Голубой бриллиант (Сборник)

совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть

мучение. Боящийся не совершенен в любви".

– Владыка, на дорожку чаю или кофе? Я сейчас сделаю,

– предложил Иванов и торопливо встал из-за стола.

– Благодарствую, Алексей Петрович, меня ждут.

Иванов проводил епископа Хрисанфа до прихожей.

Одеваясь, владыка вполголоса обронил по адресу генерала:

– Симпатичный ваш друг, откровенный и с убеждениями.

А душа его страдает и болит, и боль его понятна и объяснима.

Ведь разрушено и растоптано все, чему он жизнь отдал. Идеал

растоптан и вера. Но Россия не погибнет, она воскреснет. Вы

ему внушите эту мысль. Я был искренне рад познакомиться с

Дмитрием Михеевичем. Надеюсь, что эта первая встреча не

будет последней: нам есть о чем поговорить.

Епископ достал из своего "дипломата" папку для бумаг и

подал Иванову:

– Здесь обещанное: статья Льва Николаевича Толстого.

– Благодарю вас, владыка, звоните и заходите. Всегда

рад вас видеть.

3

58

– Ну что ты скажешь о владыке? - спросил Алексей

Петрович Дмитрия Михеевича, когда они остались вдвоем.

– Он свое дело знает: видал, как шпарит по памяти

целые главы из Евангелия. Памятью его Бог не обидел, да и

умом тоже. Об антихристах - это довольно метко сказано. И в

самом деле - то, что творится сейчас в стране, похоже на

какую-то бесовщину, на кошмарный сон.

– У этой бесовщины есть своя история. Возьми

Достоевского "Бесы", который у нас долгие годы был как бы

под запретом, прочти, если не читал, а коли читал, освежи в

памяти, прикинь к нашему времени. И ты увидишь и поймешь,

что идеи всемирного разрушения, нравственной деградации,

духовного распада, зародились еще в средневековье и не в

России. К нам они пришли оттуда, из-за бугра, куда нас теперь

насильно толкают прорабы перестройки. Хрисанф правильно

говорил: без веры человеку нельзя, противоестественно.

Сеятели зла всегда, во все времена пытались убить в людях

веру, растоптать.

– Этим занимались прежде всего масоны задолго до

семнадцатого года, - вспомнил генерал.

– А потом уже открыто, с цинизмом и жестокостью

большевики, разные троцкие, свердловы, губельманы, который

Емельян Ярославский. И Ленин в том числе.

– Давай оставим Ленина в покое, - решительно

запротестовал генерал.

– Почему ж? Надо быть объективным и не выбрасывать

из песни слов. Я боялся, что вы с владыкой схватитесь на

Ленине и поссоритесь. У русской православной церкви есть

основательные, справедливые претензии к Ленину. Этот

пунктик, скажу тебе, - несмываемое пятно на иконописном лике

великого мыслителя, которого, как ты знаешь, я уважаю и не

принадлежу к шайке нынешних его испроворгателей. Хотя

монументов ему не создавал. Мне претило его обожествление,

доходившее до глупостей.

– В этом мы друг друга не переубедили, а с епископом я

бы вообще не стал обсуждать ленинский вопрос. Но ты

обратил внимание, как он ограждает своих от критики -

патриарха и даже Меня.

– Это его долг. Для него патриарх, что для тебя твой

министр или президент.

– И что? Я первого не уважаю, а второго презираю и

говорю это вслух. Зачем лукавить?

59

– У них все по-другому. Может, в душе он не разделяет

того, что проповедовал Мень, и не уважает патриарха. Но у них

субординация строгая: воля старшего для нижестоящего -

закон. Тем более воля святейшего. Ты только вдумайся в титул

– патриарх святейший. Значит, выше святого, начальник над

святым.

– Какой там закон, - с пренебрежением усомнился

Дмитрий Михеевич.
– По-моему, этот рыжий Гапон плевал на

закон, на всех святых и святейших. У него митинговый зуд

экстремиста. А ведь тоже в депутаты пролез на

альтернативной основе. Голосовали за него православные

бараны. Надеюсь, владыко не обиделся на меня, но ты же

знаешь - я не умею дипломатничать, не обучен.

– Тебя он хорошо понял, сказал, что душа у тебя ноет от

боли за судьбу Отечества.

– За судьбу Союза, - поправил генерал.
– Он прав, твой

владыко: душа измучена, кровоточит. Да разве только у меня?

Мы мало думали о душе. А душа - это вера, без нее человек

превращается в двуногое животное, дикое, агрессивное. Вера -

не важно, какая религия, главное, чтоб ее сердцевину

составляло добро, вера - это ориентир, идея.

– Но ведь и у Гитлера была идея расового

превосходства, и на такой основе он внушал немцам веру. Они

верили и творили чудовищное зло. И, между прочим, сионизм

зиждится на иудистской идее - богоизбранной нации, на вере,

что придет их Мессия и они будут владеть миром.

– А я так считаю и я убежден, что сионизм страшнее

фашизма. Собственно, это носители одной и той же идеи -

человеконенавистничества, зла. А их ненависть друг к другу -

это всего лишь междоусобная борьба двух преступных шаек.

Сионисты победили фашистов, своих конкурентов, потому что

оказались умней их.

– Победили не своими, а чужими руками, кровью

советских людей, - вставил генерал, но Иванов пропустил его

слова и продолжал с прежним напряжением, с необычной для

него дрожью в голосе. Решительный взор его ушел куда-то в

бездонную глубину: - Их стратегия испытана веками. И заметь:

лакомой жертвой тех и других была Россия с ее несметными

природными богатствами, необъятной территорией с ее