Грифоны охраняют лиру

Князь отступил на шаг, как-то подобрался и заговорил размеренным торжественным голосом:

«И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.

И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.

И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.

Солнце превратится во тьму, и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.

И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется».

С последним словом последнего стиха раздался глухой удар, как будто в стену снаружи врезалось что-то тяжелое, и одновременно в коробке взметнулось пламя свечи, до того горевшее спокойно. Все вздрогнули и пошевелились, кроме мадам О., сидевшей неподвижно с закрытыми глазами. Князь с кривой полуулыбкой обвел взглядом собравшихся и склонил голову.

— Хорошо, — продолжал он. — Итак, второе важнейшее открытие — что духи способны к диалогу. Сначала он развивался как в детской игре: перед началом сеанса медиум предлагал простейший код — один стук означал «да», два — «нет», три — «не знаю». Понятно, что много так не наговоришь: «Есть ли жизнь после смерти? А если нет, с кем я сейчас разговариваю». Глупости, правда? Поэтому лучшие умы работали над тем, чтобы придумать, как получать от духов связные ответы. Основных методов сейчас три. Первый самый древний, о нем есть еще у Толстого. Который, между прочим (сказал князь как бы в скобках), любил смеяться над спиритами и спиритизмом, из-за чего он сейчас один из самых популярных духов. Правда, настроение у него обычно довольно сардоническое, когда его вызывают, и требуется некоторое время, чтобы его умаслить. Но если разойдется — уже не остановишь, поговорить любит. Так вот, первый метод — планшетка или дощечка. Это деревянный треугольник размером с лист писчей бумаги на трех ножках. В середину его в специальное отверстие вставляется очиненный карандаш и закрепляется там. Несколько лет назад стали использовать шариковые ручки, но отчего-то духи их не любят и делаются молчаливы. Медиум кладет на планшетку правую руку и задает вслух вопрос. Если все в порядке, планшетка начинает двигаться и карандаш пишет ответ. Иногда приходится подкладывать и подкладывать бумагу, чтобы потом можно было разобрать, что там написано. Так, один наш поэт после смерти горячо любимой жены стал вызывать ее на спиритическом сеансе. Первые сорок дней она не откликалась. («Естественно, — вдруг звучно сказала мадам О. — Ей было ни до чего».) А потом отозвалась, да еще как! После первых «Здрасьте — ну как ты?» она сразу начинала ему диктовать сонет за сонетом, притом что в жизни стихов почти не писала, в отличие от него. Причем диктовала целыми ночами, да еще приходила в ярость, когда он пытался под утро улизнуть. Он только «дорогая, ну мне вздремнуть надо» и руку убирает с планшетки, а она начинает стучать в стены и бросаться в него книгами. Он голову закрывает, чтобы не попало, а планшетка сама ползет к нему по столу. И портрет ее, который на стене висит, в стену колотится как при землетрясении. Хорошо, соседей у них не было. — Князь хихикнул. — В общем, пока она целую книгу ему не продиктовала, а он ее не напечатал, житья ему никакого не было — каждый вечер она гнала его к столу и отпускала только после рассвета еле живого. А вы говорите — планшетка!

При следующих способах духа не заставляют скрести карандашом по бумаге, а предлагают ему указать на ту или иную букву. Тут есть разные варианты. Раньше расчерчивали бумажный лист, в каждой клетке писали букву, а призрак указывал последовательно на одну, другую, третью — и они складывались в слова. Где-то я слышал, что медиум читал весь алфавит подряд, а нужную букву дух отмечал стуком. Потом во Франции (где же еще) изобрели что-то вроде рулетки: круг с двадцатью шестью буквами, и запускали шарик. Но тут некоторые призраки сочли себя оскорбленными и любили по двадцать раз подряд указывать на одну и ту же букву. «Какую?» — быстро спросил Краснокутский, тем временем победивший свою сигару и внимательно слушавший. «Не знаю. А это важно?» — начинал раздражаться князь. «Мне кажется, что да», — сбавил тон его собеседник. «А мне — что не очень».

— Далее. Потом догадались нарезать бумагу на квадратики и на каждом написать одну букву. Их переворачивали белым полем вверх, и медиум указывал на нужную последовательность, после чего их собирали, снова переворачивали, записывали что получилось и снова клали на стол. Отсюда оставался всего один шаг до недавнего изобретения, с которым многие из вас знакомы, хотя и в другой области. Ну, кто догадается?

