Гость из будущего. Том 4
Шрифт:
— Да-да, ошибочка произошла, — обрадовался Александр Палыч Ландау из-за того, что 20% решились в его пользу. — Кстати, сыграете здесь ещё завтра и послезавтра? Афиши я обеспечу. Знаю, что у вас завтра выступление в ДК имени 10-летия Октября. Но можно же с семи до девяти поиграть там, а с половины десятого и до половины двенадцатого здесь. Тут и ехать-то всего 5 минут.
— Такие вопросы решаются только на общем собрании ансамбля, — сказал я. — После концерта поговорим. А сейчас, извините, антракт подошёл к концу.
После первого концерта, который в целом прошёл успешно и без серьёзных эксцессов, мне совершенно не спалось. Меня всего переполняли эмоции, и как только я закрывал глаза,
Среди них значились: «Звёздные войны», «Назад в будущее» и фильм ужасов «Челюсти». И если с «Челюстями» всё было предельно ясно, этот с позволения сказать «шедевр» можно было легко снять за месяц следующим летом, то «Назад в будущее» мне виделся как прыжок из 1960 года в сентябрь 1941, когда началась блокада Ленинграда. А потом я планировал перелёт главного героя в 1980 год, в дни московской Олимпиады. В общем, всё это можно было интересно и увлекательно обыграть, отдав долг героизму наших отцов, дедов и прадедов.
«Это пока подождёт», — проплетал я себе под нос и, открыв страницу со списком нашего концертного репертуара, стал мысленно припоминать детали прошедшего выступления. Кое-что в нём мне не совсем понравилось. Когда из зала стали заказывать песни на бис, то никто не упомянул «Королеву красоты» и «Как провожают пароходы». Больше всех просили «Ша-ла-ла-лу», «Девчонку девчоночку» и «Если б не было тебя». И остальные композиции хоть по разу, да упомянули.
«Значит „Королева“ и „Пароходы“ зрителя зацепили меньше всего, — пробурчал я, подчеркнув эти вещи. — Возможно, эти песни многие успели послушать в исполнении дорогого товарища Хиля. И его оперный вокал для них годится куда как лучше, чем мой голос, которым я легко пою под Женю Белоусова и Юрия Антонова. Увы, перепеть Эдуарда я не смогу никогда, так уж распорядилась природа. Следовательно „Королеву“ и „Пароходы“ нужно заменить чем-то более современным. Это ведь самое начало программы, где нужен напор, встряска, энергетический и эмоциональный удар. Вопрос — только на что менять? На что?».
Я нарисовал на листе большую загогулину с такой же большой точкой. И тут откуда не возьмись прибежал чёрно-белый кот Чарли Васильевич и, запрыгнув на колени, принялся утробно урчать.
— Я же тебе полтора часа назад целую тарелку каши скормил, — хмыкнул я. — Ты давай уже как-то контролируй свои кошачьи рефлексы. Поел, три часа отдохни, перевари пищу, соберись с мыслями. У нас тут вообще-то коммунальная квартира, а не турецкий отель, который работает по системе всё включено. Встал с кровати, поел-попил, пришёл на пляж, там тоже поел-попил. Вернулся с пляжа, очень много поел и попил. Хотя кому я это рассказываю? — буркнул я, почесав котофея за ухом. — Ты, наверное, считаешь, что если человек появился на кухне, то значит, обязательно будет кашеварить? А если он что-то кашеварит, то непременно должен покормить и тебя, верно?
Задав этот скорее риторический вопрос, я взял Чарлика на руки и вернул его на пол, чтобы сосредоточиться на музыке. Однако не прошло и пары секунд, как тот снова вскарабкался на колени и заурчал громче прежнего.
— Ну, всё-всё, будет тебе каша, — прошипел я и, отложив в сторону свою занимательную записную книжку, посадил кота на плечо и подошёл к окну, на подоконнике которого в жестяной банке хранилась гречневая крупа.
