Греческая эпиграмма

НА СТАТУЮ ГЕРАКЛА, ОПРОКИНУТУЮ ХРИСТИАНАМИ [140]

Медного Зевсова сына, которому прежде молились, Видел поверженным я на перекрестке дорог И в изумленье сказал: «О трехлунный, защитник от бедствий, Непобедимый досель, в прахе лежишь ты теперь!» Ночью явился мне бог и в ответ произнес, улыбаясь: «Времени силу и мне, богу, пришлось испытать».

* * *

140

«На статую Геракла, опрокинутую христианами». Геракл назван трехлунным, как плод длившейся три ночи связи Зевса с Алкменой.

Коль кто-нибудь желает светлым видеть день, С тобою встретясь, светлый день узнает он. Но если он захочет в горе быть, тогда, С тобой не встретясь, черный он узнает день.

НА СТАТУИ БОГОВ, ПЕРЕНЕСЕННЫЕ ДЛЯ ХРИСТИАНСКОГО КУЛЬТА В ДОМ НЕКОЕЙ МАРИНЫ

Став христианами, боги, владельцы чертогов Олимпа, Здесь обитают теперь невредимыми, ибо отныне Не предают их огню плавильня и мех поддувальный.

* * *

Медник сделал Эрота, и сделал его наподобье Сковороды: ведь она также способна сжигать.

* * *

Право, уменье молчать у смертных — великая мудрость. Мог бы и сам Пифагор эти слова подтвердить. Зная искусство речей, других обучал он молчанью, Верное средство найдя против волнений людских.

* * *

Пей молчаливо и ешь. Ведь в страданьях не следует чревом О мертвеце горевать, — так и Гомер говорил. Даже Ниобу, двенадцать детей схоронившую сразу, Мысль о еде отвлекла от размышлений о них.

* * *

Пусть проклянет божество и желудок и пищу желудка! Это по их лишь вине гибнет умеренность в нас.

* * *

Прочь от богатых, бесстыдных, домашних тиранов бегите: Бедность — стыдливости мать — не переносят они.

* * *

Ночи проходят, и мы ежедневно рождаемся снова: Прошлые дни никакой прибыли нам не дают. День, миновавший вчера, для нас пропадает бесследно, И начинаем опять жизнь мы сегодняшним днем. Не называй же, старик, никогда ты себя многолетним: Нет на сегодня того, что миновало вчера.

* * *

Жизнь человека — игрушка Судьбы, горька и несчастна, Между богатством она и нищетою бредет. Этих, принизив сначала, возносит Судьба, а другие Вниз с высоты облаков сводятся ею в Аид.

ГРЕКАМ

1

Не умерли ль уже мы, греки, и влачим, Несчастные, давно лишь призрачную жизнь, Действительностью сон воображая свой? Иль мы живем, когда жизнь умерла сама?

2

О худшее из зол — зло зависти, вражда К любимцам божества, счастливым меж людьми! Безумцы, ею так ослеплены мы все, Так в рабство глупости спешим отдать себя! Мы, эллины, лежим, во прах повержены И возложив свои надежды мертвые На мертвецов. Так все извращено теперь.

* * *

Всех нас готовят для смерти и кормят для смерти, как будто Мы — это стадо свиней, годное лишь на убой.

* * *

Пускай не щедро я, но все-таки кормлю Детей, жену, раба, и птиц, и даже пса; И лживым нет льстецам дороги в дом ко мне.

* * *

Лучше спокойно стерпеть даже самую тяжкую долю, Чем богачей-гордецов спесь и надменность сносить.

* * *

Я ненавижу того, кто по самой натуре двуличен, Кто на словах лишь хорош, а по поступкам — злодей.

* * *

Может всякий невежда сойти за премудрого, если Речи скрывает свои, словно постыдный недуг.

НА ГРАММАТИКУ

1

Книги, орудия Муз, причинившие столько мучений, Распродаю я, решив переменить ремесло. Музы, прощайте! Словесность, я должен расстаться с тобою, — Иначе синтаксис твой скоро уморит меня.

2 [141]

141

«На грамматику» (2).Целый пентастих проклятий — первые пять стихов «Илиады», с которой начиналось изучение грамматики в школах:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал: Многие души могучие славных героев низринул В мрачный Аид, и самих распростер их в корысть плотоядным Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля). (Перевел Н. Гнедич.)

Целый пентастих проклятий грамматике служит началом: В первом стихе его — гнев; гибельный гнев — во втором, Где говорится еще и о тысячах бедствий ахейцев; Многие души в Аид сводятся — в третьем стихе; Пищей становятся псов плотоядных герои — в четвертом; В пятом стихе, наконец, — птицы и гневный Кронид. Как же грамматику тут, после всех этих страшных проклятий, После пяти падежей, бедствий больших не иметь?

3

С Гибельным Гневом связался, несчастный, я брачным союзом; С Гнева начало ведет также наука моя. Горе мне, горе! Терплю от двойной неизбежности гнева — И от грамматики я, и от сварливой жены.

* * *

Чужд я надежде, не грежу о счастье; последний остаток Самообмана исчез. В пристань вошел я давно. Беден мой дом, но свобода под кровом моим обитает, И от богатства обид бедность не терпит моя.

* * *

Солнце — наш бог лучезарный. Но, если б лучами своими Нас оскорбляло оно, — я бы не принял лучей.

* * *

Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей, Часто крушенье в пути терпим мы хуже пловцов. Случай — наш кормчий, и в жизни, его произволу подвластны, Мы, как по морю, плывем, сами не зная куда. Ветром попутным одни, а другие противным гонимы, Все мы одну наконец пристань находим — в земле.