— Scrabble! — воскликнула Ираида.

— Ну конечно. То, что стало самой популярной настольной игрой за всю историю человечества, изобретено было нашими еврейскими братьями в Северо-Американских Штатах для общения с потусторонним миром. Мне, честно сказать, представляется, что этот самый мир сильно постарался, чтобы добиться такого успеха — ведь в самом деле удобно. Если мы действительно считаем, что в настоящее время призраки впервые за всю историю с незапамятных времен готовы к общению с нами, а может быть, и особенно в нем заинтересованы, то они должны были придумать специальный прибор, вроде телефона для связи с тем миром. Но как добиться того, чтобы он оказался в каждом доме? Человек — существо странное и трусоватое: стоя на пороге главного открытия в истории двух тысячелетий, он так и норовит отвернуть морду в сторону и сунуть ее обратно в корыто. И тут какой-то гениальный призрак придумывает нашептать одному еврею из Пенсильвании, что есть шанс быстро заработать пару долларов. И вот юный изобретатель у себя в гараже делает пробную партию косточек с буквами — и с их же помощью получает дальнейшие инструкции от своего бесплотного покровителя. Еще немного — и штука эта добирается до нашего Третьего Рима, а правильнее сказать, до второй Палестины, хе-хе…

Князь сделал шаг вперед, поднял со стола мешочек и встряхнул им.

— Материал тоже имеет значение. Дерево лучше, чем пластик, олений рог лучше, чем дерево, но всего лучше кости — собственно, потому это так и называется. Еще с давних времен люди, чтобы узнать волю судьбы, подбрасывали косточку: сначала просто чтобы выяснить, да или нет, потом — чтобы узнать число от одного до шести, а теперь — чтобы прочитать недвусмысленное указание открытым текстом…

Он замолчал надолго. Гости зашевелились.

— А кого мы будем вызывать? — спросила негромко дама в красном.

— Правильный вопрос, — охотно откликнулся князь. — Нельзя представлять себе потусторонний мир как очередь к телефонной будке. Мы не можем сразу взять и позвать того духа, которого хотим. Во-первых, он может быть занят: если это популярное лицо, то его теребят одновременно из разных мест десятки компаний, а разорваться ведь он не может. Одно время очень любили вызывать Наполеона — ну, в общем, понятно почему. Но он явно отдавал предпочтение соотечественникам, причем лучше с юга Франции, чем с севера, северян он до сих пор считает предателями.

— А если, условно говоря, нам поехать на юг Франции или вообще на остров Святой Елены — он охотнее к нам спустится? — живо поинтересовалась Ираида.

— Вот не знаю, кстати, спускаются они или поднимаются, — усмехнулся князь. — Остроумная идея. Может быть. Но вообще обычно это устроено так: у каждого медиума, особенно у сильного (он подчеркнул это интонацией), есть собственный близкий ему призрак, что-то вроде ангела-хранителя, но с ограниченными возможностями. Иногда это бывает скончавшийся родственник, иногда просто какой-то чужой человек. Бывший человек. Почти всегда по вызову первым приходит он. И его можно — очень вежливо, конечно — попросить через некоторое время привести другого, кого нам нужно в этот раз. При этом духи очень обидчивы, вы, наверное, это замечали. Если вы будете дергать своего по пустякам или с порога гонять его с посылками, он может замолчать или вообще вас оставить. Или если будете засылать его к самым популярным собеседникам, так что ему придется сначала стоять в очереди, а потом унижаться, чтобы выманить знаменитость к вам. Ну это все равно что Карузо пригласить на вечеринку — если его раз за разом отправлять с такими заданиями, то у него быстро получится нервный срыв, и тогда уже ничего хорошего ждать не приходится… Впрочем, я вижу, мадам О. уже скучает без своей бесплотной подружки. Начинаем, господа!

Он подошел к мадам О. и торжественно с полупоклоном вручил ей громыхнувший мешочек. Она схватила его и высыпала костяшки на стол, после чего стала дрожащими руками быстро переворачивать их буквами вниз, одновременно выстраивая в аккуратный круг. Князь тем временем пододвинул свечу на центр стола, поставил рядом стакан, а сам, сделав несколько шагов, занял место между Ираидой и Вероникой.

