Греческая эпиграмма
Шрифт:
НА БАНИ
1
Эти увидевши бани, Гомер многоумный промолвил: «Вы заставляете грусть, скорби и беды забыть». 2
Трое Харит в Орхомене вот эти построили бани: И потому четверых бани не могут вместить. 3
Моются боги, когда открываются бани, час пятый Полубогам отведен; прочее время — толпе. ИОАНН БАРБУКАЛЛ
НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ ПО ИМЕНИ КАЛЛИОПА
Изобразить пожелал Мельпомену художник, но Музы Видеть не мог, и создал он Каллиопы портрет. ИОН
ЕВРИПИДУ
1
Спи без тревог в Пиерийской одетой туманом долине, В месте, где вечная ночь кроет тебя, Еврипид! Знай, и зарытый в земле, что твоя непреложная слава Светлой и вечно живой славе Гомера равна. 2 [161]
Хоть и плачевный удел, Еврипид, тебе выпал, и жалко Кончил ты дни, послужив пищей волчатникам-псам, Ты — украшенье Афин, соловей сладкозвучный театра, Соединявший в себе грацию с прелестью Муз. Но схоронен ты в Пеллейской земле и теперь обитаешь, Жрец Пиерид, от своих неподалеку богинь. КВИНТ МЕКИЙ
161
«Еврипиду» (2). По преданию, Еврипид погиб, растерзанный собаками (см. примечание к одноименной эпиграмме Адея).
АФРОДИТЕ
Клялся я силой твоею, Киприда, с Гедилион розно Эти две ночи проспать. Но, я уверен, сама, Зная несчастье мое, ты смеялась. Не в силах другую Ночь я терпеть и готов клятвы на ветер пустить. Лучше преступником стать ради милой, чем, помня о клятвах, Данных тебе, погубить из благочестия жизнь. МОЛИТВА ВИНОДЕЛОВ ВАКХУ
Быстрой стопою приди, о владыка, к давильному чану, Руководителем будь нашей работы ночной; Выше колен подобравши одежду и легкую ногу Пеной смочив, оживи пляску рабочих своих. И говорливую влагу направив в сосуды пустые, В жертву лепешки прими вместе с лохматой козой. КИЛЛАКТОР
* * *
Тот, кто в дому и без рынка имеет в избытке пшеницу, Рог изобилья себе тот получил за «рога». * * *
Пять животов врач Алексий промыл, пять желудков очистил, Пять больных осмотрел, мазью натер пятерых. Всем им один был конец, ночь одна, гробовщик и лекарство, Плач, погребенье, Аид — все это было одно. КИРИЛЛ
ОБ
ЭПИГРАММЕ
Лучше всего эпиграмма-двустишье. Коль больше трех строчек, — Не эпиграмму совсем — «эпос» читаешь ты нам. МАГН МЕДИК
НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ГАЛЕНА
Некогда смертными люди рождались на свет, но, родившись, Смерти при жизни твоей люди не знали, Гален. И многослезный чертог Ахеронта оделся печалью: Был он целебной твоей дивной рукой побежден. МАРК АРГЕНТАРИЙ
К ЛАМПЕ
Трижды, о милый огонь, протрещал ты. Быть может, пророчишь Этим желанный приход мне Антигоны моей? Если б действительно так это было! Тогда бы для смертных Стал прорицателем ты в храмах, как сам Аполлон. БЕГСТВО АРИСТЫ
Золоторогая Мена и вы, лучезарные звезды, Сонмы которых берет в лоно свое Океан! Видели вы, как ушла надушенная миррой Ариста? Шесть уже дней не могу я чародейку найти. Но возвращу я наверно ее, если псов Афродиты, Гончих серебряных псов, вслед за бежавшей пошлю. ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ
То не любовь, что, внушенью пытливых очей поддаваясь, Каждой красивой на вид хочет тотчас обладать. Но если кто, увидав некрасивую, точно стрелою Раненный в сердце, горит всею безумной душой, — Это любовь, это страсть. Красотой же плениться способен Всякий, кто сколько-нибудь может о формах судить. * * *
Влей Лисидики мне десять киафов. Ефранты желанной Дай лишь единственный мне, о виночерпий, киаф. Ты говоришь, что я больше люблю Лисидику? Неверно; Сладостным Вакхом клянусь, Вакхом, которого пью, Нет! для меня десяти единая стоит Ефранта: Светит одна лишь луна ярче бесчисленных звезд. * * *
Страстно любил я девицу Алкиппу. Путем убежденья Мне удалось наконец ею тайком обладать. Очень боялись мы с ней, чтобы кто не пришел в это время, Чтоб не открыл кто-нибудь тайну счастливой любви. Не утаились, однако, от матери мы. И, увидя, Молвила старая вдруг: «Выручку, дочь, пополам». К ЦИНЦИЮ
Будешь по смерти в земле ты лежать, занимая пять футов, Чуждый утехам земным, солнца не видя лучей, Цинций! Наполни же кубок вином неразбавленным Вакха И, покрасивей себе выбрав наложницу, пей! Или, быть может, считаешь ты мудрость бессмертной? Так знай же, Что и Клеанф и Зенон — оба в Аиде давно. ТРУДЫ И ДНИ
Как-то держал я однажды в руках Гесиодову книгу. Свиток развертывал. Вдруг — вижу, что Пирра идет. Тотчас же на землю бросил я книгу и громко воскликнул: «Что ты, старик Гесиод, мне говоришь о трудах?» ПИРУЮЩИЙ ПОЭТ
С песней пирую, на хор золотистый вечерних созвездий Взор устремляя. Ничей не нарушаю я сон. Но, увенчав себе кудри цветами, искусной рукою Я на пектиде своей звонкие струны бужу. Делая это, со строем небесным я жизнь согласую, Ибо и там в небесах Лира ведь есть и Венец.
Поделиться с друзьями: