Грезы о любви
Шрифт:
Словно в подтверждении мыслей Нейлина, лорд Миратэ вздохнул, подбирая слова.
— Я хотел бы, чтобы ты сопровождал меня на бал в королевском дворце.
— Отец… я же… это ведь бал у короля… я хотел сказать… я же… я же не лорд… меня не пустят… — он совсем смешался и замолк.
Отцу его, судя по виду, тоже было нелегко вести подобные разговоры.
— Я должен был представить тебя еще три года назад, когда тебе исполнилось шестнадцать весен, но… — Нейлин опустил вниз голову: он все понимал без слов. — Я написал королю, чтобы тот разрешил мне признать тебя своим сыном и наследником, лордом Миратэ.
Нейлин воззрился на отца, наверное, как смертные смотрели на Забытых Богов. Столько было в его взгляде неверия в происходящее, смешанного с благоговением.
—
— Король отказал мне, все три раза, — словно бы не замечая реакции сына, продолжил Нарель (на самом деле, он был смущен не меньше своего дорогого отпрыска). — Поэтому я не рискнул привезти тебя в столицу раньше. Но в этот раз будут представлять дочь наших друзей — Эстель, а также принца и принцессу, а это дает формальный повод появиться нам там. Обоим. Я придерживаюсь своего решения, пусть король и не одобряет моего прошения.
— Но почему, пап?
Нарель еще раз вздохнул, встречаясь взглядом с сыном и в который раз удивляясь, какими теплыми могут быть серые ликаньи глаза. С того самого момента, когда он впервые увидел маленького Нейлина, он полюбил его всей душей. Именно сын помог ему преодолеть боль расставания с Алестой, осознания собственного предательства любимой невесты, а потом и ее счастья с другим. Нейлин был чудесным светлым ребенком, который подарил ему радость отцовства и заново научил жить.
— Потому что ты мой единственный ребенок, ты мой наследник, хочет этого король или нет.
— Но без разрешения короля…
—…тебя не признают лордом, я понимаю. Поэтому придется действовать, как говорят на войне, в обход.
— Зачем? А если ты прогневишь его величество? — в тревоге спросил Нейлин, невольно поднимаясь с кресла.
— Ради своего сына я готов на все. В этом твое будущее, — он серьезно посмотрел на Нейлина. Тот отвел взгляд.
— Ты уверен, что это мудрое решение? У тебя будут еще дети, когда ты женишься…
— Я не женюсь, — сказано это было так, что Нейлин осекся и надолго замолчал, сгорая от вины и стыда.
— Ты мой единственный ребенок, и я считаю тебя своим наследником, — повторил лорд Миратэ. Разговор был окончен.
В их мире существовало четыре вида волшебников: маги, чернокнижники, колдуны и ведьмы — от самых сильных к самым слабым. Последние трое появлялись исключительно у людей — самой распространенной и разносторонней расы. Маги же были присущи почти всем народам, в том числе и светлым эльфам. У каждой расы были свои особенности: у темных эльфов маги имели сильную связь с Тьмой — их называли чародеями, у пустынных эльфов — песчаными магами, у лесных — друидами. У орков владеющих волшебными способностями звали шаманами — это были их духовные лидеры, заклинатели стихий, правда, относить их к магам было бы не совсем верно. Многие же другие расы, которые не имели своих магов, однако же обладали в малой степени магическими способностями, к примеру, драконы могли в человеческом обличье призывать свое пламя. У светлых эльфов волшебный дар, можно сказать, разделился — на целительский и магический. Рассветный Лес славился своими целителями, способными из-за тесной связи их народа со Светом, призывать его для исцеления. Раны закрывались на глазах (правда, способны на подобное были лишь мастера своего дела). По сути, лишь две расы в мире обладали целительским даром: светлые эльфы лечили через поклонение Свету, а лесные — через силы природы. Собственно друиды и являлись так называемой поместью мага и целителя. А у светлых эльфов это были совершенно разные таланты, целителей даже не считали волшебниками, ведь они способны были лишь на исцеление. Но были в Рассветном Лесу и полноценные маги. В отличие от людей, у светлых эльфов магически дар просыпался очень редко, да и обучение было не из простых — если в конце ученик не проходил испытание, наставник признавал его недостойным дара и запечатывал его, навсегда лишая способности к волшебству. Такой подход вкупе с изначально низкой численностью приводил к тому, что во всем Рассветный Лесу насчитывалось не более
двух десятков магов. Поэтому, когда у принцессы Линэль обнаружился дар, радости ее семьи (особенно матери) не было предела. Маги были элитой, эльфами, обладающими небывалой мощью: им подчинялись стихи и сама реальность. Обучали их в Озерной долине, единственном городе светлых эльфов, кроме Листерэля. Процесс этот занимал около десяти лет, и отправляли туда детей как можно раньше. Линэль уже четыре года жила в Озерной долине, частенько наведываясь домой, что становилось поводом для шуток брата.— Твой наставник не собирается посадить тебя на цепь? Ты чаще бываешь на балах, чем у него на занятиях.
— Учитывая, что папа наш скуп на балы — хорошо еще, что мама уговорила его проводить ежегодный, для представления молодежи, — то я никак не могу бывать на них так часто, как хочу, — с неприкрытой обидой на отца произнесла Линэль. Они с Лидэлем сидели у нее в гостиной и перебрасывались колкостями вперемешку со сплетнями. А еще гадали, как Лоренс отомстит Линэль.
— Я не верю, что этот гордец простит мне оскорбление его достоинства.
— Я бы тоже не простил.
— Но ты ведь это сделал!
— Ты искупила свою вину, когда искупала в ледяной водичке Лоренса. Да и бабочки твои были восхитительной идеей.
— Благодарю, как приятно слышать комплименты своему несравненному мастерству, — легко рассмеялась Линэль, которая параллельно занималась утренним туалетом — делала прическу. Конечно, можно было позвать служанок, но, во-первых, при них не поговоришь, а во-вторых, собой любимой Линэль могла заниматься вечность.
— Осторожнее с самолюбованием, а то станешь как Лоренс. — Лидэль, лениво раскинувшись в кресле, с видом настоящего эстета наблюдал за сестрой. Он был довольно близко знаком со многими эльфийскими леди, но никто из них не мог превзойти по красоте и изысканности его сестру. Линэль не просто использовала то, что ей подарила природа и Свет, она улучшала это. Она никогда не выходила из покоев в домашнем платье, без украшений или с обычной прической — хотя ее безупречная даже для эльфийки внешность позволяла подобное. Нет, она всегда следила за собой, с особой тщательностью подбирая туалет. И глядя на сестру, Лидэль пришел к выводу, что именно так должна выглядеть настоящая леди.
— Это правда, наставник доволен мною, а я собою — еще больше. — Линэль подколола последний локон булавкой, с россыпью маленьких алмазов на головке. — Все.
В этот момент раздался стук в дверь, и, получив разрешение, в гостиную вошел король.
— О, папочка, давно не виделись.
— Услышал от Лоренса, что ты опять в столице. — Он склонился и поцеловал дочь в щеку.
— Ой, не обнимай, иначе повредишь прическу. Я только ее доделала, придется все сначала начинать.
— И тогда я все же не выдержу и умру от скуки, — простонал Лидэль, который при виде отца тут же выпрямился и подобрался, словно был солдатом на смотре у генерала. — Она эту-то прическу делала два часа.
— Вот попроси после этого брата составить тебе компанию на прогулке, — деланно вздохнула Линэль, опускаясь на диван рядом с отцом. Он был эльфом достаточно сдержанным, даже мрачным, и особо никогда не проявлял любви к детям, хоть и интересовался их жизнью — только вот дел у его величества было столько, что не хватало времени даже на сон, не то что на четверых отпрысков. Однако несмотря на внешнюю холодность отца, Линэль своей юной женской душой чувствовала, что он их очень любит, и уже научилась этим пользоваться.
— И зачем я озвучила тебе свою просьбу?
— Потому что молодым леди не следует одним отправляться на прогулку. А я смогу тебя защитить.
— Ха, пока ты будешь махать своим мечом, я легко спасу нас обоих.
— Я не машу мечом! — искренне возмутился Лидэль: хоть он этого бы никогда не признал, но мнение отца о нем было едва ли не основополагающим его жизни, его мечтой было заслужить одобрение отца.
— А ваш наставник по фехтованию утверждал обратное.
— Это было лет шесть назад!