— Теперь возьмемся за руки. Лидия Дмитриевна, Густав Гугович, руки у мадам О. будут заняты, поэтому положите аккуратно свои ладони ей на плечи, чтобы ладонь лежала на коже. (Дама в красном что-то недовольно пискнула, но сделала, как он сказал.) Остальные просто берутся за руки, держат крепко, но не изо всех сил. Сейчас вы кое-что почувствуете.

Никодим левой рукой сжимал сухую прохладную ладонь Вероники, а правой чувствовал плотную горячую руку матери с явно ощутимыми мозолями — «доблесть садовода», по ее собственному выражению. Вероника согнула палец и слегка поскребла ногтем его ладонь, он усмехнулся. Еще несколько секунд ничего не происходило, но вдруг как будто теплая волна прокатилась по его телу, справа налево — и в обеих руках началось какое-то щиплющееся онемение. Больше всего это было похоже на детское ощущение от экспериментов с батарейкой — когда, несмотря на многочисленные предупреждения, ты все-таки пробуешь языком силу заряда. Это было не больно, но как-то неловко и тревожно, и притом, заглушая эту физиологическую реакцию, возникало и нарастало чувство коллективного восторга от соучастия в общем большом деле. Среди немногочисленных романов Никодима были продлившиеся несколько месяцев отношения с юной дамой, у которой переход от прелиминарий к любовному труду сопровождался мгновенной гримасой боли и легким полувздохом-полустоном — притом что она не только не чуралась этих занятий, но, напротив, была до них чрезвычайной охотницей. Никодиму всегда казалось (конечно, уже постфактум, в минуты, располагающие к размышлениям), что наслаждение, приобретенное ценой хоть легких, но страданий, должно быть по контрасту особенно сильным и что даже, может быть, стоило бы немного преувеличить предварительные мучения, чтобы тем ослепительнее был восторг в финале. Впрочем, тогда он по скоротечности их разрыва не успел это с ней обсудить, а потом естественным образом сделалось неловко. Отчего-то именно в теперешнюю минуту нарастающей волны общего чувства ему вспомнилось это, хотя в ныне происходящем не было никакого намека на сладострастие, даже опосредованного. Несколько минут держалось молчание; в сполохах продолжавшей гореть свечи Никодим украдкой наблюдал за другими участниками: Густав сидел с закрытыми глазами и отрешенным лицом; посерьезневший Краснокутский мелко кивал в такт своим мыслям или звучащей внутри музыке; Ираида тоже осматривалась вокруг и, встретив взгляд Никодима, улыбнулась ему почти дружески. Молчание нарушила Мадам О.

— Ты здесь? — сказала она с просящей интонацией неожиданно высоким голосом. Никодим почувствовал, как рука матери вздрогнула. — Ты пришла?

Раздался мелодичный звон, и стакан, стоявший рядом со свечей, подвинулся на несколько сантиметров.

— Ты свободна? — Ответом был двойной стук.

— Сколько минут тебе нужно?

Раз, два, три, четыре.

— У нас есть четыре минуты, — напряженно проговорил князь. — Марта закончит дела и займется нами.

— Кто это Марта?

— Это мой ангел, — отозвалась мадам О. — При жизни она была служанкой в большом доме недалеко отсюда. Это было еще до реформы. Потом она заболела чем-то нехорошим, она не любит об этом говорить. И то ли ее отправили на излечение куда-то на север, то ли сама она пошла в паломничество просить об исцелении, но в любом случае сюда она уже не вернулась. То есть при жизни не вернулась. Мы уже давно с ней знакомы, но есть вещи, которые я у нее стараюсь не спрашивать.

— А как вы нашли ее? — поинтересовалась Ираида.

— Духов не находят. Духи находят вас сами.

Вновь раздался звон.

— Ты свободна?

Удар.

— Поговорим?

Удар.

— Как ты себя чувствуешь?

Мадам О. вытянула руки над лежащими на столе костяшками, растопырив пальцы. Вдруг, повинуясь неслышному сигналу, она выхватила двумя пальцами одну костяшку, за ней другую, третью, ловко переворачивая их и выкладывая в одну полоску, как телеграмму. Происходило это настолько быстро, что Никодиму показалось, как будто костяшки сами подскакивают со стола, чтобы попасть в ее точные сухие пальцы. Закончив слово, мадам О. ладонью пододвинула его так, чтобы было видно другим; шесть костяшек сложились: ХОРОШО. Помедлив несколько секунд, она смешала буквы и бросила их, перевернув, обратно.