Гнездо Большой птицы

– Наблюдательно, – тянет Крыло, и его взгляд из пронзительного перетекает в хитрый. – Ты умный мальчик, Кушен Малрост. И твой брат показывал твои работы, они очень талантливы для кустарного производства.

Кушен не может сдержать гордой усмешки, и сам себе поражается: как при полной уверенности, что ему осталось недолго, он умудряется оставаться тщеславным.

Усмешка вянет.

– Были.

– Поэтому, – продолжает мужчина, будто не слышал последнего слова Кушена. – Мы предлагаем тебе не место рядового пера. Мы предлагаем тебе место штатного артефактора. Можем даже чистую зарплату платить, записать тебя в реестре официально работающих. Никаких больше подработок, никакого хамского обращения, никакого презрения, только лаборатория и новейшие инструменты.

Он наклоняется вперед и заглядывает прямо в глаза Кушену. Он знает куда бить, ему известны все слабые места Кушена. Тот невольно задерживает дыхание.

– В чем подвох? – спрашивает парень.

– Ты будешь работать на Стаю, – на остроскулом, крысином лице застывает добродушная улыбка. Точнее, она могла бы такой показаться, если бы не приглушенный пугающий блеск в глазах Крыла. Невысказанное обещание.

– Я могу подумать? – на всякий случай уточняет Кушен, но знает ответ до того, как слышит его.

– Подумай, – блеск гаснет также быстро, как появляется. Крыло поднимается. – Но сначала я тебе кое-что покажу.

Он выходит в соседнюю комнатушку, дергает дверь кладовки – такая белая и чистая, украшенная народными израсцами – и та беззвучно распахивается, открывая стальную стену с небольшим типичным флого-замком. Крыло прикладывает ладонь с перстнем. Стена отъезжает, открывая кабину лифта.

– У рядовых сотрудников обычные пропуска, для конкретного этажа, – неожиданно поясняет мужчина.

В Кушене медленно крепнет надежда, что сегодня для него ничего не закончится. Он послушно следует за Крылом – его направляет широкая ладонь чернокожего гиганта.

В лифте умещается ровно три человека. Кушен зачарованно смотрит на полосу этажей: пять кнопок, три обычные, две сливаются по цвету со стеной. Сложно поверить, что под игрушечным домиком с уютным садом еще пять этажей вглубь земли. Это настолько ошеломительно, что Кушен невольно присвистывает. Гигант хмыкает.

– Что это за место? – спрашивает парень.

– Один из наших исследовательских центров. Для избранных, – Крыло оглядывается, и Кушен видит на его лице легкую улыбку. От нее по коже бегут мурашки. – Но сегодня будет экскурсия только по лаборатории артефакторов.

Они выходят на втором этаже.

Глазам Кушена открывается просторный светлый холл, заставленный круглыми столиками с лавками и кадками огромных тропических растений. Мясистые крупные листья густо-изумрудного цвета кажутся искусственными, как и все здесь – поддержка, игрушка. Непонятно только, заяем созданная. Кого дурить?

Здесь сидит несколько людей в лабораторных халатах, в углу компания в темных костюмах флого-инженеров. Кушен завистливо сглатывает слюну. Как же давно он мечтал ее примерить – темная ткань прошита экранирующими плетениями так, чтобы пыль и крошки самоцветов не застревали, а скатывались сраху на пол. Инженеры приветливо кивают вошедшим, но никто не порывается встать и поздороваться. Кушен непроизвольно отвечает на приветствие, но тут же отводит взгляд.

– У вас часто тут бывают экскурсии? – парень не хочет дерзить, но как и всегда в напряженные моменты, не может удержать язык за зубами.

Никто ему не отвечает, а Кушен не хочет больше поднимать глаза, чтобы дальше разглядывать это место. От усталости и голода перед глазами уже плывут круги, но парень только крепче сжимает зубы, обещая себе, что если выберется отсюда, обязательно сходит в то место, где они ели с блондинкой и толстухой, и плевать сколько это будет стоить. Даже если у него ни гроша в кармане.

Они проходят и холл, и длинный коридор, по обе стороны которого тянутся стеклянные стены, и двери, перетянутые молочно-белой пленкой: можно разглядеть силуэты и только – Кушен не удерживается и бросает редкие взгляды вокруг. Никто его не одергивает за них, да и вряд ли одернет, но упрямство снова и снова заставляет его опускать глаза.

Потому что нельзя поверить, что тут хорошо, нельзя, поддаться. Однажды в Стае – всегда в Стае. В каком бы виде ты там не появился.

– Здесь ничего интересного, – говорит Крыло. – Это рабочие кабинеты и переговорки. Сотрудники обсуждают идеи, проекты, способы решений поставленных задач.

В голове парня тут же проносится сладкая мысль, что он мог бы также. Он может стать одним из этих изобретателей. Тогда не придется думать о деньгах вообще никогда, никогда больше не придется испытывать тупую резь голода в животе, а пальцы не будут опухать от воды.

Коридор кончается лестничной площадкой, с которой открывается вид на обширный полигон. Рядами тянутся отгороженные ячейки небольших залов. Они намеренно не закрыты, чтобы можно было разглядеть сверху, что происходит.

Крыло останавливается.

– А здесь все новинки тестируются.

Что-то взрывается неподалеку, разносятся возбужденные голоса, в воздухе вьется тонкий дымок, пищит система пожаротушения, и в одном из отсеков раздается резких звук открывающихся брызговиков.

– Весело тут у вас, – комментирует Кушен, но он заворожен этим место и перспективами, открывающимися ему.

Он противится им. Противится изо всех сил, потому что суть не меняется – Стая есть Стая. Если попадет под крыло Большой птицы, никогда не покинет Янталик, навсегда останется прикован к трущобам, даже если и станет настоящим артефактором.

– Да, – соглашается Крыло. – Правда, теперь у нашего предложения есть неприятная сторона.

– Какая? – напрягается Кушен.

Может, если бы не постоянный треск в голове и тошнота, он понял бы это намного раньше. Но он был слишком поглощен и болью, и внутренней борьбой между получением желаемого и его ценой.

– Теперь, когда ты видел это место, – Крыло ласково улыбается, поблескивая глубоко-посаженными глазами. – Тебе придется подписать договор о работе с нами и принести клятву на самоцвете.

Кушен отступает, но ему в спину упирается дуло пистолета.

– Иначе мы тебя убьем.

Именно поэтому нельзя вести дела со Стаей.

***

Кушен просыпается мокрым от пота и слез, горло дерет сдавленный крик. Титаническим усилием воли, он гасит его в груди, не давая пробиться наружу.