Good Again

Когда за окном стемнело, и громко запели в траве сверчки, мы уже потеряли счет времени. Он сидел, прислонившись к стене, и я сонно положила голову ему на колени. Он пролистал вместе со мной почти весь альбом, и рассказал мне почти все, что мог, о вклеенных в него фотографиях и рисунках.

— Прости, — сказал он вдруг, играя моими волосами.

— За что? — спросила я, на самом деле озадаченная.

— Совсем тебя заболтал, и ты, видимо, устала.

Но я лишь улыбнулась.

— Я наслаждалась каждым словом. И это помогает тебе вспомнить, ведь так?

Теперь настала очередь Пита улыбаться.

— Так много всего забылось, я даже и не сознавал — как много. Но, кажется, сегодня я очень многое смог себе вернуть.

— Оказывается, я тоже многого о тебе не знала, но теперь, думаю, знаю тебя получше.

— Ой-ей, еще неизвестно, хорошо ли это? — пошутил он. — Может, ты меня знаешь теперь слишком хорошо, чтоб я тебе нравился.

— Верно. Ты мне не нравишься, — сказала я невозмутимо.

Его рука, теребившая мои волосы, застыла, и он даже немного отстранился, услышав это от меня.

Я села и заглянула ему в глаза.

— Я люблю тебя. Так что о том, что ты мне просто нравишься, уже и речи не идёт.

От этих слов он явно расслабился. Я протянула к нему руки и поцеловала, прося о большем. И он ответил мне с жаром, пальцы зарылись мне в волосы, удерживая мою голову на месте. Мне нравилось делить с ним его воспоминания, но теперь мне хотелось его касаться, хотелось, чтобы он вновь сделал меня своей так, как лишь одному ему было доступно. Не дожидаясь повторного приглашения, он толкнул меня на брезентовую подстилку, руки его уже забрались ко мне под платье, поглаживая мои икры и бедра.

Я проложила дорожку поцелуев вдоль его челюсти и шеи. Он наклонил голову, чтобы мне легче было туда добраться, и мои поцелуи лавой потекли по его коже. Смакуя его вкус, я отмечала, как меняются тактильные ощущения, когда мой язык скользил по его неповрежденной коже, следом — по выпуклым шрамам, и обратно. Меня уже распирало от внутреннего пламени, и когда его пальцы сдвинули в сторону мои трусики, чтобы почувствовать, как я уже промокла, я знала, что если мы сейчас же не поднимемся, нам предстоит сделать то, что мы собирались сделать, прямо тут, на брезентовом покрытии. В принципе я была не против, но, после того, как я пролежала на полу весь вечер, мне хотелось обрести чуть больше комфорта. Так что я встала и помогла подняться Питу. Он потянулся ко мне и поцеловал с еще возросшим напором. И взяв меня за руку, потянул из мастерской прямо в постель. Но я не дала ему там остановиться и увлекла его в нашу просторную ванную.

Обвив его руками, я встала на носочки и поднесла губы прямо к его уху.

— Примешь со мной душ? — прошептала я.

Он молча мне кивнул, по его телу пробежала дрожь, и он последовал за мною в ванную комнату. Там я разделась — медленно, не спеша, прекрасно сознавая, что он пристально наблюдает за каждым моим движением, за тем, как я расстегиваю пуговицы на платье и позволяю ему сползти к моим ногам. Заставив себя не отрываясь смотреть Питу прямо в глаза, я расстегнула бюстгальтер и сняла его, и, поболтав им в воздухе, тоже бросила его в кучу одежды на полу. Пит, глядя на меня, тяжело дышал, глаза его потемнели. От того, как он на меня глядел, я могла забыть обо всех своих несовершенствах: о шрамах, щуплой фигуре, маленькой груди. Поддев большими пальцами трусы, я сняла их, покачивая бедрами, и перешагнула, оставив лежать где упали. Полностью обнажившись, я нежно его поцеловала и принялась раздевать его. Пока я это делала, он то и дело порывался меня обнять, поцеловать в ответ, тем самым сильно усложняя мне задачу, так что мне приходилось время от времени разводить руки в стороны, заставляя его хихикать.

Включив воду, я поддержала его, когда мы вместе с ним шагнули под душ. Там у нас было оборудовано сидение, и я помогла Питу на него опуститься, прежде чем отстегнула его протез и убрала его на подставку возле душевой кабины. Стоило мне это сделать, он притянул меня вниз, так что я оказалась на нем сверху, и поцеловал меня по-настоящему, и его руки гладили мне спину. Одна из них пробралась мне на шею, нырнула в волосы, и нежно подтолкнула меня к нему так, что в итоге я подставила шею его губам и теплым струям, которые лились на нас сверху из душевой насадки. Облобызав мой подбородок и шею, он заскользил губами по ключице, пока они не оказались у моей груди. Они уже ныли от жажды его прикосновений, и я, запустив пальцы в его волосы, направила его голову к своей груди, безмолвно умоляя и там меня поцеловать. Лишь тогда его рот накрыл один из моих болезненно набухших сосков, и мои стоны эхом отразились от стен.