И вдруг в тусклом свете уличного фонаря я увидел во дворе дома одинокую мужскую фигуру. Этот «ненормальный лунатик» во втором часу ночи стоял и смотрел на окна моей квартиры. Конечно, лицо незнакомца с таким светом и на таком расстоянии было не разглядеть,
однако я кожей почувствовал, что это мой «московский гость». Поэтому Чарлика я, тут же сняв с плеча, усадил на подоконник. Затем походя, выключил чайник и бросился в прихожую, где за какие-то секунды надел кроссовки, а поверх футболки натянул свитер и, схватив молоток, который почему-то затерялся на обувной полке среди туфель и ботинок, в обычных домашних трико рванул в коридор. Само собой, молоток мне понадобился не для забивания гвоздей, а в качестве психологического оружия. Ведь при определённом ракурсе молоток вполне мог сойти и за пистолет.«Спокойно-спокойно», — шептал я сам себе, большими шагами отмеряя пролёт за пролётом. «Спокойно», — шепнул я, выскочив на улицу, где уже было достаточно прохладно, неуютно и темно. Однако двор нашего дома оказался абсолютно пуст. И либо незнакомец успел где-то укрыться, либо я на нервной почве за фигуру человека принял хитрую игру света и тени. «Не-не-не, — усмехнулся я про себя, медленно шагая на то место, где стоял „странный лунатик“. — Он где-то здесь. Притаился, сволочь, и изучает меня словно полоумный учёный невинную букашку под микроскопом. Только я не букашка. Я могу и в лоб дать».
— Ну что, может поговорим? — спросил я спокойным и уверенным голосом, который эхом разнёсся, отражаясь от холодных и каменных стен окружающих домов. — Я не совсем понимаю, когда я тебе перешёл дорогу? А хочешь, угадаю — кто ты такой? — произнёс я и, выйдя на самый центр, стал так же осторожно и медленно поворачиваться по часовой стрелке. — Ты из будущего. Возможно из 1996 или 1997 года. И перелетел ты благодаря старому эксперименту советских учёных. Гипноз там какой-то или что-нибудь подобное.
На этих словах что-то хрустнуло и громко звякнуло, ударившись об наш старый и потрескавшийся асфальт. Но из-за эха я даже не смог определить направление звука. А из-за темноты у меня не получалось никого и ничего разглядеть.
— Давай пообщаемся, нам делить нечего, — снова в пустоту сказал я и, выждав ещё несколько секунд, добавил, — в общем, знаешь, где меня искать. Как надумаешь что-то путёвое, приходи, попьём чаю. Мы, гости из будущего, должны держаться вместе.
«Похоже, беседы у нас сегодня не получится», — решил я и направился обратно в подъезд. Вот только перед подъездной дверью, которую ещё не научились закрывать на кодовые и прочие замки, я поднял правую руку к уху, словно говорю по мобильнику, и лишь потом вошёл внутрь. И сделал я это в целях страховки, в таком положении на тебя не так-то просто накинуть удавку или верёвку. «Кто же ты такой — псих или путешественник во времени?» — подумал я, ещё раз оглянувшись назад.
На следующий день, на субботнюю утреннюю репетицию, я пришёл немного больной и помятый. Во-первых, толком поспать мне так и не удалось. Во-вторых, если я и забывался сном, то видел какие-то ужасы, где бегал по каким-то подвалам, лазил по чердакам и блуждал по запутанным коридорам, напоминающим мосфильмовские лабиринты. А в-третьих, я кое-что новенькое под утро успел сочинить. К слову и мои музыканты выглядели не лучше. Толя Васильев и Сергей Лавровский жадно пили минералку. Клавишник Лёва Вильдавский хлебал горячий кофе из буфета. А у крепыша Жени Броневицкого, который задумчиво перебирал струны на бас-гитаре, под левым глазом сиял свеженький синячок.
— Вижу, что вчерашний дебютный концерт вы успели где-то хорошенечко отметить? — усмехнулся я. — И даже с приключениями.
— Это я дома на косяк налетел, — проворчал Броневицкий.
— А у косяка оказалась рабочая правая рука, — хохотнул я. — Ладно, это лирика. Синяки — это всё преходяще, а музыка — вечна. Я сегодня ночь долго думал и вот что решил: «Королеву красоты» и «Как провожаю пароходы» из программы убираем.
— Не понял, как убираем? — возразил Васильев. — Я уже к ним для аранжировки кое-что придумал.