Гнездо Большой птицы

– Да, – соглашается Ромаша. – Где-то через полчаса смогу там быть.

– Договорились.

Розмарин кладет трубку, а Ромаше кажется, будто она только что совершила что-то невероятное. Преступное, но невероятное. По рукам пробегают мурашки, холод на мгновение сковывает желудок, так что к горлу подступает тошнота. Если отец узнает, ей очень-очень-очень не поздоровится, и больше нет мамы, которая приняла бы удар на себя.

Но…

Ромаша оглядывается на напевающего народную песню садовника, краем глаза опять цепляется за нелепое кресло-жирафа и распахнутую дверь в соседнюю учебную комнату. В мягком гуле кондиционера мысли сбиваются, пока решимость снова ее не захватывает.

Встреча с подругой точно стоит риска.

Вдруг такого шанса ей больше не представится?

***

Девушка осторожно выглядывает в коридор, проверить, у дверей ли личный охранник, но его там нет. Она облегченно выдыхает, а затем быстро прячется в гардеробной. Ей известно, что камеры стоят на всех входах и выходах, а вдоль кованного забора периодически проходят патрули. Ромаша никогда не задумывалась, зачем так много охраны на частный дом. Да, ее отец богатый и влиятельный человек, но кажется, будто это все равно избыточно.

А еще Ромаша никогда не думала, что это может стать для нее проблемой. Возможно, потому что ей никогда не приходило в голову, что из дома потребуется сбежать.

Она решает, что как только вернется, тщательно изучит всю систему охраны дома, чтобы иметь больше уловок в рукаве. Не то, чтобы она планирует побег из дома еще раз, но сама мысль об этом будоражит, словно Розмарин что-то открыла в ней одним звонком.

Никогда еще сердце девушки не теснило так много чувств одновременно. По венам бежит жгучий соус, прямиком из бедняцкой закусочной на углу.

Ромаша внимательно оглядывает свой гардероб, выискивая что-нибудь, что не выдаст в ней большие деньги. Бежевое простое платье отлично для этого подходит.

Действуя по наитию, Ромаша надевает под юбку спортивные штаны. Прячет волосы под цветистым платком, повязывая его, как все женщины на улице. Солнечные очки сами садятся на нос. Ромаша бегло оглядывает себя и с удовлетворением понимает, что встреть она себя на улице, ни за что не догадалась бы, что у такой женщины есть личный охранник.

Девушка закидывает небольшие часы и несколько поблескивающих королей в крохотную поясную сумочку на всякий случай – она не знает, чего можно ожидать от города, ведь никогда не покидала дом не в личной машине.

Широкий коридор пуст. Залитый солнцем и зелеными тенями больших растений в кадках, он кажется застыл, словно его вырезали из жизни.

У Ромаши еще нет толкового плана, но она примерно представляет, что ей предстоит. Она проходит коридор насквозь, но не спускается по главной лестнице, а шагает в небольшой темный проход служебной. Тут крутые ступени и резкий спуск, дышать тяжело – воздух сперт.

Ромаша задается вопросом, как давно она здесь не была? Почему тут стало так ужасно?

В кухне почти пусто. Жар от плит висит густым маревом, восхитительно пахнет бурлящим мясным бульоном и специями: кориандром, перцем, сухим чесноком. У раковины стоит повариха и напевает себе мелодию популярной песенки под нос. Она наверняка заметила бы Ромашу, не будь так занята отбором овощей.

Крадучись, Ромаша входит во внутренний дворик и также, стараясь идти спокойно, не привлекая к себе внимание, она проходит его насквозь и выскальзывает в переулок через заднюю калитку.

Поразительно, насколько это легко оказалось. Зачем столько камер и охраны, если из дома можно так легко выбраться?

Интересно, получится ли также легко вернуться?

Мысли бьются пчелами в голове, напряжение стягивает живот тугими пружинами.

На улице страшная духота. Высокие пики забора и укутанный зеленью дом остаются позади. Вокруг Ромаши вырастают кирпичные стены, изукрашенные неразборчивыми граффити. Несколько дверей с тусклыми табличками, ржавые пожарные лестницы, огромные мусорные баки. Девушка остановилась бы, чтобы разглядеть эту часть жизни внимательнее, но в воздухе висит тяжелый запах нечистот. Задерживая дыхание, Ромаша спешит к яркому пятну выхода из переулка.

Улица оглушает полифонией звуков, красок, света. Тысячи запахов окутывают ее со всех сторон, и Ромаше снова хочется задержать дыхание, чтобы не оглохнуть от них. Она дает себе пару минут, чтобы проморгаться, а затем поднимает голову, внимательно озирается, и наконец, видит Часовую башню, возвышающуюся над бурными улочками Янталика.

«Нужно поспешить», – проносится в ее голосе, но тут же из глубин памяти поднимается раздраженное лицо отца и его гневный голос: «Не позорь меня». Испуг в глазах мамы тянется прямо из воспоминаний, проходит дрожью по плотно укрытым плечам. Ромаша гордо выпрямляет спину – «Сохраняй достоинство!» – но мельком бросает взгляд на часики. Отмеренные полчаса стремительно тают, и нервозность снова проходит по рукам дрожью, затухая где-то в животе. Девушке еще не приходилось отходить от дома далеко – ее возили на машине.

Вскоре Ромаша понимает, что ботинки явно недостаточно стоптаны, а мышцы звенят от усталости, но она упорно двигается вперед. Еще рано для отчаяния, еще есть время до встречи, хоть его и остается не так много.

Людей огромное множество, словно все неожиданно решили прогуляться, а тротуары как будто слишком узкие. Отчаянно сигналят машины, рычат проносящиеся мимо мотоциклы. Было бы здорово научиться на таком ездить – это бы решило ее текущую проблему: она бы никуда не опаздывала.

Только отец вряд ли разрешит.

Улицы петляют, выводят ее на несколько небольших площадей и сквериков, а башня не приближается. Ромаша решает сменить тактику. Она тормозит у автобусной остановки и внимательно вглядывается в карту столицы.

– Как добраться до Часовой башни? – спрашивает она у старушки с точно таким же платком на голове, как у нее самой.

Та не шевелится, приросла к скамейке остановки, словно засахарившийся финик, только узкие глаза, спрятанные в морщинистых щеках, косятся на Ромашу.

– Это тебе на шестнадцатый, – шамкает бабушка.

– Спасибо!

Удача на ее стороне – подкатывает шестнадцатый.

– Деточка, – окликает ее старушка. – Тебе бы есть поменьше.

Ромаша вспыхивает, но все равно упрямо влезает в автобус. Он битком набит. Ромашу тут же вжимают в чью-то потную спину, да она и сама уже мокрая с головы до пят. Воздух спертый и душный, кто-то наступает Ромаше на ногу, но она терпит, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимания. В такие моменты Ромаша особенно жалеет, что она не худенькая и изящная, как мама, а полная: толстый зад, большая грудь, в которой уже клокочут гнев на свою самонадеянность и страх – Розмарин ее не дождется.