и бросили спрашивать. Везд коньякомъ вмсто водки пробавлялись.

— То Парижъ, а это Ницца. Здсь русскихъ ступа не протолченая, а потому для русскихъ все держутъ. Въ ресторан Лондонъ Хоусъ можете даже черный хлбъ получить, икру свжую, семгу. Водка русская здсь почти во всхъ ресторанахъ, разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ.

Конуринъ просіялъ и даже перекрестился отъ радости.

— Слава Богу! Наконецъ-то посл долгаго поста русской водочки хлебнемъ, сказалъ онъ. — А я ужъ думалъ, что до русской земли съ ней не увижусь.

— Есть, есть, сейчасъ увидитесь, но только за нее дорого берутъ.

— Да ну ее, дороговизну! Не наживать деньги сюда пріхали, а проживать. Только-бы дали.

— Вонъ несутъ бутылку.

— Несутъ! Несутъ! Она, голубушка… По бутылк вижу, что она!

Конуринъ весело потиралъ руки. Гарсонъ поставилъ рюмки и принялся откупоривать бутылку.

— А чмъ закусить? спрашивалъ собесдниковъ Капитонъ Васильевичъ. — Редиской, колбасой?

— Да ужъ что тутъ о закуск разсуждать, коли до водки добрались! Первую-то рюмку вотъ хоть булочкой закусимъ, отвчалъ Конуринъ, взявъ въ руку рюмку. — Голубушка, русская водочка, дв съ половиной недли мы съ тобой не видлись. Не разучился-ли ужъ я и пить-то тебя, милую? продолжалъ онъ.

— Что это вы, Иванъ Кондратьичъ, словно пьяница приговариваете, оборвала его Глафира Семеновна.

— Не пьяница я, матушка, а просто у меня привычка къ водк… Двадцать лтъ подъ-рядъ я безъ рюмки водки за столъ не садился, а тутъ вдругъ выхалъ заграницу и препона. Вотъ ужъ теперь за эту водку съ удовольствіемъ скажу: вивъ ли Франсъ!

Мужчины чокнулись другъ съ другомъ и выпили.

— Нтъ, не разучился пить ее, отлично выпилъ, сказалъ Конуринъ, запихивая себ въ ротъ кусокъ благо хлба на закуску, и сталъ наливать водку въ рюмки вторично. — Господа! Теперь за ту акулу выпьемте, что мы видли давеча на берегу. — Нужно помянуть покойницу.

Гарсонъ между тмъ подалъ редиску, масло и колбасу, нарзанную кусочками. Водкопитіе было повторено. Конуринъ продолжалъ бормотать безъ умолку.

— Вотъ ужъ я теперь никогда не забуду, что есть на свт городъ Ницца. А изъ-за чего? Изъ-за того, что мы въ ней нашу русскую, православную водку нашли. — Господа! По третьей? Я третью рюмку наливаю.

Собесдники не отказывались.

Гарсонъ подалъ омлетъ.

— Неси, неси, господинъ гарсонъ, назадъ! замахалъ руками Конуринъ.

— Отчего? Вдь это-же яичница, — сказалъ Капитонъ Васильевичъ.

— Знаемъ! Въ Париж намъ въ эту яичницу улитокъ зажарили. Да еще хорошо, что яичница-то, кром того, была и незажаренными улитками въ раковинахъ обложена, такъ мы догадались.

— Что вы, помилуйте, да это простая яичница съ ветчиной. Видите, красная копченая ветчина въ ней, — пробовалъ разъубдить Конурина Капитонъ Васильевичъ.

— А кто поручится, что это не копченая лягушка? Нтъ, ужъ я теперь далъ себ слово заграницей никакой смси не сть.

— И я не буду сть, — отрицательно покачала головой Глафира Семеновна, сдлавъ гримасу.