Голубой бриллиант (Сборник)

– А в православной церкви - пожалуйста, сколько угодно

евреев в православных алтарях в должности не только

рядовых попов, но, мне говорили, и архиереев.

– Принявшие православие. И это не возбраняется, -

почтительно уточнил епископ. - Вы тоже можете принять

иудаистскую веру или ислам, если пожелаете.

– Возможно, веру могу поменять, но должность раввина

или муллы я не получу, это уже точно. Такое возможно только в

русской православной церкви.

– Наша церковь самая терпимая, а учение Христа мы

понимаем и воспринимаем, как символ добра, - не повышая

голоса продолжал епископ, стараясь увести генерала со

скользкой дорожки.
– В основе всех религий, исключая разве

что иудаизм, заложены нравственные и духовные принципы,

призыв к добру и созиданию, всечеловеческой любви, будь то

христианство, ислам или буддизм.

– А иудаизм вы исключаете?
– спросил Иванов.
– Почему?

– Иудаизм - это все-таки своего рода кодекс

эгоистического высокомерия, проповедь национальной

исключительности, человеконенавистничества, - ответил как-то

вяло, словно походя епископ, очевидно, опасаясь новой атаки

генерала и не желая ее принимать. А Якубенко и в самом деле

не упустил случая.

– Так почему же патриарх ратует за интеграцию

православия с иудаизмом? Где тут логика и здравый смысл?
–

Решительные, возбужденные слова срывались с его губ.

– У нас общие исторические корни, общие пророки.

Наши апостолы были евреями. Возьмите Библию - "Ветхий

Завет", он иудейского происхождения. Бог един. И если хотите,

то и сама Библия - есть уже, как вы выразились, интеграция:

"Ветхий Завет" и Евангелие, - начал епископ весьма вяло и

неохотно, роняя спокойные слова.

56

– Я не специалист в вашем деле и не могу судить о

Библии, с которой я не знаком, - угрюмо проговорил Якубенко.
–

В этой части Алексей Петрович может быть вашим

оппонентом.

– С Алексеем Петровичем мы находим общий язык, -

дружественно и благодушно улыбнулся владыка.

– Не всегда, владыка, и не во всем, - возразил Иванов и

тоже улыбнулся мимолетной вежливой улыбкой.
– Я, к примеру,

не считаю "Ветхий Завет" священной книгой. Вот вы, владыко,

совершенно справедливо определили иудаизм, как кодекс

эгоистического высокомерия и человеконенавистничества. Я

читал некоторые работы советских авторов о сущности

иудаизма и могу по ним иметь свое мнение. Но ведь этот

цинизм и жестокость, то есть человеконенавистничество

содержится в "Ветхом Завете". Совсем другое - Евангелие. Это

действительно нравственный кодекс, проповедь добра и

неприятие зла. Не случайно многие высказывания апостолов

из Евангелия вошли в нашу речь и жизнь крылатыми

выражениями. Десять Божьих заповедей: не убий, не укради,

чти отца своего и мать, не лжесвидетельствуй, люби ближнего

своего как самого себя.

– Возлюби правду и ненавидь беззаконие, - вставил

епископ, воспользовавшись паузой.
– Кто возвышает себя, тот

унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится.

– Это уже непосредственно по адресу Хрущева и

Брежнева, - не утерпел генерал и улыбнулся со злорадством.

– Так ведь учение Христа и его апостолов не имеет

пределов ни во времени, ни в пространстве. Потому оно и

бессмертно, - сказал епископ.
– Разве не современно звучат

слова Иоанна: "Дети! Последнее время. И как вы слышали,

что придет Антихрист, и теперь появилось много антихристов,

то мы и познаем из того, что последнее время. Они вышли от

нас, но не были наши: ибо если б они были наши, то остались

бы с нами, но они вышли, и через то открылось, что не все

наши".Владыка процитировал дословно по памяти, умолк и

устремил умный почтительный взгляд в сторону старинной

иконы на стене. Генерал подумал о нем: " Умен и хитер, хотя и

противоречив этот владыка. Но противоречивость его,

пожалуй, преднамеренная, показная. Он не откровенен до

конца". Сказал вслух:

– Применительно к нашим дням я понимаю, что

антихристы, о которых говорит Иоанн, уже явились к нам в

57

образе оборотней, вроде Горбачева, Ельцина, Яковлева и

других. Ведь в самом деле: они же вышли от нас, но никогда

не были наши, а только прикидывались нашими. А теперь все

открылось: и двуликость, и предательство.

Владыко удовлетворительно заулыбался, но большие

глаза его под нависшими нехмуренными бровями были

печальны.

– Как сказано в священном писании, "предаст же брат

брата на смерть, и отец сына и восстанут дети на родителей, и

умертвят их". Вот чего я боюсь, друзья мои, - сказал епископ и

горестно вздохнул.
– Будем уповать на Господа Бога нашего, да

услышит наши молитвы и не допустит. . - И вдруг умолк,

торопливо взглянул на часы, поднялся, высокий,

монументальный, поправил панагию и сказал:

– Однако же, друзья, мне пора и честь знать. Мне было

приятно с вами, и коль мы вели речь об Евангелие и

апостолах, то позвольте мне на прощание напомнить вам

слова проповеди богослова Иоанна: "Возлюбленные! Будем

любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий

любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не

познал Бога, потому что Бог есть любовь... Пребывающий в

любви пребывает в Боге и Бог в нем... В любви нет страха, но