Германтов и унижение Палладио

– И «Чёрный квадрат» – лишь геометрически правильная частица той мистической черноты?

– Это гадательно, но ведь не исключено… – очень внимательно прочла, очень внимательно.

Она следила за ним все эти годы?

Следила, следила и сама в этой многолетней слежке призналась, когда демонстративно надела дымчатые очки.

«А жаль, что не удастся заехать в Мантую, стоило бы освежить впечатления от…» – едва подумал Германтов, как…

– Жаль всё-таки, что проскочим мы мимо Мантуи, – сказала Вера, – иллюзорный купол с глазом, написанные Мантеньи на плоском потолке в мантуанской Камере дельи Спози, – разве не параллель иллюзиям Веронезе в вилле Барбаро?

Германтов кивнул и с какой-то противно засосавшей тоской подумал: она, похоже, и в самом деле, читать умеет чужие мысли.

Fiat, San Benedetto, La Felinese, Parma и дальше, над крышей автогриля, трёхэтажным мостом перекинутого через шоссе, – Beretti…

Близость Веры опьяняла; сдвинулась ткань-хаки свободного рукава, обнажив запястье… Чуть подведённые губы, тонко наложенный макияж; истома близости и полёта! Но какая-то незримая неодолимая дистанция удерживалась как бы сама собой между ними, и даже слову, казалось, не дано было пересекать отчуждающую границу… Слова, конечно, перелетали туда-сюда, но… Как тщательно подготовилась! Восстановила прежнюю причёску, чтобы пробудить в нём воспоминания? Картинно уложены были за скульптурное ухо пряди волос… Вера была так близко, он улавливал её дыхание, боковым зрением следил за взмахами ресниц, за еле уловимыми движениями острой морщинки в уголке глаза, а волнение его замешивалось на страхе. Как это объяснить? Между Германтовым и Верой поблескивала только вставленая в специальную круглую вмятинку в продолговатой коробке ручного тормоза бутылочка минеральной воды San Benedetto, в уютной капсуле, о полёте которой свидетельствовали разве что мелькания в стёклах, а Германтов не находил душевного равновесия. С каждой новой фразой, которую произносила Вера, усиливалось чувство какой-то недоговорённости, какой-то разрастающейся загадочности происходящего и – своей уязвимости.

Германтов понимал, что и Вера понимала, что возбудила все его чувства, вернув в те далёкие годы, когда он с высоты своего опыта дал обидный урок трезвомыслия романтичной девушке. Но какой ответный урок теперь его ждал? С нашего стола на ваш стол…Он по всем статьям будет бит, и у него не останется времени на реванш?

Что за нелепое соревнование на старости лет?

Pirelli, Fiat, Albano, Beretti…

И опять – Beretti…

– Смотрите, ЮМ, вот и долгожданный отдых для ваших проницательных глаз!

Укол?

В разрыве между бетонными заборами и цехами возникла заправка Shell с жёлто-красной полосою на козырьке и – тополиная аллея, и за аллеей как бы нехотя зазеленел луг с пересекавшей его наискосок белой просёлочной каменистой дорогой, и поднялись на горизонте сиреневатые горы, отороченные у подножия тёмно-лиловым лесом.

– ЮМ, как у вас возникает замысел, внезапно? Правда, что озарение сопровождается физиологической встряской?

– Похоже на то, – улыбался Германтов, – это – внутренняя встряска, состояние сравнимо, наверное, с непорочным зачатием.

– Ответ в вашем духе: помесь режущей точности с расплывчатостью!

Вера притормозила – двигаясь по скруглённому лепестку развязки, в поток вливались машины с ответвления альпийской дороги. Среди прочих машин, пересёкших Альпы, был и синий «Ниссан», за рулём которого…

Поодаль пронёсся поезд.

В одном из вагонов Бызова открывала ноутбук, в другом телеинтервьюерша в черепаховых очках листала Le Stampa, Загорская просматривала свои записи, готовясь к аукциону.

Fiat… и…

– Про «Фиат» и «Альфа Ромео» или про «Пирелли», не говоря уже про пармскую ветчину, я кое что знаю, а вот что за зверь, «Беретти»?

– Беретти – это я, – просто сказала Вера.

– То есть?!

– Беретти – моя фамилия; заодно это название фирмы моего мужа. Он, как я говорила, владелец заводов по обработке цветного натурального мрамора, которые разбросаны по всему миру, сейчас, например, он проверяет один из своих заводов в Гватемале, там особенный мрамор, с узорным вкраплением оникса.

– С вами не соскучишься.

– Я постаралась.

– Давно?

– В начале девяностых, я проводила экскурсию в Исаакиевском соборе для итальянской тургруппы и…

– И Беретти, профессионально рассматривая мраморы-малахиты Исаакиевского собора, ещё и очаровал…

– Не так! На соборные красоты он вообще не смотрел, а с меня не сводил глаз. К тому же была зима, трещал тридцатиградусный мороз, и у Беретти появился дополнительный повод задержаться в тёплом соборе.

– Всё у вас получается, как по заказу, одно к одному.

– Скоро будет очередной автогриль, да вот он уже, как по заказу, – сбрасывала скорость Вера, – остановимся?

И, ловко крутанув руль, покатила к паркингу. Автогриль надвинулся и заслонил солнце своим трёхэтажным, горизонтально зависшим над шоссе балочным телом.

И опять, тут как тут, над крышей автогриля – «Беретти», расписавшийся с эффектным росчерком в небе.

«Вера Беретти… Колоссальный успех предъявлен с подкупающей естественностью! Вдобавок к богатствам и престижу, подаренным мраморной империей, её имя теперь так романтично-красиво звучит и пишется, – думал Германтов. – Ещё один весомый аргумент в её пользу на чашах весов, двадцатилетнее заочное соревнование мною безнадёжно проиграно».

И ещё вот о чём думал: разглагольствуя о том о сём, задевая то обыденность, то самые высокие сферы, они как бы обманывали друг друга и странным образом соглашались с этим взаимным обманом – довольно-таки неестественный диалог и ему, и ей позволял укрыться за словесной завесой, чтобы, говоря по сути на автомате, выиграть время, попытаться осмыслить…

Также подумал он – и много раз ещё об этом подумает – о своей пассивной роли: Вера задавала вопросы, он должен был отвечать.

Белый кафель идеальной уборной, аромат озонатора – пожалуй, аромат был поострей и погуще, чем в аэропорту.

Этажом выше – блеск нержавейки, никеля, самообслуживание с выскакиванием из автоматов каких-то жетончиков с номерами, талончиков со штрихкодами.

– Сколько премудростей надо усвоить, чтобы съесть среднестатистическую лазанью из микроволновки.

– Не ворчите, ЮМ, вы отлично справились, вам любые автомат-премудрости по зубам, – отпила воды. – А завтра съедите эксклюзивные спагетти, я вас приглашаю на домашний обед.

Отпила воды.

– Я за вами наблюдала, читала ваши книги. Уклончивость в отношениях, поведении, но какими же определёнными – до режущей остроты доведёнными – были ваши концепции! Я удивлялась, как много вы успели сделать за эти годы, теперь хочу порасспрашивать, можно?

– О чём же?

– О будущем.

– Помилуйте, Верочка, я же не звездочёт.

– Я не об абстрактном будущем, а о конкретном, и не очень далёком. Каким вы его видите, когда пытаетесь угадать?

– Мрачным, тут и угадывать нечего с учётом моего возраста.