Холпек II: Спуск к ядру

«Вот тебе и старый пердун», — вероятно, успел подумать Крас, прежде чем мир перед ним превратился в фейерверк из звёздочек.

Это действие, вызвало дезориентацию, и Крас рухнул на спину, как мешок с мокрым песком. Собрав последние силы в кулак, он смог подняться и встал в боевую стойкую, качнувшись, подумал — героический дух есть, а вот координация явно взяла отгул. И он не видел старика, тот словно растворился в воздухе.

«Где этот чертов…» — он едва успел подумать, как получил апперкот в челюсть. Звон в ушах заиграл марш «Прощание славянки».

И тут начались настоящие чудеса. Гироха появлялся, будто не откуда, и наносил очень болезненные удары по Сергею. Большинство, которых приходилось по лицу. Началось цирковое шоу «Невидимый дед-садист»: Бамс! — удар в нос (спасибо, хоть не сломал), Хрясь! — подсечка, когда уже падал, Шлёп! — подзатыльник для полного комплекта. Он лупил героя в голову, а затем, когда тот собирался падать, наносил удар сзади, не давая свалиться тому как мешку с дерьмом. Гироха носился вокруг, как: призрак обиженного фитнес-тренера, или очень злая мушка, которую никто не видит. Крас крутился на месте, как: пьяный медведь в карусели или новичок в VR-очках. Это было похоже на то, как тень избивает человека-неваляшку. Гироха появлялся из невидимости, наносил удар и моментально исчезал. «Ну хоть бы упал нормально!» — должно быть, думал кобольд, устало пиная живую грушу.

Один из помощников уже заваривал чай — видимо, понимал, что это надолго.

Итогом оказалось полное избиение Кравцова. Его лицо превратилось в месиво. Когда цирк закончился, Крас напоминал фаршированный перец после кулинарного мастер-класса для слепых: нос сломан в нескольких местах, словно произведение современного искусства в стиле «разбитый модерн», брови рассечены, губы напоминали треснувший кафель в общественном туалете. Он лишился больше половины зубов, оба глаза заплыли, уши переломаны, старик даже умудрился вырвать несколько клоков волос, с головы героя. Красу стало страшно, он не мог отправить команду на регенерацию и восстановление. Хорошо, что его способность заглушать боль ещё работала, и он не отключился от болевого шока.

— Хва…тит… — булькал Крас, но Гироха продолжал свой «мастер-класс» с упорством пенсионера, добивающего последнюю банку тушёнки.

Так он несколько раз кричал что всё, пора остановиться, но на Гироху не действовали его слова. Молчаливый старикан, словно сумасшедший, лупцевал героя, а его охранники громко при этом смеялись. Крас не выдержал такого издевательства и отключился. Последнее, что увидел Крас перед отключкой — довольную морду старикана, сияющую, как новогодняя гирлянда у алкаша.

— Живой? — Неожиданно раздался голос Гирохи в ушах Краса, с чёткостью будильника в понедельник утром. — Эй, мясной полуфабрикат, ещё дышишь? — старик явно наслаждался моментом. — Я восстановил твою связь с энергокаркасом, можешь отдать приказ на регенерацию век, и открыть глаза, но только век, остальное пока подождёт.

Крас мысленно представил, как посылает энергокаркасу дружеский пинок — и о чудо! Веки послушно зашевелились, как заржавелые жалюзи после долгого простоя. Сняв отёк с глаз, он смог распахнуть свои веки. Открыв один глаз (второй пока отказался сотрудничать), герой осознал: его тело напоминало фарш после Дня благодарения, кобольд размером с табурет устроил ему встречу как с отрядом разъярённых борцов сумо, синева кожи могла бы составить конкуренцию васильковому полю. Всё его тело жутко болело, было такое ощущение, что он попал в мясорубку. Маленький кобольд отдубасил парня как сотня разъярённых бойцов, он был буквально весь синий от гематом. На лице живого места не осталось. Герой даже не мог толком говорить.

