Город из воды и песка
Шрифт:
— А не твоё потому что дело…
— Это твоя первая девушка? От которой у тебя старший сын?
— Отвали, Войнов, — на этот раз устало и как-то обречённо выдал Ренат. — Не хочу об этом.
— То есть уйдёшь в несознанку. Даже сейчас.
— Ну чего ты от меня хочешь?! — заорал Ренат. — Мне было четырнадцать, ей на два года больше. Аня Глаголина… Я тогда думал, что всегда буду с ней. Умру, а не отпущу. Никому не позволю её обидеть, нас разлучить…
— Ромео и Джульетта, Ренат. Обалдеть, — выдохнул Войнов. — Родители были против?
— Конечно. А как ещё? И её были против. Все были против. Весь мир против
— На татарочке?
— На алеутке, Ник! На татарке, конечно. Ты отца моего, что ли, не знаешь? Сделать ему правильных внуков. Продолжить род. Вот это вот всё… Я ему всё обеспечил. Меня только не трогает пусть больше.
— Ты не пытался её найти?
— А смысл? Столько лет прошло… Я думаю, её запугали, Анютку. У отца же всякие связи, делишки. Девяностые были. И потом, её родители меня ненавидели люто. Вообще не выносили.
— Оно и понятно. Ты ж ребёнка ей сделал. Я хуею, Ренатик.
— Ну, блядь, извини, тебя не спросил, когда мне, что и с кем было делать.
— А сына ты никогда не видел?
— Конечно нет. Откуда?
— И не хотел?
— Какая разница, чего я хотел или не хотел?! — опять завёлся Ренат. — Чо ты докопался?
Войнов на какое-то время оставил Рената в покое. Они ещё выпили. Потом всё же спросил:
— С парнями после Ани начал мутить?
— После неё вообще не хотел больше с женщинами. И отцу назло, наверное.
— Причудливая сексуальность у тебя получилась…
— Да уж поинтереснее, чем твоя, Ник.
— Тут не поспоришь.
— Она его тоже Сашей назвала, кстати. Ну, старшего.
— Жалеешь, что всё так вышло?
— Живу свою жизнь, и всё. Что ещё я должен делать? Давай уже закончим сеанс душевного стриптиза, а? Заебало. Ну честно.
— Давай закончим, — согласился Войнов. — Как скажешь.
Войнов не жалел, что развёл друга на откровенность. Ренат был теперь совсем-совсем до конца ему понятен. Причины его поступков, того, как он жил и почему делал те или иные вещи. Откровенность — это всегда больно, но необходимо. Даже тогда, когда вы знаете друг друга сто лет. И даже тогда, когда съели вместе пуд соли.
В конце, когда Ренат и Войнов, почти в хламину пьяные, расходились по спальням, Ренат решил поделиться «мудростью»:
— Если хочешь вытащить своего Сашу, — сказал он, грозя указательным пальцем войновскому носу, — сделай так, чтобы он сам захотел тебя увидеть. Он должен испугаться, что может тебя потерять. Не всё же ебать тебе мозги по телефону.
— Что мне делать? Притвориться, что умираю?
— Придумай что-нибудь. Ты же у нас умный. Скажи, что уезжаешь.
— Куда? На Южный полюс? В хижину в предгорьях Анд? Сотовая связь везде есть. Какая ему, на хрен, разница, где я? В Лиме или в Вашингтоне?
— Ну не скажи-и. Он всегда знает, что у него есть возможность тебя увидеть. Всё равно он этого хочет, как ни крути. А так — если ты далеко, то ты далеко. Вдупляешь? Возможности уже нихт. Капут. Ты же в Гамбург опять поедешь? Сказал Вольфу, чтобы он с Тёмычем перетёр?
— Сам разберусь, — махнул рукой Войнов.
— Хули ты тогда с ним трахался? — пьяно заржал Ренат.
— По дружбе. По симпатии, как ты говорил, помнишь?
— Погубит тебя твоя доброта, Войнов. Ох, погубит.
— Захлопнись, Ренатик.
— И вообще, Ник, — вдруг продолжил Ренат про Сашу. —
Игнорь его. Не давай понять, что ты в него по яйца втрескался. Не звони. Не пиши. Он сам потянется. Говорю тебе…— Я и так ему два дня не отвечаю. Выключил телефон.
— Два дня — это мало. Вообще ни о чём.
* * *
Войнову удалось поспать часа два или чуть больше. Разошлись с Ренатом только в шестом часу. Поэтому, когда он проснулся утром, его тормошил Вольф, а Войнов не мог понять, где он находится, за каким хером его трясёт Вольф и что вообще происходит.
— Что? Вольф? Мы так вчера с Ренатом ужрались.
— Ты кричал во сне.
— Я? Ох, чёрт!
— Болит голова?
— Ещё как… Чего я кричал?
— Звал кого-то. Санечка — это кто? — Вольф так забавно выговорил это «Санечка», особенно «ч» в серединке, что Войнов улыбнулся даже вопреки своей отвратной головной боли.
— Мой парень, — ответил Войнов. — Вообще-то не совсем парень. Я даже не знаю, кем мы друг другу приходимся…
— Но это ничего, что мы с тобой вчера?..
— У нас всё сложно. Очень, о-очень непросто…
— Сочувствую.
— Прорвёмся.
Что ему снилось утром, Войнов вспомнил только в машине, когда они с Вольфом стояли в глухой пробке по направлению к Москве. Выехали поздно, часов в одиннадцать — из-за ночных возлияний, конечно. Пришлось звонить на работу, предупреждать, что будет к обеду. Настроение было говённым, зато Вольф как будто бы ожил. Выглядел посвежевшим, не загруженным, вполне умиротворённым. Войнов, конечно, спросил Вольфа, как он, как самочувствие, — тот ответил, что всё в порядке, и Войнов как-то на этот счёт тоже подуспокоился.
Стоять в пробке было жутко тоскливо. Разговаривать Войнову не особенно хотелось, и поэтому он включил «Город и столп»: оставалась последняя глава, отчего бы не покончить с книгой здесь и сейчас? И вот Сашин голос — и Войнову сразу ударило в голову, перед глазами встала картинка того, что ему приснилось утром, отчего он кричал, что так его напугало.
Он вспомнил: ему снился Саша, снова лежащий в воде, на мелководье. Только в этот раз он лежал вверх спиной, лицом в воде. Войнов наклонился, повернул набок Сашину голову и заорал, ужаснувшись тому, что ему открылось. У Саши не было половины лица — как будто её сожрали рыбы или обглодали все мягкие ткани до самых костей какие-то другие морские твари. И видеть это было невыносимо страшно — белые остовы подбородка и сомкнутые зубы, торчащие в проёме верхней и нижней челюсти. Отвратительно! Ужасно! Глаза тоже не было, под бровью лишь оставалась пустая глазница, не кровоточащая, а просто — пустая, землистого цвета, без ничего.
Войнов с усилием сглотнул. Хотелось навсегда забыть этот кошмар. Зачем он только вспомнил?
— Что ты слушаешь? — поинтересовался Вольф.
— «Город и столп» Гора Видала. Ты читал?
— Кажется, нет. Интересно?
— Неплохо, — пожал плечами Войнов.
— У чтеца красивый голос.
— Это как раз Санечка. Мой так называемый парень, — пояснил Войнов.
— Ничего себе! Хотел бы я понимать русский.
Войнов на это только усмехнулся.
— Ты собираешься в командировку? — вдруг поменял тему Вольф. — Ренат сказал, что Артём не хочет тебя отпускать. Хочешь, я с ним поговорю?