Потоки воды смывали с меня напряжение и все тревоги. Держась за его спину, я чувствовала, как между пальцами сочится приятная влага, а его рот уже занялся моей второй грудью. А его руки взялись за мои ягодицы, он приподнял меня над своей тугой эрекцией и так резко в меня вошел, что я всхлипнула от неожиданности. Мне многое ещё хотелось с ним сделать, но он был так нетерпелив, что я позволила ему опустить меня ниже, и его гулкие стоны объяли нас как густой туман. Уткнувшись в меня лицом, он низко и протяжно повторял моё имя, глубоко в меня толкаясь. Я была уже полна им, но когда он слегка откинулся назад — тяжелые капли стали барабанить прямо по моей груди и потоки воды заструились между нами — он смог пойти еще дальше, он был теперь весь внутри меня, до основания, и я вздрогнула от того, как глубоко он проник. Он замер на пару секунд, наслаждаясь этой глубиной, и лишь потом, крепко взяв меня за бедра, стал приподнимать меня и снова опускать на себя. И я, отталкиваясь коленями, тоже вела свою партию в этом танце, который был теперь нам так хорошо знаком. Прильнув к стенке, он позволил мне задавать свой ритм и обеими ладонями накрыл мои груди. Его большие руки нежно их размяли. Он потянул меня вниз, чтобы поцеловать, врезаясь в меня. И я пошла у него на поводу, а потом мои руки и губы стали ласкать его плечи и грудь, скользя по влажной коже.

Мои ступни, упертые в твёрдое сидение, начали ощутимо побаливать, давая знать, что нам пора сменить позицию. Неожиданно для Пита я поднялась, почувствовав коленями край душевого сидения. В следующий раз не помешает постелить полотенце. Он протянул руки и принялся гладить мои бедра, пока губы покрывали поцелуями живот. Когда же я осторожно закинула одну ногу на сидение рядом с ним, его рот двинулся дальше, пока не зарылся в растительности там, и его язык не нашел мое особое местечко, заставив меня выгнуться. Я держалась за его плечи, чтобы не упасть, а он меня вылизывал; его пальцы проникали в меня, погружались в меня, заставляя выкрикивать его имя сквозь спертое дыхание. Он схватил меня сзади, чтобы притянуть к себе поближе. И у меня не было другой опоры, кроме него самого, во время его яростной атаки, и я чувствовала, что стремительно восхожу к вершине наслаждения.

— Пожалуйста, Пит, — молила я его, зная, что от него зависит моя разрядка. Он становился всё настойчивее, пока я, стиснув его пальцы, не отпустила себя, выкрикивая его имя, и позволяя сладостным волнам накрыть меня, пытаясь не свалиться при этом на мокрый пол душевой кабины.

Двинувшись, чтобы оказаться у него на коленях, я поцеловала его и ощутила на его губах свой собственный вкус. Я чувствовала у своего бедра заметную пульсацию, когда он развернул меня к себе спиной, так что мои ноги оказались между его ног. Нежно приподняв, он вновь скользнул в меня. Я громко выдохнула, и неожиданное ощущение его внутри, берущего меня сзади, вновь заставило меня трепетать. Он стал пытаться двигать меня руками, но в этом не был нужды: в подобной позе все контролировала я, и, напрягая свои сильные ноги, я уже вскоре сама задавала ритм. Использую в качестве опоры его здоровую ногу, я стала скользить по его телу вверх-вниз, снова и снова. Я чувствовала прикосновение его пальцев к своей спине, а когда меня там коснулись и его губы, по позвоночнику вверх и вниз забегали мурашки. Он стал нежно меня покусывать сзади, одной ладонью обхватил меня за грудь, другую же просунул у меня между ног. И тут я сбилась с ритма, и стала извиваться на нем, от чего он даже усмехнулся. Это было такое невероятное ощущение, что я как с цепи сорвавшись, закрыла глаза и заскакала на нем, пока не разлетелась вдребезги, на тысячу частей от наслаждения, и издала глубокий стон, когда почувствовала, что и он сам, обхватив меня обеими руками, тоже кончает и, содрогаясь, изливается в меня.

Крепко держа меня, он тяжело дышал мне в спину. Он медленно выскользнул, и я вдруг почувствовала себя осиротевшей. Мне уже его недоставало, и сколько прошло, что, всего пять секунд? Ну надо же, я и впрямь потеряла голову из-за Пита.

Так мы и сидели с ним несколько минут, пока я не почувствовала, что Пит слегка повернул ногу, тогда я встала. Вода постепенно становилась все холоднее, так что я поспешила взять шампунь и намылить ему и себе голову, а пену использовала вместо мыла, чтобы сполоснуть все остальное. Я взвизгнула, когда вода стала совсем ледяной, и мы оба в ускоренном темпе смыли с себя остатки шампуня и закрутили кран, хохоча от собственных криков, когда нас как удары плети обжигали безжалостные струйки. Пит стал вытираться прямо не вставая с сидения, я же вышла для этого из кабинки наружу. Потом он, опираясь на мое плечо, переместился в спальню, все еще дрожа, как и я, как осиновый лист. Я отыскала для Пита белье, и сама напялила одну из его старых растянутых футболок — она доходила мне в аккурат до середины бедер. Натянув белье, я снова сгоняла в ванную за его протезом и перенесла его на стойку в спальне, прежде чем забраться под одеяло и улечься на своем свое любимое место, чтобы голова покоилась у Пита на груди. Холодные, как ледышки, пальцы ног я спрятала под его единственную икру, силясь согреться.

— Прежде мы с тобой никогда не выливали всю теплую воду, — я все ещё дрожала.

Пит рассмеялся.

— Когда-то все случается впервые, — и стал растирать мне ладони, чтобы согреть.

Вскинув голову, я взгляла на него.

— Ты повесишь ту вывеску на новой пекарне? — спросила я.

— Не уверен. Пока не решил: сделать ее частью новой вывески или просто где-то хранить. Не хочу, чтобы ее снова мочил дождь, ну, и тому подобное.

– Так, может, повесишь ее внутри пекарни? А снаружи будет новая вывеска. В этом случае она и будет в пекарне, и хорошо сохранится, — предложила я.