— М-м-м… — выдавил Крас, обнаружив, что его рот временно выполняет только декоративную функцию.

— Зжзащ-хр-за, чтоффф, ти-ы-э, так со м-о-ооу-й.-С трудом выговаривая слова произнёс Сергей.

— Зу-уу-рр…

Из перекошенного рта Краса вырвались звуки, напоминающие, сломанный радиоприёмник, или пьяного крота, пытающегося прочитать лекцию по квантовой физике.

— Зжзащ-хр-за… — выдавил он, будто его язык внезапно решил стать самостоятельным организмом.

Гироха вздохнул с видом учителя, слушающего отмазки двоечника:

— Тише, тише, наш многострадальный мешок для битья. Так было нужно, а сейчас помолчи, мы отнесём тебя к скульптуру. Скоро всё закончится.

После этих слов Гироха поднёс к лицу краса свой кулак и раскрыл его. Его ладонь раскрылась с театральным флёром, как у фокусника перед кульминационным трюком, с неё распылился странный порошок,

— Спи, красавчик. — Отечески произнёс кобольд.

Вдохнув его, облачко розоватого порошка, моментально превратило жалобные стоны в храп, подарило Красу желанный отдых от реальности и напомнило, что кобольды явно что-то скрывают про свою «медицину».

Проснулся Крас от острой боли, которая буквально пронзила всё его лицо, сравнимой разве что с ударом рояля в лицо. Кто-то методично давил на его и так многострадальный нос, будто пытаясь вызвать в нём второе пришествие.

— А-а-а-а! — заорал он голосом, в котором смешались, пьяный паровоз, застрявший пылесос, и вся боль этого жестокого мира.

— А-а-а-а-а-а, с-ш-ш-уки, ш-ш-то хв-иы дли-и-ете, хто ос-с-ень по-о-ольно. — Нечленораздельно закричал Сергей.

Гироха, снисходительно пояснил:

— Это не садизм, Нагх, а высокое искусство. Советую не глушить боль, а накачать себя адреналином, как праздничного гуся, дабы не отключиться во время процесса. Так нужно, и не вздумай играть со своими болевыми рецепторами. Ты должен оставаться в сознании и не смей запирать свой разум. — Серьёзно инструктировал Гироха. Его тон напоминал строгого учителя химии, объясняющего, почему нельзя пить реактивы:

— Если отключишься — придётся начинать сначала. А если запрёшь разум — сделаю из твоих ушей сувенирные пепельницы.

Когда Крас наконец смог разлепить веки (что само по себе было подвигом, учитывая, что они напоминали два переспевших баклажана), перед ним предстала «радостная» картина: Над ним склонился кобольд размером с холодильник — не тот новый, slim-версия, а добрый старый советский «ЗИЛ». Его лапы с упоением вдавливали переносицу Краса в череп, будто пытались запустить систему экстренного торможения через лицо.

Попытавшись пошевелиться, парень понял, что он очень крепко связан по рукам и ногам жёсткими ремнями, так, что даже не мог двигать плечами. Эта попытка привела к открытию, что руки пристёгнуты так плотно, что пальцы уже начали делиться последними сплетнями о кровообращении, ноги зафиксированы с усердием, достойным создателей средневековых доспехов, даже бровью пошевелить проблематично — видимо, чтобы не портить «чистоту эксперимента»

— М-м-мфф! — выдавил из себя Крас, что в переводе с «избитого героя» означало примерно: «Ну вы блин даёте, ребята!»

Гироха, наблюдающий в стороне, одобрительно кивнул:

— Отлично, теперь мы готовы к главному представлению. — Его улыбка напоминала ту, что бывает у стоматологов перед словами: «Сейчас будет немного неприятно».

Крас закатил глаза (что, учитывая их текущее состояние, было сродни подвигу) и выдал монолог в своей голове, достойный шекспировской трагедии в исполнении пьяного студента: