Грезы о любви
Шрифт:
— А наставника твои результаты удовлетворяют? — Лестер не был бы королем, если бы не умел задавать правильные вопросы.
— Как же иначе? — Линэль вновь повисла на отце и ловко перевела тему: — Ты выглядишь усталым, не пора королю Рассветного Леса отдохнуть?
— Мне нужно еще поработать. — Мысли о горах документов, которые верные подданные приносили ему каждый день, заставили короля нахмуриться и со вздохом отпустить дочь. — Мне пора, светлой ночи.
— И тебе, папочка.
Линэль послала отцу воздушный поцелуй и вернулась к любимому каждой женщиной занятию — выбору наряда.
Лестер же, выйдя из покоев дочери, посмотрел на ночное небо, кусочек которого виднелся в окне в конце коридора, и, поразмыслив, решил зайти еще к одному своему ребенку. На детей у короля времени никогда не хватало, хотя он стремился каждую свободную минуту посвящать им и взял за правило раз в неделю заходить
Ловэль увлеченно читал, листая страницы книжки быстрее, чем эльфийские лучники пускали стрелы, когда у него над головой раздался вкрадчивый шепот отца:
— Интересно?
Он подскочил так, что лежащие на одеяла коробке печенья и блокнот с записями и чернильнице полетели на пол. Со всеми рассыпающимися и разливающимися последствиями.
— Па-ап, — проблеял Ловэль, краснея до кончиков своих вьющихся каштановых волос.
Следовало бы отчитать сына, но Лестер вновь, как и с дочерью, поддался отцовской любви и закрыл глаза на проделки детей.
— «Сказания о лунной королеве»? — поинтересовался король, присаживаясь на кровать.
Ловэль, не сводивший взгляда с отца, понял, что его сегодня ругать не будут, и придвинулся поближе, даже не стал прятать книгу.
— Да… А откуда ты знаешь?
Лестер усмехнулся.
— Когда я был маленьким, тоже любил читать. Самой любимой была «Баллада о народах фейри», но и «Сказания о лунной королеве» я тоже часто открывал.
— Правда? — Ловэль во все глаза смотрел на отца. Он не мог поверить, что его такой важный отец, великий воин и король, который победил страшных орков и мудро правил их королевством, мог читать древние сказания. Это совсем не вязалось с тем образом, что жил в голове юного принца.
— Правда, — по губам Лестера скользнула тень улыбки, но так быстро, что Ловэль решил, что ему показалось. — Давай я тебе почитаю «Сказания…». Ложись.
Никогда еще никто так точно и быстро не выполнялся приказ короля: Вэль тут же вновь упал на постель, быстро накрываясь одеялом, только глаза в полутьме сверкали предвкушением. Лестер взял старенький томик сказаний: когда-то он тоже его читал, это было так давно…
— «Когда началось Великое Нашествие, Врата в наш мир распахнулись и орда демонов хлынула бесконечным потоком, а за ними тенью следовали другие. Они были ликом похожи на нас, эльфов, но сутью своей были другими. Живущие под луною, сияющие взглядом и силой, они были давними противниками демонов. Так сказала королева их, дочь луны и матерь своего народа. Рассказала она о горестях и испытаниях, что обрушились на ее детей, как огненным хлыстом демоны прошли по их миру, превратив его в пылающие руины — в Глубины. Ища спасения и защиты, те, кто назвались лунными эльфами, встали плечом к плечу с нами и смертными расами. Вместе мы сражались с ордой демонов, вместе же отстраивали наш мир, когда Забытые Боги изгнали Повелителя в его Глубины. После же лунные эльфы ушли на севере и возвели сияющую цитадель, скрыв ее от глаз чужаков. Так и хранят они по сей день свои тайны…» — закончил читать Лестер и посмотрел на мирно спящего Ловэля. Каштановые кудри растрепались по подушке, а маленькие пальчики вцепились в край одеяла. Лестер ласково заправил за острое ушко лезущую в глаза сыну прядь и закрыл книгу. Его величество ждала груда работы — если кто в королевском дворце и ложился позднее кронпринца, это был король.
Подготовленные бумаги лежали на столе кабинета, а Лоренс, скинув камзол в кресло, улегся на кровать прямо поверх одеяла. В руке его по чистому листку легко порхал грифель. Сейчас впервые за весь день лицо Лоренса было расслабленным и даже умиротворенным, он рассеянно улыбался, когда под его пальцами оживали картины. Он никогда не рисовал что-то по задумке, лишь то, что подсказывало ему вдохновение. Часто он сам не знал, что изобразит. Он вообще не считал рисование серьезным занятием, скорее ребяческим увлечением, которое спасало его в совсем плохие дни. Он просто брал в руки альбом и грифель, а потом погружался в мир образов.
