Греческая эпиграмма

* * *

Наг я на землю пришел, и нагим же сойду я под землю. Стоит ли многих трудов этот конец мой нагой?

* * *

С плачем родился я, с плачем умру; и в течение целой Жизни своей я встречал слезы на каждом шагу. О человеческий род многослезный, бессильный и жалкий, Властно влекомый к земле и обращаемый в прах!

* * *

Сцена и шутка — вся жизнь. Потому — иль умей веселиться, Бремя заботы стряхнув, или печали неси.

* * *

Много тяжелых мучений несет ожидание смерти; Смерть же, напротив, дарит освобожденье от мук. А потому не печалься о том, кто уходит от жизни, — Не существует болей, переживающих смерть.

* * *

Золото, пища льстецов, порожденье заботы и горя! И обладать тобой — страх, и не иметь тебя — грусть!

* * *

«Злого и свиньи кусают», — гласит поговорка. Однако Правильней, кажется мне, было б иначе сказать: Добрых и тихих людей даже свиньи кусают, а злого, Верь, не укусит и змей, — сам он боится его.

* * *

Мне кажется порой и бог философом, Который не сейчас казнит хулителей, А медлит, но больней зато впоследствии Наказывает их, несчастных, за грехи.

* * *

Спал, говорят, под стеной обветшалой однажды убийца, Но, появившись во сне ночью, Серапис ему В предупрежденье сказал: «Где лежишь ты, несчастный? Немедля Встань и другое себе место найди для спанья». Спавший проснулся, скорей отбежал от стены, и тотчас же, Ветхая, наземь она с треском упала за ним. Радостно утром принес в благодарность он жертву бессмертным, Думая: видно, и нас, грешников, милует бог. Ночью, однако, опять ему снился Серапис и молвил: «Воображаешь, глупец, будто пекусь я о злых? Не дал тебе я вчера умереть безболезненной смертью, Но через это, злодей, ты не минуешь креста».

ЗАСТОЛЬНЫЕ

1

Дай мне вина, чтобы Вакх отогнал от меня все заботы И отогрел бы опять сердце остывшее мне!

2

В этом вся жизнь. В наслаждении жизнь. Отойдите, заботы! Смертного жребий не долог. Сегодня — дары Диониса, Хоры, венки из цветов и женщины с нами. Сегодня Пользуйся благами всеми. А завтрашний день неизвестен.

* * *

Женщины дразнят меня стариком и советуют даже, К зеркалу взор обратив, жизни останки узреть. Белые будь у меня или черные волосы — это Мне безразлично теперь: я уж к закату иду. Но благовонною мазью, венками из листьев прекрасных, Бромием прочь я гоню множество тяжких забот.

* * *

Всем суждено умереть, и никто предсказать не сумеет Даже на завтрашний день, будет ли жив человек. Ясно все это поняв, человек, веселись беззаботно, Бромия крепко держа — смерти забвенье — в руках; И наслаждайся любовью, ведь жизнь у тебя однодневна. Прочие тяготы все я оставляю Судьбе.

* * *

Остолбенел я, увидев ритора Мавра: слоновый Хобот, по фунту губа, голос — убийственный рев.

НА АКТЕРОВ

1

Мемфис курносый играл в пантомиме Ниобу и Дафну. Деревом Дафна его, камнем Ниоба была.

2

Комику Павлу приснился Менандр и сказал: «Никакого Зла я не сделал тебе. Что ж ты бесславишь меня?»

НА ХИРУРГА

Лучше на суд Гегемону, казнящему смертью злодеев, Отданным быть, чем тебе в руки, Геннадий, попасть: Тот, по закону карая, разбойникам головы рубит, Ты же, невинных губя, с них еще плату берешь.

НА УЧЕНОГО ВРАЧА МАГНА

Магн опустился в Аид. И в смятенье владыка Аида Молвил: «Пришел он затем, чтоб воскресить мертвецов».

НА МЕНЯЛУ

Некто все пальцы пустил в работу, на счетах считая, Но неожиданно смерть с ним свои счеты свела. Счеты живут и теперь, но душа их живая — хозяин — Уж не считает на них, с жизнью окончив расчет.

* * *

Что пользы граду в том, что пишешь ты стихи, Беря такие деньги за хулу и ямб Продать всегда готовый, как торгаш елей?

* * *

Ты оскорбляешь меня. Все стерплю и терзаться не стану: Кто оскорбляет других, злобой наказан своей.

* * *

Как ты болтлив, человек, а ведь скоро ты ляжешь в могилу. Лучше молчи и, живя, думай о близком конце.

* * *

Нет, не меня оскорбил ты, а бедность мою. Если б даже Нищим был Зевс на земле, он бы обиды терпел.

* * *

Если я беден, что ж делать? Невинного что презираешь? В этом виновен не я; это — ошибка Судьбы.

* * *

Александрию покинув, ты двинулась в Антиохию. После Сирийской земли мчишься в Италию ты; Мужа-вельможу тебе не поймать! Ведь из города в город Скачешь без устали ты, тщетно гонясь за мечтой.

* * *

Сын у тебя Эрот, супруга твоя — Афродита. Не без причины, кузнец, ты и хромаешь еще.

* * *

Мне подарили осла. Ленивый, он все упирался. Будет в дороге стоять тот, кто отправился с ним. Медленность — матерь его, а сам он — сонливость и мука. Если ж его повернуть, первым помчится назад.

* * *

Клялся я тысячи раз, что не буду писать эпиграммы: Ими я злобу к себе многих глупцов возбудил, Но Пантагата едва пафлагонскую рожу завижу, — И не могу побороть страсть к эпиграммам в себе.

* * *

Да, восхвалять — хорошо, а злословье вражду вызывает; Но ведь злословье само это — «аттический мед».

* * *

Как, расскажи мне, измеришь ты мир и пределы земные: Малое тело твое — только частица земли. Прежде себя охвати и себя самого ты постигни; Сможешь исчислить тогда, как беспредельна земля. Если ж не можешь измерить и бренности малого тела, Как же сумеешь познать меру безмерности ты?!