Гнев изгнанника

Скрытую под поверхностью в ожидании, когда один из нас сломается. Сдастся.

Я зацепил пальцем пояс ее джинсовых шорт и притянул ее к себе, пока ее ладони не оказались на моей груди. Я прикусил нижнюю губу, когда ее талия коснулась полотенца, возбуждая мой член под тканью.

Фи – хорошая лгунья.

Умелая и не задумываясь врет, чтобы получить то, что хочет. Но правда, ее правда, живет в ее глазах. И сейчас они тонут в желании и танцуют в лужах похоти.

Я мог бы поцеловать ее прямо сейчас, и она бы позволила мне. Она позволила бы мне делать все, что я захочу, если бы я пообещал избавить ее от этой боли между ее красивыми ножками. Я мог бы трахнуть ее прямо на этой кровати, пока ее родители находятся в соседней комнате, и единственное, что она сказала бы, это: «еще».

Мой палец скользит под ее подбородком, приподнимая его, а мой голос становится шепотом.

— Самая сексуальная задница отсюда до Ниагарского водопада.

Это первый раз, когда я нахожусь так близко к ней при дневном свете, и я наклоняю голову, любопытство берет верх, пока я изучаю ее.

Зеленые.

Ее глаза зеленые – мягкие, прозрачные, как морское стекло, отполированное океаном.

Жаль, что у девушки с такими красивыми глазами такое жестокое сердце.

— Но это как-то скучно. Легко. А я не интересуюсь легкими вещами, — я откидываю ее подбородок, делая шаг назад, заставляя себя увеличить расстояние между нами.

Кровь с моих костяшек окрасила ее подбородок, оставив алый след. Теперь ей придется ходить по дому с моей кровью на коже, пока кто-нибудь не спросит ее об этом или она не посмотрит в зеркало. В любом случае, она запомнит этот небольшой разговор и то, как легко я смог заставить ее сдаться, если захочу.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, румянец распространяется от щек к шее, и я просто знаю, – нравится ей это или нет, – что задел ее за живое.

Отлично.

Она еще на секунду удерживает мой взгляд, сжав челюсти. Я уверен, что у нее был план, она пыталась найти на меня компромат, а теперь уйдет возбужденная и раздраженная тем, что ей это не удалось.

Технически, я делаю ей одолжение.

Злая и возбужденная – это ее лучший образ.

Фи открывает рот, но все, что она хотела сказать, умирает на ее красных губах.

Стук в дверь заставляет нас обоих застыть, как будто нас поймали на месте преступления.

Голос Рука Ван Дорена прорезает тишину, острый, как всегда.

— Джуд, не мог бы ты зайти ко мне в кабинет?

Я не пытаюсь скрыть ухмылку, которая тянет уголки моего рта. Если бы у меня был телефон, я бы сейчас сфотографировал лицо Фи. Ее глаза широко раскрыты, как у оленя в свете фар, и в них нет ничего, кроме чистого, нескрываемого страха.

Она любит изображать из себя крутую, недосягаемую, притворяться лисицей, которая пожирает парней, как свой утренний перекус. Но это все лишь притворство.

Под всей этой бравадой она все еще остается хорошей девочкой, которая играет по правилам своего папочки.

— А если я откажусь? — кричу я.

— На твоем месте я бы отказываться не стал, — спокойно отвечает он, в его голосе слышится тихая власть, не допускающая возражений.

Наступает короткая пауза, прежде чем его тяжелые шаги удаляются, оставляя нас в тишине.

Я прохожу мимо Фи, не торопясь, чувствуя, как ее взгляд прожигает мне спину.

— Мне нужно на слушание, заучка, — говорю я, выхватывая футболку из шкафа. — На твоем месте я бы сбежал. И не хотел бы, чтобы нас кто-нибудь поймал.

Напряжение между нами усиливается, когда я натягиваю футболку через голову, ее разочарование практически излучается из другого конца комнаты.

— Тогда не надо было выходить из ванны, — шипит она сквозь стиснутые зубы. — Не говори ему никаких глупостей.

Смех гремит в моей груди, и я не пытаюсь его скрыть, бросая полотенце. Я чертовски хорошо знаю, что ее глаза прикованы к моей заднице, и я не торопясь надеваю джинсы, намеренно не надевая нижнее белье. Я медленно застегиваю молнию, поворачиваясь к ней, когда джинсы садятся как влитые, и улыбка на моих губах становится еще шире.

— Беспокоишься обо мне, заучка? — я поднимаю бровь, поддразнивая ее.

Ее губы приоткрываются, но звука не слышно, только в зеленых глазах что-то мелькает – паника, разочарование. Но больше всего – страх.

Надеюсь, этот страх не позволит ей, черт возьми, зайти в мою комнату еще раз.

Я сокращаю расстояние между нами, пока не чувствую, как от нее исходит жар. Она задерживает дыхание, но не шевелится. Не отталкивает меня.

Я наклоняюсь, чтобы мои губы коснулись ее уха, и тихо, выразительно произношу:

— Не волнуйся, принцесса. Я буду хорошим мальчиком и сохраню твой секрет, — я делаю паузу, давая словам задержаться в воздухе. — Пока что.

До офиса Рука я иду медленно, чтобы полюбоваться персидскими коврами и изысканным фарфором. Я даже останавливаюсь на несколько мгновений у тихо тикающих старинных часов в прихожей, чтобы оттянуть неизбежное.

Этот дом – все, что можно ожидать от многомиллионного поместья на побережье. Но, несмотря на все богатство, он выглядит уютным.

На стенах висят фотографии из семейных поездок, на журнальном столике в гостиной стоят стопки настольных игр. Я даже заметил чертов ростомер на входе в кухню.

Я помню, как приходил домой из школы голодный, открывал холодильник и находил там только еду на вынос двухнедельной давности. Если мне везло, а это было редко, то было еще почти прокисшее молоко.

Еще не успев полностью открыть тяжелую деревянную дверь, я услышал голос судьи.

— Присаживайся.

Я вошел в комнату и огляделся. Пространство было заполнено темным полированным деревом, каждая поверхность излучала богатство и власть. Вдоль стен стояли книжные шкафы с изысканной резьбой, заполненные книги в кожаных переплетах, которые, судя по всему, никогда не брали в руки, не говоря уже о том, чтобы их читать.

Рук сидит за столом, наблюдая за мной в тусклом свете.

— Я постою, — бурчу я, прислонившись к дверному косяку. — Может, начнем? Я хочу спать. Завтра мне в университет. Кто рано встает, тому Бог подает и все такое.

Я смотрю, как он осторожно опускает бумаги в руках и наклоняется, чтобы открыть ящик стола.

— Сэйдж сказала, что ты ищешь работу. В гараже «Инферно» есть свободные вакансии. Твой первый рабочий день будет на следующей неделе.

Я так сильно сжимаю челюсти, что чувствую напряжение в шее и кусаю язык до крови.