Он не думал, расслабляясь и не замечая ничего вокруг, пока не заканчивал рисунок. Иногда его воображение подсказывало ему совсем странные сюжеты. Сегодня вот он нарисовал портрет… семьи. Лоренс задумчиво хмыкнул, с неприязнью разглядывая Лидэля и Линэль. Они, как назло, получились хорошо, да и добрые глаза Ловэля и нахмуренный взгляд отца удалось передать точно. Лоренс покрутил в пальцах грифель и, не удержавшись, дорисовал брату с сестрой рога, как у демонов, а потом рассмеялся, словно мальчишка, и захлопнул альбом. Завтра он пойдет на поклон к отцу выслушивать очередную порцию вполне заслуженных упреков, чтобы потом над ним потешался Лидэль — он за это еще получит, — но все это будет завтра, а сегодня можно было немножко поспать.Ночное небо над дворцом сияло россыпью алмазов, укрывая его обитателей своим бархатным покрывалом.
Глава 5. Принцы — не всегда братья
— Генерал!
— Элишэль, внимательно тебя слушаю.
— С поста Рубиновой рощи пришло сообщение: они видели пожар на западе, подозревают, что горит застава на Серебряном.
— Гонца к Миратэ, пусть он отправит усиленный отряд на проверку.
— Будет исполнено!
Эльф бросился выполнять поручение, а генерал, подавив усталость, продолжил идти по площади гарнизона: нельзя подрывать дух солдат. Даже если у командира опять разболелась раненная нога. Наверняка, Авелис будет ворчать. Мысли о жене заставили генерала улыбнуться. А еще он порадовался, что в это неспокойное время его Эстель находится в столице. Пусть учится на целителя, главное, чтобы не подвергалась опасности. Мудрый генерал понимал, что дочь с ее характером и призванием совсем скоро окажется на передовой, но любящее отцовское сердце пока скрывало от его сознания эту горькую истины.
В поместье Миратэ было неспокойно. Получив послание друга, Нарель тут же отправил эльфов на заставу у Серебряного, но его больше беспокоило другое.
— Они нападают все чаще, — заметил Нейлин, рассматривая карту границы в кабинете отца. — За полгода более десяти нападений на патрули.
— Теперь они взялись за заставы. Более крупная цель. Хищник совершенствуется, — в голосе Нареля звучало отвращение. — Надо переговорить с Рисанэ, это не может так дольше продолжаться. Мы уже потеряли полсотни солдат.
— Ты ведь знаешь, что он тебе скажет: что таков приказ короля, — разумно заметил Нейлин.
— Приказ короля… Приказ короля! Он тоже не всегда принимает правильные решения!
— Ты предвзят из-за его отказа, — заметил от двери Селон Рисанэ.
— Приехал? Как тебя Авелис-то отпустила, с твоей больной ногой? — улыбнулся Нарель.
Генерал лишь покачал седой головой, проходя в кабинет и тяжело опускаясь в кресло.
— Обсуждаете?
— Пытаемся, — тихо вставил Нейлин.
— Здесь нечего обсуждать, надо делать.
— Нарель, стремишься в бой? Не подражай Феланэ, это ее прозвали Бичом Орков, а не тебя, — осадил Рисанэ младшего товарища. — Мы не можем рисковать своими воинами: королевство еще не оправилось после предыдущей войны, и единственное на что мы сейчас способны, это тянуть время.
— Еще скажи, что это приказ короля, — проворчал Нарель, отводя взгляд. Селон прав — он злится не только из-за военной стратегии короля, — но при Нейлине это лучше не обсуждать, он и без того видит больше, чем нужно.
— Нападений действительно много, но пока орки открыто не вторгаются в наши земли, мы можем этим пользоваться, — подвел итог генерал. — Меня больше беспокоят пленные.
— Их участь ужасна…
— Намного ужаснее, чем ты думаешь, Нарель. Последнему патрулю удалось отбить двух пленных, они провели у орков лишь три дня — за этот срок те успели отойти к границе, — но их состояние… Они убиты, хоть телом и живы. Целители говорят, что их пытали.
— Нам, светлым эльфам, не страшны пытки, — удивился Нарель, и Нейлин рядом качнул головой. Всем была известна эта особенность дивных: еще со времен Раскола, когда светлые эльфы связали свои души со Светом, они стали практически неуязвимы к телесным страданиям. Нет, их так же, как и других, можно была резать и жечь, но все это не имело значение. Для светлых эльфов в первую очередь важны были душевные раны, поэтому истекающий кровью, но воодушевленный следопыт мог выжить, а его друг, у которого на глазах погибла вся его семья, мог умереть от небольшого пореза. Из-за этого, несмотря на то, что Рассветный Лес пережил множество войн, они всегда дорогой ценой обходились нападавшим: очень тяжело воевать с противником, который пренебрегает своими ранами. Они чувствовали боль, но свет цельной души выводил их земного мрака.